Прочитал, понравилось, решил разместить.
Взято от сюда:  http://m-d-p.info/statji.html         
Советую просмотреть, может, что ещё нового для себя найдёте.

                                                                                             Николай Колесников

                                                                                          В защиту Белого Движения

Добровольчество высокое,
Царства Белого воители,
Ваше рубище убогое,
Ваши выцветшие кители,
Плечи золотопогонные,
Груди, шеи крестоносные –
Всё родимое, исконное,
Нерушимое и грозное.
На знамёнах вязью вышито:
«Покаяние» - не «мщение».
Офицерство – значит рыцарство,
Добровольное мучение.
Волей Бога Вседержителя
Званье это вам присвоено,
Чтобы были искупители –
Ледяных Походов Воины.
Все кошмары века скорбного –
Претерпели – все лишения!
Нет в истории подобного –
Белой Гвардии – служения!
                                                                                                                                                                                                                                       

Ещё в Галлиполи В.В. Шульгин написал: «Если мы настоящие Белые, то рано или поздно мы победим». Когда-то мне казалось, что этот прогноз верен и Белые победили.

Не на другой день, не в боевых схватках, даже не другое их поколение, и всё же их заклятый враг был повержен, замыслы врага – разоблачены, знамёна врага – пали. Их же Знамя, их Идея – выстояли. Значит, они победили. Все до единого: все, кто не купил жизнь ценою предательства, кто сохранил Веру в сердце; все расстрелянные, повешенные, замученные или похороненные заживо, замёрзшие насмерть в Ледяных походах и сгоревшие от тифа в лазаретах осаждённых городов, павшие на кровавом своём пути к Москве и Петрограду, закопанные по обочинам гиблых дорог Великого Отхода или исчезнувшие в чёрном мраке Изгнания – все они победили. Как же получилось, что вновь в них полетели плевки и грязь? Кто первым обозвал их всех огульно, скопом – «масонами» и «революционерами»? Кто опять на честного солдата пытается натянуть личину кровавого упыря? Это творят Монархисты.

Пускай была бы ещё некая последовательная логичная критика! – Нет, всё сводится к нескольким стандартным штампам, кочующим из книги в книгу, а если и встречается что-то обоснованное и разумное, то подаётся односторонне. Особенно противоречивы и нелогичны именно обвинители из Монархистов, не желающих признавать даже права Белых на борьбу, обозначившие Белое Дело «революционным» и повторившие вслед за революционерами легенды о «классовом характере Гражданской войны» и «агентах мирового империализма». Есть и такие, кто приводит справедливые доводы, давно сформулированные... самими Белыми.

Нигде, ни у одного самого непримиримого противника Белого Движения, я не встречал критики его настолько последовательной, нелицеприятной и безпощадной, как у самих Белых апологетов. (Не касаюсь советских сочинений с их примитивной, не всегда цензурной руганью и одеревеневшими ярлыками, вроде «махрового черносотенства» и «монархо-фашизма»). Свои ошибки, пороки и вины Белые по-солдатски честно назвали сами, ради чистоты своей Идеи. Но, очищая её от лишнего и порочного, от самой Идеи они не отрекались. Плоды их идеологической работы, их выводы сегодня вошли значительной частью в идеологию Русского Сопротивления. Таким образом и мы приняли её. И многие понятия и положения, которые с такой замечательной истовостью отстаивают Монархисты сегодня, были сформулированы ими. Откуда, из какого «волшебного ящика» взялась идея Народной Монархии и все сопутствующие ей? – Она появилась не из воздуха, не из «волшебного ящика». Белогвардеец Иван Солоневич провозгласил её, исходя из ошибок, допущенных Русскими борцами во время Смуты. Кто дал нам большую часть учения о Христианском Национализме? – Иван Ильин, который никогда не говорил «они – Белые», «их Дело», но утверждал: «наша борьба», «мы – Белые»!

Ильин сформулировал едва ли не главное положение Русского Монархизма второй половины ХХ-го века: Монархию нельзя завоевать, её нужно заслужить.

«Трудно предположить, чтобы кто-нибудь из нас верил в возможность существования России в республиканской форме. Но искренний и убеждённый Монархист не может не понимать, что Царя надо заслужить, что ему надо подготовить место в сердцах и на троне. Нельзя предавать Государя опять на изоляцию, измену и поругание».

Это же наша идея! Но Иван Ильин обращался в первую очередь к своим единомышленникам – чинам Русского Общевоинского Союза, к Белым, и только потом к нам, грядущим. И обращается Монархист Иван Ильин к нам от имени всего Белого Стана.

