Предисловие

Имя генерал-лейтенанта СЕРГЕЯ ЛЕОНИДОВИЧА МАРКОВА не относится к широко известным. Несмотря на то, что он принадлежит к числу основоположников Белого движения, вместе с такими генералами как М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин и др. - имя его больше знакомо специалистам-историкам, нежели широкому кругу. Не участвуя в политической борьбе, более всего занимаясь военным делом, Марков до начала "красной смуты" был известен, главным образом, в армейских кругах как военный ученый и фронтовой офицер, прошедший две войны. В 1917-1918 гг. имя Маркова ярко блеснуло на фоне всеобщего хаоса, вдохновляя на борьбу с развалом русской государственности тех, кто до конца был верен раз принятой присяге. Но его служение в рядах белого воинства продолжалось недолго. 25 июня 1918 года, совсем немного не дожив до своего сорокалетия, он был смертельно ранен осколком снаряда и от полученных ранений скончался.

Имя его осталось жить в описании совершенных им подвигов и в названиях белых частей, получивших в гражданскую войну именное шефство Маркова. Память о нем, как и о многих других, была унесена остатками белых войск в эмиграцию, пролившись воспоминаниями на страницах газет и журналов.

Между тем, в истории Русской армии было не так много офицеров, столь ярко сочетавших в себе таланты боевого командира и военного преподавателя, автора научных трудов и литературных заметок.

"Мне редко приходилось встречать человека, с таким увлечением и любовью относившегося к военному делу. Молодой, увлекающийся, общительный, обладающий даром слова, он умел подойти близко ко всякой среде - офицерской, солдатской, толпе иногда далеко не расположенной, и внушать им свой воинский символ веры - прямой, ясный и неоспоримый", - написал в свое время о личности Маркова Деникин 1 .

Пройденная школа Генерального штаба, преподавание в военно-учебных заведениях, работа над трудами по военным наукам, боевой опыт двух кампаний - все это в большинстве случаев отходило на второй план при рассказах о Маркове. Чаще всего упоминалось о его участии в Белом движении, о сделавшем его имя легендарным 1-м Кубанском походе. И это не случайно - последний период жизни Сергея Леонидовича многократно описан многими участниками событий тех лет, от Главкома А.И. Деникина до строевых офицеров. Почти все они в своих воспоминаниях непременно касались личности "Бога войны", сделавшегося еще до своей смерти живой легендой...

Спустя более чем 80 лет со дня смерти, история жизни С.Л. Маркова по-прежнему остается малоизвестной, а отдельные ее периоды отражены фрагментарными сведениями. При большом количестве литературы, посвященной другим вождям белого дела, о Маркове не написано ни одной работы - не считая нескольких десятков публикаций в периодике времен гражданской войны, русского зарубежья и отдельных глав в книгах, посвященных истории воинских частей, получивших его именное шефство. Но вся эта масса литературы, разбросанная по центральным библиотекам, только сейчас, благодаря публикациям серий воспоминаний участников гражданской войны, становится доступной для широкого круга читателей.

Ранее, когда не было еще многочисленных современных переизданий трудов Деникина, немало места уделившего на страницах своих работ Сергею Леонидовичу, о Маркове можно было узнать лишь из энциклопедических справочников или таких художественных портретов, каким наградил его А. Толстой в романе "Хождения по мукам", рисуя образ "типичного" генерала-белогвардейца в 1-м Кубанском походе:

"На берегу вертелся на грязной лошадке небольшой человек с бородкой, в коричневой байковой куртке, в белой, глубоко надвинутой папахе. Грозя нагайкой, он кричал высоким, фатовским голосом. Это был генерал Марков, распоряжавшийся переправой. О его храбрости рассказывали фантастические истории.

Марков был из тех людей, дравшихся в мировую войну, которые навсегда отравились ее трупным дыханием; с биноклем на коне или с шашкой в наступающей цепи, командуя страшной игрой боя, он, должно быть, испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. В конце концов он мог бы воевать с кем угодно и за что угодно. В его мозгу помещалось немного готовых формул о боге, царе и отечестве. Для него это были абсолютные истины, большего не требовалось. Он, как шахматный игрок, решая партию, изо всего мирового пространства видел только движение фигур на квадратиках.

