Огонь, вода и медные трубы.
Русь могучую жалеем, нам она кумир,
Мы одну мечту лелеем - дать России мир!
- Белогвардейская песня.
Итак разобравшись на Кубани и Кавказе Деникин направился наконец на север, доказав что воевать можно и малыми силами, при этом успешно справляясь. Рассмотрим, с чем же Деникин начал сей поход. Конечно кубанцы – по разным подсчетам - до 70% - хотя конечно на самом деле их было меньше, набор добровольцев с городов - был невелик, но все же и то сгодилось. И святая святых Добрармии – цветные полки. Марков и Дроздовский пали на Кубани, но живы Кутепов, Май-Маевский, Эрдели, Витковский и.т.д. Стоит отметить что Деникин понимал цели и задачи – и осознавал что один он с новыми задами справится не сможет Вот с этой точки истории белого юга и начинаются проблемы – с выбора командиров. Посмотрим пристально - и Врангель и Май-Маевский будут теми людьми, которые сгубят Деникина, как в военном, так и в личном плане. Но тогда этого никто не подозревал. Никто. Все они в начале своей карьеры были молодцы – и речи перед строем толкать, и вояки не слабые, но Деникину, ни в коем случае нельзя было выпускать власть из рук. А он это сделал. Впрочем, Деникин осознавал поспешность таких решений – и все же быстрее с этим управится, быстрее окажется в Москве. И думать о таких плачевных последствиях было явно не в духе того момента. Итак, после распределения ролей в армии деникинцы сразу же приступили к делу, ибо оно не ждало. Первым же начатым успехом было успокоение донцов – им был дан, наконец, тот атаман, который устраивал и Деникина и Дон. Им стал Богаевский, как старый знакомый Деникина – первопоходник, находился под давним влиянием белых эмиссаров. Правда оторванный от основных реалий Тихого Дона, он поставил во главе своих армий генералов Гнилорыбова и Сидорина, которые при Краснове были в опале за свои неуспешные действия. Но у донцов был всегда велик недостаток в комсоставе, на что крайне сокрушались в своих воспоминаниях Краснов и его начштаба Поляков. Так что Богаевский был в чем то - прав – доверить на тот момент донцов командирам, выбившимся из низов, было крайне опасно – переходы к красным, убийства офицеров и прочие прелести явно не склоняли доводов атамана в эту сторону. Деникин знал – его возвращения ждали – выход из стратегического тупика Дон-Кавказ Кубань ему преграждали силы красных, в разы превосходившие его собственные. На западном фланге был неспокоен Крым, Волга также была за красными. Но у Деникина была армия людей прошедших через горнило смерти – 2 кубанских похода, и сомневаться в их порыве было невозможно. Красные тоже подготавливали силы – Украина была на тот момент уже под их властью – красных поддерживали такие лихие ребята как атаманы Григорьев и Махно. Но сопротивление им пока оказывали слабые петлюровцы, остатки русских добровольцев графа Келлера, немецкие колонисты, кое-где интервенты. Командиру украинской красной армии – П. Дыбенко удалось разбить эти отряды и подготовится к удару на юго-восток, по вновь воскресшей белой Вандее. Но матрос – авантюрист не стал понапрасну лезть на рожон, а преспокойно отдал эту задачу батьке Махно, а сам занял Крым и стал там полновесным красным диктатором. Но и Махно сначала столкнулся лишь с разрозненными гарнизонами белогвардейцев, тактика тачанок (телег с пулеметами) оправдала себя – но ненадолго. Через небольшой промежуток времени красным махновцам пришлось столкнуться с бронепоездами ВСЮР и кубанской конницей Покровского и Шкуро, также знакомых с устройством тачанок. Впрочем, до сих пор среди историков идет спор – кому же принадлежат лавры создания грозы гражданской войны – тачанки. Одни говорят батьке Махно, другие – генералу Маркову, третьи – немецким колонистам, четвертые – неким атаманам (имена их забыты) у которых Махно это изобретение и перенял. Собственно, скорее всего, изобретена была тачанка практически в одно время разными людьми, независимо друг от друга. Но красные махновцы имели большой плюс, их поддерживало население угольных регионов юга России. Но Деникин и Романовский не зря готовили столь мощные подразделения кубанцев, они должны были доказать что труды 2 кубанского похода не прошли даром. Врангель также был направлен в наступление – взять неприступный Царицын, а вместе с ним и Астрахань, при помощи кубанцев и донцов. Настало время освобождать основные части России – выход к Волге должен был обеспечить связь с генералами-атаманами Толстовым и Дутовым, а через них с Колчаком. Украина – это хлеб, это Черное море, это простор для действий. Население там зажиточное и им выгоднее поддержать белых. Ну и конечно основное – центральное направление, на которые выводился цвет ВСЮР – добровольцы и донцы – молодцы, направление на города перед Москвой. Смысл действий белых юга России ясен – расчет на казачьи кавалерийские удары, закрепляющие и более основательные удары добровольцев.   Перед началом основных боев Деникин сам посетил войска, приказав выдать новое обмундирование. С обмундированием у белых после кубанских походов было крайне плохо – например штаны у генерала Кутепова пришли в столь плохой вид, то когда его видели со спины, то редко когда принимали за офицера, а чаще за захудалого пленного махновца. Новое английское обмундирование изменило вид белогвардейцев, теперь узнать их можно было не только по погонам, но и по одежде и, в особенности по обуви – английские боты – как их называли сами белогвардейцы «танки» - указывали на принадлежность их хозяина к офицерскому сословию, и становились поводом отправления оного в «штаб Духонина». Но главная задача – одеть большую часть армии была выполнена. Англичане стали регулярно снабжать армию Деникина, порты на кавказском побережье Черного моря стали оправдывать ту кровь, которая была за них пролита.