+++

Есть критика Белого Дела умная и неумная. Умная критика (справедливое указание всех недостатков и ошибок), как уже было сказано, прозвучала впервые от самих Белых. Неумная исходила с самого начала от их непримиримых врагов – социалистов и большевиков. На красно-розовых мы внимания более не обращаем. Однако их аргументацию взяли на вооружение некоторые современные «патриоты», продолжив, таким образом, славную большевицкую традицию. Удары их опаснее и больнее, ибо себя они называют «монархистами», и клевету, заимствованную у жрецов «истмата», соответственно, «монархической позицией». Таков, например, В.В. Кожинов, который в книжке «Россия. Век ХХ (1901-1939)» (М., 2005г.) бил по Белым всем, что под руку попалось, используя весь арсенал критиков разных лет, умных и советских. Себя он при этом назвал «черносотенцем», оговорившись, что в «черносотенство» не верит, и что бы ни предпринимали Монархисты сегодня – толку не будет: поднимайте, господа, лапки кверху... Меня могут упрекнуть в некорректности, всё-таки умер уже человек, указать на «патриотический стаж», на количество написанных книжек. Но, при всём уважении к книжкам и стажу, сдерживаться не считаю нужным. Память погибших Добровольцев он не пощадил.

Литература, используемая Кожиновым, весьма обширна: труды Деникина, воспоминания прочих, не таких значительных эмигрантов, несколько раз цитирует «своих» («Черносотенцев», или, мягче, «Монархистов»), и, главное, «истматовцев» - Иоффе и некую Н.Г. Думову, сочинение которой («Кадетская контрреволюция и её разгром (октябрь 1917 – 1920г.г.)», М., 1982г.) он рекомендует, как очень авторитетное. Но Кожинов неразборчив, он хватается за всё подряд и всё принимает на веру. Меж тем, как ко многим из указанных источников стоило бы отнестись осторожно. Возьмём хоть «Очерки» А.И. Деникина. Такое количество противоречий и неточностей я лично встречал только в мемуарах Брусилова, что заставляет сомневаться в искренности автора. Далее, эту «классическую» работу никак нельзя назвать безпристрастной: видно, что писал человек с большим самолюбием. В качестве ценной информации можно выбрать лишь описания военных операций и то, тщательно сверяя с другими источниками (многочисленные поправки и возражения «Очеркам» сделал Ф.И. Елисеев в своих «тетрадях»). Не вижу необходимости отвлекаться от темы и заниматься разбором сочинений Брусилова и Деникина, но говорю я не голословно и, если кому-то интересно, могу переслать статью, посвящённую деникинским «ляпам», которая готова в черновом виде.

Удивляет не только «доверчивость» Кожинова, вообще странная для историка, но и самонадеянность. Например, обратимся к его рассуждению о терминологии Белого Движения: представившись «черносотенцем», он обзывает Белых (всех!) либералами и, «доказав» их революционную сущность, выдаёт авторитетную справку, которую за ним повторят в ВУЗах его последователи и заставят заучить её студентов:

«Исходя из всего этого (из деникинских «ляпов», - слащовских обид, алексеевско-корниловского либерализма и «истматовского» бреда – Н.К.), естественно заключить, что само название «Белая армия» (или «гвардия») возникло как противоположение не только (а может быть, и не столько) «Красной армии», но и «Чёрной сотне»... (Указ. соч., с.62)

Заметьте, какой иезуитский ход – «естественно заключить», то есть это не предположение автора, это – доказанная теорема! Маленькая поправочка в скобках и вот, оказывается, что «Белая армия» (или «гвардия») – сила злодейская, исключительно революционная. А возражать на это – «противоестественно». Особенно Монархисту. Ведь это правило установил «черносотенец» Кожинов...

Однако возникает естественный вопрос: кроме вольных рассуждений, чем может быть подкреплено это утверждение? Почему автор так уверен в своей правоте? Кто и когда решил создать «армию» или «гвардию» (Кожинов, видимо, не различает эти понятия) против Чёрной Сотни, и, перебрав все цвета, назвал её «белою»? И почему именно «белою», а не «оранжевою», например?

Разумному человеку понятно, что обращаться за такой справкой следовало бы только к самим Белым, и только их свидетельство может считаться авторитетным. Но если вы начнёте искать в белых архивах упоминаний о вышепредположенном «цветовом конкурсе», то напрасно. Хотя самоназвание «Белый» встречается с первых же дней большевицкого переворота, для обозначения отрядов, противостоящих революционерам в Москве, Иркутске, Киеве и т. д., объяснений его не даётся. С момента своего появления оно принимается как традиционное, само собой разумеющееся. Деникин формулирует только «Корниловский поход», «Корниловское выступление», «Корниловское движение». Прочие также не задаются этим вопросом. По-своему пытается решить его митрополит Вениамин (Федченков), но не по-кожиновски, а деликатно, в форме предположения:

«Знак чистоты принципов, невинности, мира, правды, истины... «Царь Белый», военные белые кители на офицерах, рубахи на солдатах... Белый Генерал (Скобелев)... свет Божий, свет мира, белая чистая свеча Богу, белая рубашечка на новорождённых и причастниках... Москва-белокаменная, белый саван...» («Россия между Верой и безверием». М., 2003г. – с.314)

Можно с уверенностью говорить только о том, что белый цвет выбирался как традиционно контрреволюционный. Противопоставление «белых» «красным» известно со времён Французской революции. «Белыми» называли тогда Вандейцев и эмигрантов. Белоснежным было королевское знамя с лилиями. И напротив, санкюлоты носили красные фригийские колпаки. Здесь же можно предполагать и гадать безконечно. Белый цвет роялисты могли заимствовать даже из Откровения святого Иоанна Богослова, в котором Христу и верным Ему противостоит блудница в пурпурных одеждах. (Откр. 17-4 и 19-14) При этом стоит указывать, что вы предполагаете, а не выдавать собственные измышления за безспорную истину. Излишне говорить, что руководствоваться кожиновскими соображениями Вандейцы не могли, Чёрной Сотни во Франции не было. А поскольку самого Кожинова уже нет в живых, адресую следующий вопрос его сторонникам: если Белая Гвардия создавалась против Чёрной Сотни, то почему не с первых же дней революции? Назвали бы так войска, охранявшие Комитет Государственной Думы от «тёмных сил реакции», тем более, что, по словам самого Кожинова, «ни о какой существенной деятельности Монархистов в ходе Гражданской войны не может быть и речи», т.е. дальнейшее существование такой «античерносотенной» организации вообще не имело смысла!

Ещё один коварный трюк:

«Всё это недвусмысленно (!) свидетельствует, что, во-первых, Белая армия, по существу, не имела ничего общего с «черносотенцами» (и, выражаясь мягче, Монархистами) и, во-вторых, «черносотенцы» не играли сколько-нибудь значительной роли в Гражданской войне. А значит, нелепо вменять им в вину эту кровавую мясорубку – как, впрочем, и вообще какие-либо кровавые дела»...

«...в Гражданской войне столкнулись две по сути своей «революционные» силы. Отсюда и крайняя жестокость борьбы. Для консерваторов (а монархисты, без сомнения, консерваторы по определению) вовсе не характерна агрессивность, они видят свою цель в том, чтобы сохранить, а не завоевать». (Указ. соч., с.65)

Из этого мы понимаем, что:
- Белые враждебны Монархистам (они по сути своей «революционеры», а Монархисты – консерваторы);
- Белое Движение, исходя из своей «революционной сути», было жестоко и агрессивно, стремилось что-то завоевать;
- Белые повинны в кровавой мясорубке и в кровавых же делах.

Разумеется, автор «не то хотел сказать», но ведь сказал именно «то» и так поймёт его читатель.

Тем же поклонникам Кожинова отправляю следующие вопросы:

- Черносотенного движения в 1917-м году не было, и потому что-то «общее» с Белым оно иметь не могло, по причине своего отсутствия, однако были ли Монархисты в Белом Стане? Если да, то как много? Почему нашли для себя возможность принять сторону Белых? С какого и до какого этапа были они в Белом Движении? (Период Белого подполья (1917 – 1918), походов на Москву и Петроград (1919), Великого Отхода (1920), Изгнания (1920 – 19...))

- Что стремилось завоевать Белое Движение? В чём это выражалось? Какие селения, деревни, города были ими уничтожены дотла? В каких городах был установлен Белыми массовый террор? Какие сохранились документы, указывающие на проведение такового? Если не было террора, то как они удержались в занятых районах на такой долгий срок?

- Кто был врагом Белых? Как этот враг устанавливал свою власть? Как поддерживал враг свою власть с первых минут её создания и до конца? Как обращался он с Церковью и Русскими святынями? Как поступил он с Царём и Царскою Семьёй? Как поступил он с теми Белыми, кто решил сдаться? Каково было дальнейшее его правление? Что стоило оно Русскому Народу? Что сталось с эмигрантами, решившими вернуться на Родину после войны и исхода?

Не осветив все эти вопросы, никто не имеет права обвинять Белых в «агрессивности» и «революционности». Осветив же, едва ли кто-то сможет сделать это с чистым сердцем, по совести.

Что же касается обвинения «в устроении кровавой мясорубки», то это                по-советски неумно. Белая Гвардия создавалась как реакция на большевизм. Казалось бы, искать причины войны следует в большевиках, а не делать толстовские жесты, обвиняя одних и забыв про других.

Святой Тихон благословил графа Келлера, отказав в благословлении Деникину. Что это означает? – Прозорливость святого Патриарха, верное чувство Правды, глубокое понимание характера происходящих явлений, и, кроме всего этого, ещё и то, что принципиально необходимость борьбы с политическим сатанизмом, каковым являлся большевизм, он безусловно признавал.

Митрополит Вениамин так объясняет свою позицию:

«...В Белой армии был... большой дух жертвенности, не за корысть, не за собственность даже, а за Родину, за Русь вообще. Кто не примет этого объяснения, тот не может понять «Белого Движения»! Большевики казались губителями России. И честному Русскому нужно было бороться против них!»

А Иван Ильин свой очерк «К истории дьявола» (1948 г.) завершает такими словами: «Сатанические люди узнаются по глазам, по улыбке, по голосу, по словам и делам. Мы, Русские, видели их въяве и вживе: мы знаем, кто они и откуда...»