Тем временем красные практически полностью владели Доном. Донцы испытали на себе все ужасы большевистской оккупации. Не буду перечислять все то, что творилось в те месяцы в донских станицах, этим занимаются более мощные исследователи и архивисты. Их доводы более значительны, чем даже материалы деникинских комиссий по злодеяниям большевиков. Большевики не могли допустить существования донского казачьего войска, слишком велик был страх перед самым большим казачьим районом в России. Красным командирам на Дону вбивали в головы что «нагаечники» вот-вот опять поднимут голову и возьмут Москву, мол, они копят силы для нового удара. На самом деле казаки просто устали от боев, тяжело было несколько раз штурмовать Царицын, ложить цвет донского казачества по голодным степям Поволжья. Но красные понимать этого не хотели, и чувство безнаказанности застелило от них реальности происходившего. Застелило настолько, то озверевшие от убийств безоружных людей они стали еще за это получать награды и повышения. Да, представьте себе, именное оружие за убийства детей и женщин. Богаевский торопился на выручку своим братьям, спешил прорваться вглубь Дона как мог, ведь вести приходили оттуда с каждым днем все ужаснее. Троцкий тоже зашевелился и стал подтягивать к Дону надежные части на всякий случай. Только тут возникает другой вопрос – поему Деникин не рвется на помощь Дону? В кубанских походах добровольцы клятвенно обещали выручить донцов, которые мертвой  хваткой вцепились в красные части и не давали им продвинуться дальше. Теперь Деникин медлил – возможно, сказались старые обиды за доверие Дона атаману Краснову. И Деникин вероятно разыгрывал такую карту – пускай донцы повоюют без оружия, кажись при подходе белых встретят как избавителей и не будут больше требовать широких автономий и выбирать таких независимых атаманов как Краснов.  Красные действия на Дону показали казакам, что им их «реакционности» начиная с Каледина не простят и всячески будут истреблять пока не уничтожат последнего кто помнит с какой стороны на лошадь садится. Казаки взбунтовались – и стали выбивать красных из станиц, вооружались чем - попало, затем в ход пошли и трофеи. Восстание было успешным по трем причинам – храбрые действия самих казаков, слабость красных и подход основных сил белых. Вешенский мятеж показал красным и лично Ленину, что воевать с казаками путем репрессий очень опасно, пока не уничтожена любая контрреволюционная сила в регионе. Восстание очистило Дон от таких как Миронов, они ушли на север вместе с остальными красными частями, у донцов больше не было мыслей о «хате с краю», двойное пребывание красных на Дону показало им истинный лик советской власти. В конце-концов мятежники влились хоть и с неохотой, в основные части Донской армии Деникина – Сидорина.
Наконец то добровольцы могли вести войну не за выживание как вели ее, начиная с конца 1917 года, а за Россию. Произошла смена командования – участники кубанских походов пошли вверх по служебной лестнице, настало время командиров 2 волны у белых: Кутепова, Витковского, Май-Маевского, Врангеля, Шкуро, Мамантова. А чтобы господа начальники (в особенности кавалеристы) не натворили дел, к ним приставляют подходящих штаблеров, Витковскому – Штейфона, Шкуро - Шифнера-Маркевича. Роли в командовании были наконец определены, штабные должности разобран – деникинцы пошли в бой. И как раз вовремя – красные перессорились между собой: нахватав в командиры полков авантюристов и просто бандитов типа Григорьева, красные быстро поняли, что воевать они против дисциплинированных офицерских полков не могут, приступили к их чистке – а те взбунтовались. Но белые не учли одну проблемы – крестьянство в довольно большом количестве никак не радо их появлению – земля поделена, все довольны. Рабочие погнали заводовладельцев прочь, кому теперь нужны возвращающиеся белые, а за ними помещики и «буржуи»? Именно этими проблемами была вызвана пробуксовка белых в Донецком каменноугольном бассейне.  Сознательных рабочих, готовых идти за едино-неделимую там было мало, условия работы и правда были ужасны – да и шахтер-угольщик профессия не из легких и здоровых, много на ней себе хороших условий не создашь, а чахотку заработаешь очень даже легко. А тем более в такое трудное для страны время – этот уголь нужен всем – но белым более всего – тут и сработал марксовский экономический базис. Белым нечем заинтересовать шахтеров, а у красных власть пролетариата, и за них стоило воевать. На первых порах белым везде не везло: то голые степи у Врангеля, нездоровая обстановка шахтерских поселений у Май-Маевского и Кутепова, при широких действиях на Украине – партизаны и война всех против всех. Но наступление было продолжено несмотря, ни на что. И риск Деникина стал оправдываться – рейды казаков станут бичом красных на протяжении всего 1919 года, до появления у них таких же кавсоединений. Белогвардейцы юга России пошли в огонь, и в огне они стали крепчать и расти с каждым днем – и от пленных, и от добровольцев. Но бои в Донецком бассейне шли с огромным трудом – сказывалось большое количество красных бронепоездов, наличие узловых станций, рабочие и шахтеры всемерно помогали большевикам. Сил у белых было недостаточно, держались они в основном на своем высоком духе и боевой смекалке людей воюющих более 4 лет. Огромную роль сыграли английские танки, которые использовали в борьбе с бронепоездами, подбивая бронепаровоз, и пехотой добивая выскакивающих красноармейцев. Особенно в охоте на бронепоезда красных преуспел «однорукий черт» - дроздовец Манштейн, который