Вот отчего среди эмигрантов первой волны никогда не стоял этот вопрос о «братоубийстве». Они ещё помнили всех этих землячек, кунов, саенков и свердловых, ещё слишком свежи были воспоминания об освобождённых от красных деревнях и станицах с начисто вырезанными жителями и осквернёнными храмами.

Обвинители Белых, разумеется, всё это знают и говорят о сатанической природе большевизма и ужасных, отвратительных его проявлениях, но как только речь заходит об антибольшевицкой борьбе – удивительным образом забывают об этом и война превращается в «братоубийственную», а Белые, соответственно, в «братоубийц». Как будто есть в этом некая особая сложность, словно не очевиден ответ и нужно ждать нового Ильина, чтобы вслед за ним выговорить: борьба с большевиками была безусловно оправдана, большевизм с его изуверством, с его святотатством, с его тоталитаризмом, поставил себя вне закона Божьего и человеческого. Необходимость борьбы тем более очевидна, что неоднократные попытки сепаратного примирения отдельных групп и лиц Белых (Донцов в 1918-м, сибирских крестьян и казаков, офицеров, поверивших Брусилову, «возвращенцев» 20-30-х годов) заканчивались их уничтожением. Борьба была, собственно, потому необходима, что была она неизбежна.

Вопрос, следовательно, не в моральной допустимости войны (с сатанистами!), а в моральном праве Белых быть защитниками Русской культуры и Веры. Те из критиков, которые оставляют в стороне бездарную по существу полемику о «первой крови» и «междоусобной брани» и концентрируются на нравственном облике Белого Стана – ближе к истине, чем «соглашенцы» и «примиренцы» всех сортов. Они, во всяком случае, на верном направлении. Но и они не идут далее выборочного цитирования и не вникают в суть вопроса глубже, чем этого требует освещение Смуты и всей новейшей Русской истории в нужном им свете. «Истматовцы» по понятным причинам старались «проскальзывать» в нравственном анализе, ибо когда доходило до сравнений – их подопечные явно проигрывали. Монархисты сосредотачивались на марте 1917-го года, на Крестном пути Царя-Страстотерпца. Для характеристики Белого Движения им было достаточно того, что среди Белых был Алексеев, что называл себя «белым» Савенков и что ряд масонов пробрались в гражданское управление в освобождённых областях. Отсюда общий вывод: Белое Движение – это борьба масонов-либералов за власть в стране, его поддержали масоны и либералы с Запада, и, в общем, война красных и Белых – это противостояние двух полюсов одной революции. Всё остальное умалчивалось. А ведь оставалось слишком много вопросов. И после всякого такого гладенького сочинения они вставали безчисленным лесом:

- почему Дроздовский и Кутепов, Дитерихс и Лохвицкий, Марков и Шульгин, сотни других виднейших, убеждённейших Монархистов, в адекватности и компетентности которых сомневаться нет основания, сочли для себя возможным сражаться под Белым Знаменем?

- почему масон Алексеев и подобные ему, при всём своём масонстве и либерализме (о чём, кстати, стало известно задним числом) известны были среди Добровольцев своими «монархическими убеждениями»? Алексеев, по свидетельствам, даже плакал, вспоминая свою иудину роль в проклятом марте 17-го. Пусть это было лицемерие, зачем они прибегли к нему?

- зачем либералы Запада так спешили уничтожить отступившие «либеральные» Белые Русские армии в Прибалтике и Турции?

И так далее. Вопросы эти обвинители не поднимают, избирая самый лёгкий путь «революционного правосудия», предоставляя подсудимому доказывать самому свою невиновность.

Повторяю ещё раз, меня мало трогает советская ругань. Всё, что далее будет написано – пишется исключительно для Русских Православных Монархистов. Только перед ними есть необходимость оправдать Белое Дело, только для них такое оправдание будет иметь нравственный и практический смысл, дабы горький упрёк французским роялистам не стал итогом и для нашей борьбы:

- Они не позабыли ничего и ничему не научились!
Будем же помнить, будем учиться...

Поскольку нас интересуют не технические и организационные просчёты командования, а моральный облик Белых, их нравственное право на борьбу, - строить своё дальнейшее рассуждение я буду на основе принципов, священных для каждого Монархиста и на отношении к ним Белых. Я не имею опыта в такой работе, могу в чём-то ошибаться, однако всё же попытаюсь, следуя давнему велению своей совести и долгу Русского Человека, как сам его понимаю, т.е. подчиняясь обязанности всякого Русского стоять за правду. С БОГОМ, начну.