заманивал их в ловушку, а при откате назад врывался в хвост бронепоезда и подрывал пути. Такая тактика была рискованна – но оправдала себя – в цепкие руки Манштейна попал не один бронепоезд красных. Возможно, именно там и сложил свою буйную голову матрос Железняк – командир бронепоезда со смешанной анархо-большевистской командой. Именно здесь проявились таланты дроздовцев Витковского, Туркула, корниловца Скоблина, марковцев Тимановского, Блейша и других. В тех боях белые опять оказались в меньшинстве, и силы красных, в особенности в артиллерии превзошли все ожидания белогвардейцев (плотность огня превосходило германскую артподготовку в годы первой мировой). Бои кубанских походов были затмены боями в Донецком бассейне, об этом говорят все мемуары белых от Деникина, до последних офицеров, оставивших нам свои дневниковые записи. Все это явилось из-за задержки Деникина на Кавказе – Троцкий не стал ждать и подготовил довольно большое количество артиллерии дабы задержать выход Деникина в Россию. Разведка красных работала отлично – и они узнавали о наступлениях белых заранее, поэтому Романовский вел дезинформационную игру – постоянно говорил в войсках о предстоящем наступлении. При этом он успокаивал своих белогвардейцев – которые уже теряли счет дням когда они последний раз выпускали из рук винтовку. Тем временем глубоко в белых штабах подготавливался кавудар корпусом кубанских казаков под командованием Шкуро. Как раз восходила звезда «белого партизана» - благодаря не только самому белому батьке, сколько его отличному штабисту Шифнеру – Маркевичу. Естественно все лучшее было пущено для достижения прорыва красного фронта. К этому моменту союзники усилили поставки – и к деникинцам пошло то чего не дождались ни Корнилов ни Краснов. Наконец началось долгожданное наступление – за кавударом двинулись пехота, артиллерия и танки. Красные были уже знакомы с этими бронированными чудовищами и паника была неописуема. Теперь белые выбивали красных своими атаками – вбирая в себя пленных. Ставили бывших пленных в первые ряды – дабы проверить, смогут ли они выдержать это испытание. После первого боя им выдавались погоны – как знак причастности к белогвардейцам. Белые полагались на фланговые кавалерийские удары – тактика, выработанная еще 2 кубанским походом. Кавалерия молчавшая, по сути всю мировую войну, теперь стала главной силой войны – ярче всего проявив себя именно на юге России. Кубанцы полагались на резкий удар – налетая неожиданно, они резко переходили на «рубку», красные конники полагались на винтовку, часто не успевая задействовать ее в бою. Этим и объяснятся успех белых кубанцев – их надежный «оберег» - шашка сделала свое дело – красный фронт был прорван. Итак проблема донецкого каменноугольного бассейна была решена – белые к лету 1919 года вышли на оперативный простор, цветные полки стали растягиваться в дивизии. Тем же временем стала сбываться неосуществленная мета Краснова – взятие Царицына. Врангель поставленный на командование Кавказской армией, состоявшей из кубанцев с добавлением  терцев, горцев и астраханцев шел через степи к Волге. Этот удар преследовал 2 цели – соединение с Колчаком и взятие Царицына – впоследствии успешное продвижение вверх по Волге. Врангель располагал достаточными силами для достижения этой цели – кубанцами ( по некоторым подсчетам до 75% армии Врангеля составляли кубанцы) при хорошем вооружении и снабжении они спокойно преодолели безводные степи. Врангель нащупал слабые места у красных  и его успех превзошел все ожидания. Кавказская армия была самой слабой (хотя по идее все должно было быть наоборот) и таких успехов от нее никто не ожидал. Её объединения с Колчаком никто не ожидал – максимум ее задачи – влияние на Толстова его она и добилась. В реалиях русской гражданской войны собрать обще казачье войско было крайне трудно. Ведь красные превратили Царицын в «красный Верден» - штурм его стал обоюдным кровопролитием. Врангель быстро воссоздал заволжские полки донцов,  уселил   кубанців, Успехи черного барона взволновали красных, но слишком поздно  - Врангель взял Царицын в кратчайшие сроки и через несколько недель его передовые части вступили в контакт с уральцами в районе Эльтонских гор. Деникин также направил войска в Крым – был высажен десант генерала Слащева в Коктебеле. Восходила еще одна звезда белого движения – молодой Слащев, мастер дерзких атак, появившийся у белых еще во  втором кубанском походе. Стоит остановиться на начальном периоде его белой борьбы подробнее. Алексеев в начале 1918 года направил его как белого эмиссара на Кубань, но неудачи на Кубани чуть его не сгубили. Его подобрал в качестве своего начштаба атаман Шкуро, и вместе они стали действовать против красных. Затем Слащев командовал кубанскими пластунами, был выделен белым командованием – и направлен в Крым на оборону Ак-Манайских высот. Как красные не старались освободить от белых весь Крым, им это не удалось – даже Дима Ульянов им в этом не помог. Части белогвардейцев под командованием Слащева десантировались в Коктебеле, и нанесли удар по красным в Крыму, потому что Дыбенко никак с моря белых не ожидал. Наконец Крым, столько раз переходивший из рук в руки, получил твердую власть в лице Слащева. Сам Слащев тут  же стал формировать собственный корпус, ради того чтобы вырваться из Крыма и ударить по красным в Таврии, в их тылу. Шкуро тем временем разгромил основные силы Махно да так то батька бежал с основной своей сотней туда где его никто уже никто не мог найти, да и сам герой-анархист долго вспоминал свое знакомство с кубанцами.
Успехи ВСЮР стали притчей во языцех – население (судя по воспоминаниям белых) встречало их как святых – колоколами, хлебом-солью, выпивкой. Стоит не забывать такой момент -  в мировую войну существовал сухой закон, так что теперь все стало наоборот т.е. пили все. Особенно это касалось командиров – банкеты, фуршеты, встречи. Поили всех пока дифирамбы не кончались. Спасенное население (чаще городская буржуазия) старалась ублажить спасителей вовсю. Этим впрочем, создавался определенный спасательный круг – мы вас поили, кормили, немного добровольцев дали – вы нас храните от большевиков. Это и стало еще одной проблемой армии Деникина в недалеком будущем.
Улучшились условия для пленных – теперь их перестали так часто расстреливать, а наоборот всячески брали в белогвардейские войска. Некоторые историки обвиняют Деникина в частых проверках солдат и офицеров вступавших в его армию, мол не надо было так ярко проверять. А что ему оставалось делать, когда даже проверенные кубанскими походами солдаты и некоторые офицеры брали остальных  под белы ручки, перебивали офицерские роты и преспокойно уходили к красным?
Лишь к началу выхода в центральную Россию белая армия Деникина превратилась в могучего скорпиона – кубанцы,  донцы и добровольцы составили три железных жала нацеленных на Москву. Чуть позже проблемы нерешенные Деникиным на данном этапе отозовуться сторицей в конце его деятельности. У них все еще было впереди.
Белая армия юга России поднимала голову и теперь стала той мощью, достойной беспокойства Троцкого и Ильича. 3 основные силы ВСЮР стали основной проблемой красных на полгода 1919. Кульминацией данного периода стало выступление Деникина в Харькове (через пару дней Врангель возьмет Царицын) и его директива под общим оглавлением «На Москву!».

«Веселые ребята».
«Все лучшее в анархизме может
и должно быть привлечено» – В.И. Ленин.
Мы вернемся к Колчаку чуть позже, а теперь посмотрим (а даже побачим)  на Украину, главный театр военных действий войск юга России. Как упоминалось ранее, после бегства Скоропадского и вторжения красных Украина развалилась. На останках бывшей державы гетмана появились сотни (!) новых образований. И тут стоит отметить такой факт. Ни в одной гражданской войне такого не было – только наша гражданская война была настоящей. Всеми историками указано – на Украине воевали села – против других сел. Да были линии фронтов, окопы вокруг хуторов и деревень, опорные пункты, главкомы из унтеров. Воевали за землю – после ухода немцев и державной варты Скоропадского она стала ничейной. И поехала война. У всех есть оружие, с войны его принесли – понаделали обрезов, выменяли у немцев на самогон и сало, более внушительные виды вооружения – пулеметы, артиллерию, разжились патронами и начали войну.  Картина очень занятная – война с ненавистными (ненависть шла из поколения в поколение) «зареченскими» стала главным занятием бывших мирных селян – пахарей. Вот с каждого утречка они начинают воевать каждый божий день. Они не красные, они не белые – но война за землю – святая война. Приняв допинг в виде стакана мутного самогона, хлопцы начинают дружно поливать друг друга свинцом. Если в селе находился человек, мало-мальски разбирающийся в военном деле, он командовал данными формированиями. Из этой среды и появлялись знаменитые батьки – атаманы – гроза степей.  Как только появлялась третья сила села переставали воевать и шли в армии воюющих сторон. Доселе мирная Малороссия стала кипящим огненным котлом. Из этого кошмара появились пышнее цветки растения-людоеда – анархизма. На фронте (а особенно во флоте) украинские мужики наслушались идей об анархии как о рае на земле: царя нет, властей нет, бог не нужен. Вернувшись домой, они стали воевать с офицерами, Скоропадским, немцами. Радой, с соседями. Кстати матрос Железняк (убийца русской демократии) тоже на Украине – командир бронепоезда. Ну а самым главным анархистом всех времен и народов (даже в Испании будут бригады носившие его имя) стал всем известный Нестор Иванович Махно – одна из самых известных личностей нашей недавней истории.  Мало кто не знает сего имени, о Махно и махновщине написано немало и даже снят очень интересный сериал.  Конечно, перед батькой Махно гаснут самые экспрессивные личности белогвардейцев.
Нам ясен факт  Махно сколотил довольно большую армию – но в то же время если белую гвардию юга России можно сравнить со скорпионом, то махновцев с кровавыми тараканами – когда их много они опасны – но стоит появиться огромному тапку в руке Деникина или Троцкого как они разбегаются по своим углам. Махно обладал самым большим войском -  а батек на Украине было много – все лезли из своих закутков, набрав небольшие (от 2 тысяч) отряды. И если по всей России анархисты продолжали полагаться на индивидуальный террор, то Махно собрал целую армию таких террористов. Обстановка войны всех против всех не способствовало появлению больших армий, но Махно удалось найти силы сплотить вокруг себя уголовников и селян, погромщиков и еврейских колонистов в некое подобие армии.
Характеризуя войска Махно, белые были самыми неприятными бытописателями батькиного войска. Все воспоминания и мемуары от Деникина до простого офицера Мамантова характеризуют махновцев как банду, а самого Махно как главного бандита с большой дороги.  Вообщем они были правы – глядя с их стороны, красная армия была нормальным воинским формированием с офицерами и руководством, махновцы же собранные из черт знает кого были для «золотопогонников» сбродом и бандитами, не имеющими ничего общего с настоящей армией.