Отношение Белых к Вере.
В маловерии укоряет их, в частности, о.Вениамин (Федченков) в указанной своей книге «Россия между Верой и безверием», где перечисляет несколько случаев маловерия и атеизма среди офицеров Русской Армии Врангеля. Однако сам же он говорит и о том, как сложен был этот вопрос – вопрос Веры. Несмотря ни на что «Белые были или считались религиозными. В действительности в общем так и было...» Религиозность Белых, «как противоположение безбожным большевикам», «как проявление традиции» или, хотя бы, как «одна из официально-государственных форм «Белого Движения» - безусловно имела место. И то, что генерал Деникин не счёл нужным включить в свою «декларацию» пункт о защите Веры – остаётся на его совести, как и масонство Алексеева – личный грех самого Алексеева. Как правило, рано или поздно такие отсеивались, отвергались Белыми. Иногда это бывало слишком поздно, иногда стоило Белым слишком дорого. Так потеряли они Дроздовского и Кутепова. Но нам важен факт: иуды не были своими в Белом Стане. Такие, как Абрамов, позволявшие себе богохульствовать в присутствии священников, не представляли собою всего Движения. Это частность, которая легко может оказаться случайностью. А вот походные Храмы Галлиполийцев уже говорят о многом.

Посмотрите на агитационные лозунги враждующих сторон. Они не обязательно свидетельствуют об искренности составителей, однако, озвучивая определённые мотивы, они невольно и ненарочно (но тем вернее) указывают, на какой контингент рассчитывали выдвигавшие их. Агитация Белых очень часто была обращена к Православным, к их чувствам и совести.
«За Веру, Царя и Отечество» звали за собой Келлер и Дитерихс.
«За Русь Святую» - Дутов.
«За Православную Веру» - Врангель.

Дитерихс создавал дружины Креста и они дрались насмерть. Поголовно поднялись старообрядцы Урала, Дона, Сибири и северо-западных губерний. Они прямо называли войну с красными – войною с антихристом. Старик Кабаев водил в атаки своё «войско» - с хоругвями, образами, крестами – под пение псалмов, и красные «не выдерживали, бежали или сдавались в плен и после становились лучшими солдатами в наших полках». (Л.Масянов)

Он и его «крестоносцы» вполне могли оказаться случайностью, но идущие за ним Уральцы – уже явление. Этот самый Кабаев в 1920-м в Крыму поднял сильное движение своими проповедями. Около 100 тыс. человек собирались идти без оружия, с одними иконами и крестами, через Перекоп – «на антихриста». Ход не состоялся по объективным причинам, но эта отзывчивость крымских сидельцев – она закономерна. Несмотря на позорные исключения, ощущение (мистическое) духовной природы происходившей брани преобладало. Оно охватывало Белый Стан тем шире, чем более походило происходившее в России на сатанинский шабаш.

Соратник В.О. Каппеля, вождь и герой Сибирского Ледяного Похода, Войцеховский обращался от имени Армии к крестьянам:

«За нами с Запада к Забайкалью продвигаются советские войска, которые несут с собой коммунизм, комитеты бедноты и гонения на ВЕРУ В ИИСУСА ХРИСТА... Большевики отвергают БОГА – и, заменив Божью любовь ненавистью, вы будете безпощадно истреблять друг друга. Большевики несут к вам заветы ненависти к ХРИСТУ, новое красное «евангелие», изданное в Петрограде коммунистами в 1918 году... Спросите наших солдат, и они расскажут вам, что заставило их – двадцать пять тысяч рабочих и крестьян – идти плохо одетыми в суровое зимнее время почти без продовольствия много тысяч вёрст через всю Сибирь за Байкал, чтобы только не оставаться под властью коммунистов...»

М. Дитерихс напутствовал идущих в бой:

«Воины! Настал час, когда Богу стало угодно поставить нас снова перед лицом изуверов советской власти... Нет и не может быть вражды в наших сердцах и мести к народу несчастной истерзанной советской России: он – наша плоть от плоти и кровь от крови. Мы боремся не с ним, мы не завоёвываем его, мы не хотим ему зла и той ужасной участи, в которые его повергли наёмные и кровожадные рабы Ленина и Бронштейна – этих сынов Лжи и антихристовых приспешников. Мы боремся ЗА ПОПРАННУЮ БОЛЬШЕВИКАМИ ВЕРУ ХРИСТОВУ, за право крестьянина быть хозяином своей земли, за право рабочего быть хозяином своего труда, за право каждого гражданина быть хозяином своей семьи и своего достояния, за право всего народа по его вере, по его совести самому избрать себе Верховного Хозяина Земли Русской, как делали это наши деды, наши предки, и вернуться к миру, покою, благосостоянию народному, освящённым горячей и глубокой Верой, что едина всему воля на земле – это воля Всевышнего Творца.

Воины Земской Рати: зовите к себе красноармейцев, зовите партизана, зовите каждого несчастного сына истерзанной Земли Русской, но гоните прочь комиссаров, воров, коммунистов и всякую нечисть, подвизающуюся в органах советской власти и вместе с нею угнетающую Русский Народ. Никому, кто верит в Бога, не чините зла и не творите мести. Не обижайте населения, не трогайте чужого имущества, не грабьте, не буйствуйте и не пьянствуйте. Помните, что Вы прежде всего ХРИСТОВЫ ВОИНЫ, СЫНЫ ХРИСТОВОЙ РОССИИ...»