Главным прародителем махновских банд явился «красный город». Как только голод брал его за горло, в села являлся «товарищ продотряд» - вооруженные до зубов красногвардейцы и рабочие – голодные, холодные, забитые своими собственными проблемами – главными из которых являлась еда, а второе – построение коммунизма и борьба с «буржуями». Ради решения таких мировых проблем силенок маловато – нужно много кушать чтобы бить белогвардейцев, и продотрядовцы с раннего утра приезжают в село – и выносят все: сало, хлеб, самогон (вообще без самогона воевать крайне сложно) и уезжают. На первом же повороте «сельские» рубят в капусту «городских» из обрезов и ржавого «максима» вытащенного из болота, добивают раненых и с победой возвращаются в село. Через неделю усиленный продотряд крушит данное село, а вместе с ним и соседнее, чтобы не было больше таких прецедентов. Село поднимало всех своих соседей, просило помощи у кого угодно (но чаще у сельчан хватало оружия и без чьей-либо помощи), находили унтера, ставили его во главе такой армии. Тогда бои с городом затягивались. А если в селе находились эсеры (социалисты, националисты, боротьбисты и.т.д.) то бои получали еще и политическую окраску. Такое происходило почти повсеместно на территории некогда мирной Российской империи. Именно так как красные, так и белые породили на свет 3 силу в гражданской войне – зеленых. Они станут бельмом на глазу у Ленина и его команды вплоть до 1922 года, а ошибки Скоропадского и немцев обострили и без того нехорошее отношение крестьян к людям в погонах. Немецкие реквизиции и утихомиривания крестьян с помощью варты и германцев, о которых уже было сказано,  сделали свое дело. Украинские крестьяне потихоньку выбили из обрезов красавцев из гетманской варты и их немецких дружков, исполнив свое предназначение – сделав то, что не могли или не хотели делать красные, крестьяне Малороссии ликвидировали ту силу, которая могла вернуть порядок и спокойствие на территорию европейской части России. Да, да не революция в Германии, ни мертворожденный режим Скоропадского – а партизанская война заставила германцев убраться восвояси – слишком тяжело воевать с большим количеством населения. И опять замкнулся круг жестокостей этой войны – немцы и варта уничтожали деревни шрапнелью, крестьяне мстили им жестокими нападениями на опушках лесов. Деникину придется расплачиваться за ошибки Скоропадского в отношении крестьянства.
На юге, следуя соглашениям в Яссах, после ухода немцев основные портовые города Украины и Крыма (Одессу, Николаев, Севастополь) заняли интервенты (французы).  Сложно назвать данные формирования войском в полном смысле этого слова – по сравнению с тем что приходило в Россию в качестве интервентов из Германии и Японии, то это были скорее всего вспомогательные войска – греки, сенегальцы, зуавы под командой захудалых французских офицеров. Франция послало в Россию комсостав не лучшего качества – авантюристы, пропойцы, картежники, неврастеники с окопным синдромом. Лишь небольшой процент из этих людей понимал, куда они приехали и кому, а главное как надо помогать. Французские командиры в основе своей относились к русским пренебрежительно, считая себя главными в этой войне, а белогвардейцы должны были им подчинятся. В Одессе русскими белогвардейцами командовал генерал Гришин-Алмазов (окончательно переругавшись со  всеми в Сибири он направился в армию Деникина, где и получил столь ответственный пост) и командир вооруженными силами « города Одессы» марковец Тимановский (знаменитый «Степаныч», герой кубанских походов). Вот уж не ожидали эти двое такой черной неблагодарности от своих союзников французов. Тимановский и Гришин – представители двух основных ветвей белого движения Сибири и Юга – оказались на положении нищих родственников на своей же (!) собственной территории. Французы практически не давали им никакой власти. К счастью для французов и к великому сожалению для нас, ни Гришин, ни Тимановский не оставили нам своих мемуаров – Гришин – Алмазов застрелился на корабле в Каспийском море, направляясь к Колчаку, дабы не попасть в руки к красным, Тимановский более прозаично умер от тифа в конце 1919 года во время отступления белых от Орла к Новороссийску. А то они бы написали в какие условия их поставили господа союзники на родной русской земле – ограничения в поставках вооружения, ограничения в передвижении – и самое главное: ограничили белым набор добровольцев. Французы вели себя так,  будто находились в одной из своих колоний. А белые вроде как те же сенегальцы. Интервенты вели свою работу крайне глупо и бестактно, не давая возможности белой администрации функционировать в полную силу, они тормозили любое начинание, которое могло упрочить власть белогвардейцев