Белогвардейцы!
Белые звёзды с неба не выскрести.
Белогвардейцы!
Чёрные гвозди в рёбра антихристу!...
(М.Цветаева)

Такова ключевая мысль этих и других – большинства – Белых воззваний: защита Веры. Допустим, что вожди, провозглашавшие её, не были искренни, что это одна риторика – не более. Отчего же именно к этой «риторике» прибегает Белый генерал?

Когда красные призывали: «Грабь награбленное!» - то они, понятно, призывали тех, кто хочет и умеет грабить.

Если Белые провозглашали: «За Веру Православную!» - очевидно, что они желали видеть в своих рядах тех, кто верит и готов за Веру умереть.

Безверие у Белых было, но не руководило, не торжествовало и не вело, постепенно изживалось и извергалось.

Была Вера – она крепла, вела, воспитывала.

«Мой брат Константин домой не вернулся. Ему только что минуло 18 лет, когда он был ранен на Перекопе, при отступлении армии Врангеля. Его полк трижды посылал за ним лошадь, но мой брат каждый раз уступал место более тяжело раненым. С последним раненым он послал письмо своим родителям: «Милый Папа и Мама, спасибо Вам за всё, что Вы мне дали. Ради Бога не плачьте обо мне. Всё в руках Божиих. Я страшно рад за такое дело положить жизнь. Верю в Царствие Небесное. Последняя моя просьба, не печальтесь обо мне – но возрадуйтесь, вспомните меня и, главное, молитесь и служите заупокойные обедни и панихиды обо мне. Господь с Вами. Счастливо оставаться Вам. До скорого свидания. Желаю всем счастья.»
(Г.Н.Трубецкой «Годы смут и надежд. 1917-1919».)

Так умирали Белые. Что тут добавишь?

Их отношение к Монархии.
Обычно при этом вспоминают членов «Военной Ложи» (Алексеев, Рузский и пр.), либерала Деникина, антимонархиста Корнилова (так себя и показал: безо всякой политической физиономии, но «против Царя»), добровольческую «декларацию» и строчку из песни Кривошеева:
Мы былого не жалеем,
Царь нам не кумир.

Всё это справедливо только отчасти. Попробуем разобраться.

Во-первых, упрёк в масонстве может быть отнесён лишь к отдельным личностям из высшего военного и гражданского управления. Это были только агенты, может некая сеть, однако они всё-таки были лазутчиками во враждебном лагере. Не случайно сложилось среди Добровольцев мнение об Алексееве, как о правоверном Монархисте. Это, конечно же, был камуфляж. Но он красноречиво говорит о том, в какой среде находился воспользовавшийся им человек. Если б этот человек, находясь среди, скажем, Дроздовцев, представился бы масоном или похвалился одним из мартовских своих подвигов, то хоронили бы его на следующий день без масонского фартучка... Романовскому – лучшему другу Деникина – подозрение в таком же грехе стоило жизни.

Во-вторых, целый ряд масонов проник в антибольшевистские правительства. И правительства эти становились не «белыми», а «розовыми». – Действительно. Ну так и называйте их! При чём здесь Белые? – Ни Белое подполье, ни боевые части не были с ними связаны. «Под шумок», «розовые» провозглашали себя властью и сразу начинали глухую борьбу с Белыми, которая прорывалась то Белогвардейскими переворотами (как в ноябре 1918 года, когда в Омске откровенно Монархическое офицерство – Волков, Красильников, Катанаев – «назначило» А.В.Колчака диктатором), то эсеровскими мятежами (зима 1920-го, Белая Сибирь).

«Цвет Русского молодого поколения погибал в безнадёжных боях, где открытый враг – большевик – работал рука об руку со скрытым врагом – эсерством, разлагавшим армию... Злобный враг и безпощадный, ничем не лучше большевиков». (Н. Савич «Закат Белого Движения»)

Правда, В. Кожинов авторитетно рекомендует нам «очень тщательный» труд г-жи Думовой, «...в котором неопровержимо доказано... что решающую роль играли кадеты и эсеры (последние – особенно в стане Колчака)», представляя нам, таким образом, оба советских мифа «об истоках контрреволюции». С лёгкой руки красной пропаганды Добровольцы Юга стали «кадетами» (но лишь в самом начале и не севернее Донской области) и с их же подачи эсеры стали героями «кулацких восстаний» в Сибири и Поволжье.

Авенир Ефимов – безсменный командир Воткинцев – давал этой версии такую оценку: «Большевики имеют все основания высоко расценивать силу пропаганды, которой сами они умело и нагло всегда пользовались. Но их обвинения эсеров, что они своей пропагандой вызвали восстание в Ижевске, не имеют никаких оснований... После успеха восстания вынырнули из подполья эсеры, члены Учредительного Собрания, воспользовались отсутствием власти после уничтожения большевистского Совета и, как убеждённые народоправцы, никого не спрашивая, объявили себя высшей гражданской властью под названием Прикамского Комитета Учредительного Собрания... Если рабочие (ижевцы) в большинстве относились безразлично к пропаганде и затеям эсеров, то и последние не доверяли ижевцам...»