на юге Украины. Такая политика до добра не довела, в конечном итоге угробив и французов и их греков с сенегальцами. Воевать с красными интервенты не хотели, заняв небольшой плацдарм, засели на нем, при этом мешая созданию полнокровных белых армий. Административные функции интервентов также были очень плохи – работал коррумпированный аппарат взяточников и аферистов, прокручивающий капиталы через руки темных дельцов связанных как с интервентами, так с бандитской Одессой, так и с нечистой на руку частью белой администрации. Увидев такое дело, Одесса – мама да и близлежащие окрестности поняли – интервенты тупы и наивны, белые при них – слабы и разобщены, есть возможность безнаказанно поразбойничать. Одесса показала свое разбойничье лицо – различные Мишки Япончики, и прочие Бени Крики стали вести на улицах форменный беспредел – грабить и убивать средь бела дня. Лишь крутые меры Гришина остановили беспорядки, и сам главарь бандитской Одессы запросил милости у белого генерала, мол «мы не красные мы уголовные, не надо снами воевать, оставьте нас в покое». Но все дело продолжала портить французская «оккупация», мешая белым наладить хоть какое-то подобие порядка, меняя приказы Гришина по несколько раз на дню. Даже если бы на месте Гришина и Тимановского были Колчак и Деникин ничего бы не изменилось. Гришин и Тимановский – люди с мощными, волевыми характерами, не раз оказывающиеся в безвыходных положениях ничего не могли поделать с тупостью «милых» союзников. Сам Деникин был крайне зол на французов, обмолвившись однажды, что если бы не его честь и совесть он давно бы приказал генералу Тимановскому вышвырнуть французов вон из Одессы. А пока происходила эта канитель, Антонов (он же Овсиенко) по приказу Троцкого готовил мощное наступление на юг Украины. Благо теперь все этому способствовало – петлюровцы переругались внутри своей банды, добровольцы продолжали топтаться на месте, население было радо встретить тех, кто щедро обещал раздать землю крестьянам. Кстати о добровольцах – махновцы в нале своей деятельности нанесли огромный урон немцам- колонистам на юге России. Воспоминания батьки пестрят описаниями погромов колоний, убийствами поддерживающих «старый режим» колонистов. Их семьи махновцы пускали по миру, сжигая все добро дотла. Немцы колонисты превращали свои хутора в настоящие крепости, запасались оружием, вели изнурительные бои с махновцами. Кое в чем им помогли уходящие на запад их братья германцы, но главным было то, что практически все немцы-колонисты Украины шли добровольцами в белые формирования юга России – в войско генерала Тилло (позже разбитое Махно и Шубой), в крымские добровольческие полки Симферопольский и Феодосийский под общим названием немцев-егерей. Вот так своими действиями Махно натравил на себя целый этнос, причем с мощным пассионарным зарядом.
В Крыму также высадились французы и белые. У белых в Крыму образовалась Крымско-Азовская армия, командовать которой направили генерала Боровского – первопоходника, командира марковцев после смерти героя-генерала. Здесь в Крыму дело пошло чуть лучше, чем в Одессе, налажен набор добровольцев, приготовлена нормальная снабженческая база. Но Боровский сам и загубил все дело. В Добрармии Боровский снискал себе дурную славу горького пьяницы. В свое время ( 2 кубанский поход) красные выбили его из Ставрополя из-за оплошности в охранении, а по армии пошел слух-анекдот что Боровский пропил Ставрополь. Кстати эта ошибка стоила генералу Дроздовскому жизни, в боях под Ставрополем он и получил ранение в ногу, которое сведет его в могилу. Штаб Крымско-Азовской армии был в Симферополе, набор добровольцев шел крайне слабо, офицеры формировали какие-то штабы в тылу (тяжелая болезнь всех белых армий России, одна из тех что загубит все «белое дело»). Боровский предавался больше кутежам да посещениям ресторанов. Власти на Украине уже не было – Киев был под красными а надежды Петлюры, перебившего русских офицеров, на подъем украинских селян не оправдался – идеи незалежной Украины не прижились в их среде, многие считали Петлюру баламутом и болтуном не доверяя его универсалам, предпочитая ему красных или батек-атаманов. Советская историография причисляла Петлюру к белогвардейцам, что в корне было неверно, даже издевательски неверно. Конечно много позже (при Врангеле) Петлюра станет на время союзником белых, не тогда (в начале – середине 1919 года) он был их врагом. Резня офицеров в Киеве, постоянные столкновения с добровольцами, помощь зеленым – все это ставило Петлюру в разряд врагов белой (едино-неделимой России), так и красных, несмотря на его социалистические лозунги. Так что петлюровские идеи погасли на восточно-украинских землях  и Петлюра переместился на запад.