Уж если рабочие не жаловали «революционную демократию», то об офицерских организациях и говорить нечего. А после ноябрьского переворота самым точным словом их взаимоотношений будет: тихая ненависть... Из Ижевска Комуч бежал «в неизвестном направлении», да так, что «два дня их не могли нигде найти».

Кожинов говорит нам, чтобы мы верили Думовой, но мы сами, надеюсь, разберёмся, кому нам верить: честному солдату, участнику событий, или кабинетным профессорам.

Отношения Белоповстанцев с эсерами в Ижевске – не исключение. Вот как обстояло дело на Северо-Западе:

«Литература из Ревеля говорила о грехах «старого царского строя» и о том, что он больше не вернётся. ФРОНТ БЫЛ ЯВНО МОНАРХИЧЕН, и можно было с уверенностью сказать, что, если бы кто-либо из министров рискнул прибыть во фронтовые части, он немедленно отбыл бы к праотцам...»
(А.С. Гершельман «Вооружённая борьба с III Интернационалом. 1919 год».)

На всех Белых фронтах, по всем окраинам бывшей Империи, наблюдается замечательное единомыслие: в неприятии эсерствующих и кадетствующих политиканов и в неразделимости понятий «Белый» и «Монархический». У Марины Цветаевой, воспевшей Белую Гвардию, мы находим:

Это просто, как кровь и пот:
Царь – Народу, Царю – Народ.
Это ясно, как тайна двух:
Двое рядом, а третий – Дух.
Царь с небес на Престол взведён:
Это чисто, как снег и сон.
Царь опять на Престол взойдёт –
Это свято, как кровь и пот.

Та же идейная линия прослеживается у прочих Белых поэтов: Ивана Савина, Георгия Иванова, Марии Волковой и пр.:

Всё это было: путь один
У черни нынешней и прежней.
Лишь тени наших гильотин
Длинней упали и мятежней,
И бьётся в хохоте и мгле
Напрасней правды нашей слово –
Об убиенном короле
И мальчиках Вандеи новой...
(И.Савин)

И генерал Краснов вспоминает о Монархизме донской молодёжи периода своего атаманства. Правда, тут же оговаривается, что Монархические настроения – это романтика юношества. Но Дроздовский, Келлер, Кутепов, Гершельман, Дитерихс, Волков – не были ни безграмотными крестьянами, ни экзальтированными поэтами, ни восторженными юнцами. Их Монархизм, взятый за принцип жизни, выдержал испытание революцией, он не был навеянным и случайным. Они исповедовали его открыто не по запальчивости, а с ясным осознанием необходимости такого исповедания – открытого и прямого, как Христиане, для которых открытое исповедание Веры есть священный долг. Да и что такое есть Русский Монархизм, как не часть Православного Христианского учения!

О Монархическом настрое в массе Белого воинства писал Келлер Краснову и Алексееву:

«Объединение России великое дело. Но такой лозунг слишком неопределёнен, и каждый даже Ваш доброволец чувствует в нём что-то недосказанное, так каждый человек понимает, что собрать и объединить рассыпавшееся можно только к определённому месту или лицу, Вы же об этом лице, которое может быть только прирождённый законный Государь, умалчиваете...»

И сам Алексеев признавал:

«Руководящие деятели армии сознают, что нормальным ходом событий Россия должна подойти к восстановлению Монархии... Так думают почти все офицерские элементы, входящие в состав Добровольческой армии, ревниво следящие за тем, чтобы руководители не уклонялись от этого основного принципа».

Кожинов генералу Алексееву возражает... Нет, говорит он, г-жа Думова неопровержимо доказала революционность Белого Движения. Кому же верить? Алексеев любви к Монархии не питал, участвовал в её свержении, был соавтором непредрешенческой «декларации». – И был вынужден признать, что Монархизм – «основной принцип» Белого Стана. Кожинов – этот «черносотенец» - упрямо твердит, что Монархизма и духу не было. У Кожинова стаж. У Алексеева безчисленные «свидетели защиты». Доверимся ли стажу Кожинова, вопреки здравому рассудку? Митрополит Вениамин (Федченков) утверждает, что далее настроения в Белом Стане только «правели». Что же весомее: фантазии «патриота», пусть и с громким именем, или слово честного пастыря?

Отношение к Народу.
Здесь следовало бы разделить вопрос:

а) на отношение Белых к народу, как часть их мировоззрения, и                               б) реальные отношения, складывавшиеся в ходе войны, которые, конечно, были очень сложными. Крестьянские восстания, «славгородский фронт», махновщина – это всё суровая реальность, но ведь и встречали Белых, как освободителей и провожали с сожалением. И Колчак, и Врангель, и командиры Северо-Западной Армии делали всё возможное, чтобы создать хоть какие-то человеческие условия для населения освобождённых районов.

В целом, можно заключить, что планомерного, всенародного противостояния Белой Армии всё же не было. Народ занял нейтральную позицию. Нейтралитет был непрочен, легко прерывался безчинствами отдельных командиров, мобилизациями и т.п.; он стал для Белых роковым, ибо противостоять жестокому напору врага они смогли бы только при всенародной активной поддержке, тогда не пришлось бы полагаться на западных «союзников» и даже стратегия не имела б решающего значения (столько было споров о «направлениях»!); и упрёк Ивана Солоневича генералу Деникину, что тому следовало бы не жаловаться на непонимание народа, а постараться самому понять народ, - полностью справедлив. Но так или иначе Белым удавалось как-то удержаться в течение двух-трёх лет, не прибегая к массовому террору, который для красных стал насущной потребностью. Если бы славгородские и екатеринославские крестьяне знали, что ждёт их дальше, едва ли бы слушали большевиков и анархистов...

Об одном можно смело говорить: Белые шли освобождать, как бы ни относилось к ним местное население. Они искали общий язык с народом, по силе пытались объяснить цели борьбы, расправлялись жестоко с мародёрами и насильниками. Генерал Пермикин часто говорил своим бойцам:

«Война не страшна ни мне, ни вам. Ужасно то, что братьям довелось убивать братьев. Чем скорее мы её покончим, тем меньше жертв. Потому забудем усталость... Но жителей не обижать. Пленному первый кусок. Для большевиков всякий солдат, свой и чужой, - ходячее пушечное мясо. А для нас он прежде всего человек, брат и Русский».

Эта «Белогвардейская теория» неизменно подтверждалась практикой. Плоть от плоти своего народа, кровь от крови его – так они себя чувствовали. И никогда не шли против народа, пусть не всегда удавалось идти им с народом...

А вот, когда упомянутый Пермикин вёл добровольцев на Петроград, один «самый человечный человек» писал другому, такому же «человечному»: «Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать ещё тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулемёты, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»

Для чего я это написал? – «Для контраста»!

Я вовсе не хочу идеализировать Белых. Во имя их памяти, мы не должны забывать их ошибки. Иначе, если мы о них забудем, Белое Дело не имеет смысла. Было много грязного. Но это грязное было везде.

Белая Гвардия создавалась по принципу Добровольчества, а это всегда случайный элемент. И чем шире движение, тем больше случайного. Добровольцы собирались под огнём врага, выбирать времени не было, приходилось принимать на веру честность и желание служить Родине каждого и позволять ему с винтовкой, в бою, доказывать своё право быть Белым. И судить его по делам. Добровольчество в моральном отношении оказалось на высоте. Было случайное и порочное, «но ведь всё делалось постепенно, и мы не могли измениться так быстро». (о.Вениамин (Федченков))

Белое Дело – это, собственно, есть внутренний процесс нравственного очищения и преображения. Борьба же с большевизмом – только внешний процесс. Не каждый антибольшевик был Белым. Белое Дело – это Вера, зажигающая сердца, это Монархизм, становящийся частью Веры, это жертвенное служение Народу, вновь познанному через Веру, обретённую в страданиях, и через Монархизм, закалённый огнём войны.

Сегодня славят ветеранов Великой Отечественной Войны. Но разве не было в той войне трусости, мародёрства, дезертирства, предательства, малодушия и жестокости? – Было. И мы знаем: война – великое испытание, не все его выдерживают. Многое преступное и отвратительное, что скрыто в обычное время, обнажается войной и особенно отчётливо видно на фоне всеобщего подъёма за святое дело. Трусость, измена, подлость кажутся ещё отвратительнее рядом с доблестью и героизмом.

Мы славим – победителей. – Не дезертиров, не извергов, недостойных имени Русского Солдата. Они победили. Мы славим, собственно, победу!

Белые – честные и героические – проиграли. Их подъём за святое Дело, их жертвенный подвиг – отравлен ядом поражения. Их мы не славим. – Горе побеждённым.

Обращаясь к современным Монархистам, я взываю к их совести:
- Господа! Я повторяю за вами: будь проклято мартовское безумие! Но те из вас, кто сегодня говорит: «Белые и красные» - не отделяя Доброго от злого, воинов Креста от служителей пентаграммы, Христиан от сатанистов, те, кто, не разобравшись, проклинают всех – виновников братоубийственной войны и её жертв – разве от сердца делают?

Никто не в праве запретить вам вашего суждения. Но помните, когда вы плюёте на могилу Белого Воина – вы плюёте на могилу брата по Вере и Крови, погибшего за вас. Борьба за Россию, которую вы ведёте ныне, начиналась им, и продолжается во многом благодаря ему.

Белые гибли за «други своя» и за те святыни, которые святы и для нас. Господь не судил им победы. Но их борьба не кончилась. – Наше с вами дело – продолжение их борьбы, наши девизы – их заветы. Подумайте, от кого вы отрекаетесь. Спросите своё сердце: разве это велит оно вам?

Таково моё мнение. Я высказал его не в упрёк и не в обиду вам, но единственно в защиту честных и чистых. Извините и поправьте меня, если я в чём-то ошибся... Только вот, того Белогвардейца, убитого в отчаянной атаке на Чонгарской Гати и павшего с троеперстием правой руки, сложенным для Крестного Знамения – его не забывайте.         

Copyright © 2007 Моя Дерзкая Правда