Тем временем у красных выискался командир, который выбил петлюровцев, и белых, и интервентов с большей части Украины. По идее такого героя должны были славить и честить, петь песни про него (a-la Буденный, Чапаев) – ан нет, забыт он, а ведь его заслуги в вышибании Антанты очень велика. Не буду долго томить читателя – сей герой с примесью авантюризма, известный нам больше по художественным произведениям и фильмам о гражданской войне – атаман Григорьев. История оставила нам его словесный портрет – человек с угрюмым чертами лица, нависшие брови. Низкий лоб, алкоголик со стажем. В царской армии дослужился до штабс-капитана, затем в войсках Украинской Рады, Скоропадского, Петлюры, наконец, у красных. Пьяница и погромщик, авантюрист с маниакальными наклонностями Григорьев был оценен красными и принят к ним на службу. Теперь немного остановимся – я отвечу на один очень важный вопрос, возникший во время гражданской войны. Почему к белым шло так мало людей из бывших солдат царской армии, несмотря на всю привлекательность белых идей. Есть один ответ – «бывшие» не шли к белым по одной простой человеческой причине – тщеславие. Смотрите, у белых звание сложно получить: у них даже генералы фельдфебелями в офицерских ротах служат и не жалуются. Какие там к черту звания – максимум попадание в рядовые, да и то если повезет в «цветной полк» где рядового хоть немного уважают. Ведь в некоторых частях офицеры били солдат стеком по лицу за неправильный прицел винтовки. Что могли белые дать простому дяде Пете из Петушков или Егору Трофимовичу из Кукуева? Да ничего кроме лишних проблем, злобного фельдфебеля да алкоголика генерала, который того и гляди в окружение заведет. Гражданская война доказала одну истину – каждый унтер может стать генералом, и таланты в военном деле у нас произрастают в каждом полку. Да в белых армиях были эдакие самородки, особенно у казаков – Семенов, Шкуро, Денисов, атаманы Анненков, Калмыков, Гамов. У офицеров головокружительные карьеры сделали Каппель, Туркул, Витковский, Скоблин, Гришин-Алмазов – но то были единичные случаи когда карьера делалась либо своим упорством, либо отсутствовали настоящие командиры, и была возможность резко стать главным. А вот у красных приволье – Сорокин, Муравьев, Чапаев, Котовский – да все – великий Фрунзе вообще не имел нормального военного образования, а ведь ни одного поражения за всю войну не потерпел. Психологи подтвердят вам – власть засасывает людей, а бывшему вахмистру, фельдшеру (ряд продолжите сами) очень льстит подчиненность ему больших групп людей. А еще приятнее – власть над военспецами, бывшими генералами старой армии, у которых семья в заложниках у ЧК дрожат, чтобы их отец или брат к белым не перебежал. Тут есть где развиться мании величия. Тем более веселей это дело было поставлено у зеленых, атаман-батька был верхом того чего можно было достигнуть (сосредоточие трех ветвей власти), у красных над тобой чаще всего кто-то еще будет, а здесь воля, твори что хочешь, если есть оружие, а если нехватка так найдутся те кто выделит его тебе. Проснулся утром такой атаман – почувствовал тоску по старому строю – пошел к белым, они ему за рейд в тыл красных оружия дали. Днем почувствовал то что он пролетарского происхождения – отправился к красным, посетовал на судьбу злодейку, наврал с три короба про нищую семью, голодное детство, как воевал в 1918 с «германами» - выдали патроны. К вечеру ощутил себя настоящим украинцем – вспомнил «мову» - тут самое время у петлюровцев артиллерию попросить. Ночью ты опять сам себе хозяин – грабь и убивай своих утренних, дневных и вечерних союзников. Вот такая утрированная картина быта тех самых степных авантюристов – веселых ребят Украины – 1919 года.
Не учли господа белые что не любит наш народ вооруженных иностранцев на своей земле, какую они бы хорошую цель они не преследовали. Каждый норовит их обмануть, ограбить, убить. Это не им командовать надо было, а Гришину с Тимановскими за ними как за даунами пятилетними присматривать, чтобы случайно пальцем себе глаз не выбили. Но французы не слушали мудрых советов белых, а делали все как им нравилось самим. До добра это их естественно не довело – Троцкий и Овсиенко не спали, а слухи по Одессе и области ходили самые удовлетворительные. И красный атаман Григорьев при помощи Котовского и некоторых других нанес интервентам страшный удар. Настолько страшный что греки и зуавы бежали без сапог, дабы вес их не мешал быстрому бегу.  Комментарии как говорится излишни. Позор пал на голову тех кого белые ждали как манны небесной, надежда Краснова и Деникина рухнула  в одночасье, те за которых эти белые проливали кровь в 14,15,16 годах, за тех за кого они гнили в Мазурских болотах, шли под немецкие пулеметы на Карпатах – ныне бежали даже не перед Красной армией, а под ударом только полудисциплинированных войск Григорьева.  Французы тут же наали эвакуацию. Но Григорьев был остановлен горсткой белых, - слабых, окруженных (в тылу у них было только море). Тимановский (Гришин к тому моменту уехал по приказу Деникина в Новороссийск – слишком был своеволен для французов этот русский патриот и они потребовали его удаления из Одессы) остановил григорьевцев у самых ворот «жемчужины у моря». Тут бы господам французам отдать власть в руки белым, выдать им полностью свое вооружение, ударить с кораблей крупным калибром по обнаглевшим бандитам и их атаману. Но… Интервенты трусливо бежали бросив Одессу на произвол судьбы, сумев взять на борт лишь небольшое количество белогвардейцев и беженцев, Тимановский прорвал красные кордоны и увел остатки своих войск в Румынию, где они были интернированы и потеряли все оружие. А французы увели с собой часть русского флота, тобы больше его никогда уже не вернуть законным владельцам. «После нас хоть потоп» - гласит французская поговорка. Белогвардейцы и одесситы (в их числе был будущий лауреат нобелевской премии И.Бунин) полностью испытали его на себе.
Штурмовать белый Крым направился сам П. Дыбенко, прихватив с собой матросов – «братишек»,  мадам Коллонтай, и самого младшего из семьи Ульяновых – Дмитрия, о котором так душевно отзывался в своих рассказах бытописатель семьи Ленина Бонч – Бруевич. Вся эта орава шла на Крым, желая завладеть главным полуостровом Черного моря, и обезопасить себя от белого Новороссийска. Прорвав слабую оборону белых в Таври, красные буквально влетели в будущую всесоюзную здравницу. В войске Дыбенко также присутствовал большой процент анархистов (Маруся Никифорова, несколько атаманов-анархистов, балтийские матросы-анархисты), желавших поживиться за счет общей победы. Французы, находящиеся в Крыму даже не стали ждать прорыва красных к портам, они просто заблаговременно сели на корабли (опять угнав часть русского флота), и преспокойно уплыли в Турцию. И это несмотря на то что Боровскому и его командиру белого армейского корпуса в Крыму Корвин-Круковскому удалось удержать за собой Ак-Манайские высоты – белые не были выбиты из Крыма полностью, Керчь и связь с Таманским полуостровом осталась в руках белогвардейцев. Но французам было на это наплевать, удержались там белые или нет, с кораблей которые остались в портах (не хватило топлива для угона) сняли важные детали машин, взорвали топки. Вообщем – не нашим не вашим. Удивительный контраст с уходом немцев из Крыма в 1918 году, те могли тоже разнести все и вся, а ответственность переложить на кого угодно, с них все равно были взятки гладки. Но такого они не сделали – может сыграла свою роль природная бережливость, может уважение к русским? Не знаю, но французы повели себя хуже любых оккупантов. Опять же – точных данных как такое допустили нет – Боровский умер в забвении в Сербии, мемуары начштаба Деникина – П. Махрова, бывшего в то время в гуще событий, не отражают ту ситуацию в полной мере (сказалось проживание Махрова в Париже во время написания мемуаров). Кстати этот факт уберег французов от исторического суда потомков – все основные мемуары белых генералов юга России писались во Франции, и не могли критиковать в полной мере Францию и ее граждан. Лишь германская ветвь русской эмиграции в полной мере писала о той зловещей роли «интервентов» в гражданской войне в России.
Вот такая она была – ужасная интервенция Антанты на юге России, которой понадобилось только один раз столкнуться с «русским бунтом» и бежать без оглядки до самого Парижа. Интервентов победила не настоящая Красная армия, а огромные банды бандитов и убийц, не имевших даже какой-либо четкой политической окраски. Григорьев при вступлении в Одессу объявил себя мировым победителем, разгромившим самую сильную армию в мире, тем самым уязвив всех в регионе – красных (им лавры от этой победы не достались), белых (посмотрите ребята с какими слабаками и трусами вы дружите), и даже своих батек – оппонентов, которые теперь завидовали триумфатору самой черной ненавистью.
Помощь Антанты продолжилась – но больше войск интервентов на юге России никто не увидит – будут танковые экипажи из иностранцев, летчики из Англии, инструктора на бронепоездах, будет поставляться оружие, обмундирование, боеприпасы – но войск больше никто уже не пошлет. Мало того – французы (а вместе с ними их восточноевропейские друзья поляки и румыны) стали всемерно поддерживать окопавшегося на западе Украины Петлюру. Французы опять разыгрывали «украинскую карту», рассчитывая на успех национальных украинских формирований, вдруг они смогут удержаться в качестве лимитрофа как те же поляки. Но Петлюра пока не атаковал, выбрав тактику ожидания, он тихо смотрел как красные и белые выбьют друг друга в изнурительных боях за Москву, а он тем временем поддерживал банды зеленых – раздавая направо и налево украинские земли этим маньякам, которым нельзя было доверить охранять стог сена, боясь как бы они не перепились и не спалили его. Но Петлюра, этот радетель за украинский народ готов был отдать его в чьи угодно руки, лишь бы самому опять сесть в Киеве. Воевал чужими руками, понимая то пока его дела очень плохи, он надеялся, что красные сами себе свернут шею в борьбе за коммунизм, а его дело – тихонько воспользоваться этими плодами.
Так и или иначе, но победа над интервентами и малыми силами белых на юге Украины не способствовала приходу советской власти. На Украине закрепилась «махновщина и григорьевщина» - красные вырастили их до ужасных размеров, и эти выкормыши советской власти уже могли существовать и без нее. И хотя они продолжали воевать против белых по всем фронтам, их выходки стали ужасать даже красных. На заявления Дыбенко и правительства Советской Украины о прекращении грабежей и подчинении комиссарам бандиты уже не реагировали. Григорьев разорил дочиста заповедник Аскания-Нова, где в течении десятилетий выращивались удивительные животные из разных уголков мира. Их попросту съели, они пошли закуской под спирт, цистерна с которым была всегда прикреплена к бронепоезду, на котором колесил по своим районам новый герой тех событий – атаман Григорьев. Батька Махно тем временем уже стал попадать под удары усилившихся белых, пробивающих его оборону все чаще и чаще. Но к нему продолжали идти пополнения – после прихода красных на Украину, мелкие батьки поняли, что нужно идти к кому-то под сильное крыло, иначе красные могли просто уничтожить малый самостийный отряд, припомнив его командирам службу Петлюре или Украинской Раде. Страх крестьян перед возвращением старых хозяев толкал их на вступление в отряды под черным знаменем. Те кто вкусил прелести продотрядов также направлялся к батьке, считая его единственным защитником трудовых крестьян. Махновцы воевали крайне свирепо – офицеров в плен не брали, а если они и попадались в лапы бывших тружеников, то смерть их была ужасна – воспоминания белых пестрят фактами о жуткой участи пленных – выколотые глаза, вырезанные погоны, казакам вырезали лампасы, снимали скальпы – список продолжать необязательно, ибо изверги упражнялись как могли. Все оправдания мемуариста махновского движения Аршинова о том, что это были просто перегибы и белые вынуждали идти их на крайние действия, просто смешны.
Вот что представлял собой юг России перед приходом туда белых – страшный развал, кровь, ужасы войны сел между собой, огромные армии крестьян с вилами и обрезами готовых убить жестокой смертью всякого кто посягнет на их независимое село. Люди свирепели, ничто уже не могло их успокоить. Хорошо лишь одно – не дожил до гражданской войны Чехов, с его любовью к «маленькому» человеку – крестьянину или горожанину. Его нервы просто бы не выдержали этого ужаса.

Да собственно Шамбарова я читал(первую книгу), возможно где-то и есть в чем то на него похожесть, тогда извиняюсь.