Он был честолюбив, надменен и резок с подчиненными. В армии его боялись, и многие таили обиды на этого человека, видевшего в людях только шахматные фигуры. Но он был храбр и хорошо знал те острые минуты боя, когда командиру для решающего хода нужно пошутить со смертью, выйдя впереди цепи с хлыстиком под секущий свинец" 2 .

И это все, чего удостоился от "красного графа" (как называли в эмиграции "возвращенца" А.Н. Толстого) человек, всю свою жизнь отдавший служению Отечеству, заслуживший награды и общее признание в боевом строю, всегда думая о пользе общего дела, а не о собственной выгоде.

Первый раздел книги - "МАРКОВ" - включает в себя два очерка, рассказывающих о жизни С.Л. Маркова, и представляет собой первую в историографии попытку анализа жизненного пути генерала.

Р.Г. ГАГКУЕВ

ГЕНЕРАЛ МАРКОВ

НАЧАЛО ПУТИ

Сергей Леонидович Марков родился 7 июля 1878 года в Москве, в семье офицера, потомственного дворянина. В 1895 году кадет Сергей Марков окончил 1-й Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус и с блестящим аттестатом 26 августа был переведен в Константиновское артиллерийское училище 3 . Через три года учебы, произведенный 8 августа 1898 года в подпоручики Гвардии, Марков также с блестящим результатом был выпущен из училища в Лейб-гвардии 2-ю артиллерийскую бригаду.

Увлечение подпоручика Маркова военными науками побудило его поступить в 1901 году в Императорскую Николаевскую академию Генерального штаба. В октябре 1901 года, выдержав двойной конкурсный экзамен, Марков был зачислен в младший класс академии. В ее стенах он предается изучению военных наук, сумев завоевать исключительное отношение к себе среди преподавателей 4 . В ходе учебы, 8 августа 1902 года Марков был произведен в поручики. После окончания двух классов по 1-му разряду и дополнительного курса 31 мая 1904 года "за отличные успехи в науках" он был произведен в штабс-капитаны 5 .

НА ФРОНТЕ РУССКО-ЯПОНСКОЙ

Русско-японская война стала первой военной кампанией Сергея Леонидовича. Только что блестяще окончив Николаевскую академию и получив чин штабс-капитана Гвардии, Марков по собственному желанию отправился на фронт, где находился более года. Здесь он зарекомендовал себя не только как штабной работник, но и как офицер Военно-топографического отделения, проводивший лихие разведки и рекогносцировки местности, за что неоднократно был отмечен наградами. Сохранилась фотография штабс-капитана Маркова в числе других выпускников академии Генерального штаба, отправившихся после ее окончания на фронт войны, сделанная летом 1904 года.

Свою службу во 2-й Маньчжурской армии Сергей Леонидович начинает в июле 1904 года в Управлении начальника военных сообщений, расположенном в Ляояне 6 . 7 августа он был переведен в распоряжение Генерал-квартирмейстера, с приказанием явиться в Военно-топографическое отделение, располагавшееся также в Ляояне. А уже 8 августа Марков получает задание по рекогносцировке дорог в районе деревень Сыфантай, Кусанцзы, Хвамайтунь и др. 7 В дальнейшем на протяжении августа-сентября месяцев он выполнил ряд рекогносцировок местности в районе от Ляояна до Мукдена 8 .

Находясь при штабе 1-го Сибирского армейского корпуса и осуществляя его связь с Маньчжурской армией, Марков с 16 по 19 августа участвовал в боях у деревни Шаущаньпу и на "высоте 99" 9 .

22 августа штабс-капитан Марков получил задание, приняв под свое командование группу из трех офицеров, произвести рекогносцировку пути отступления армии от Мукдена до Телина и севернее по Южно-Маньчжурской железной дороге в направлении на Харбин. Под его командой группа офицеров сумела пройти до железнодорожного узла Сыпингай, проведя от Телина разведку пути, примерно равного растоянию от Мукдена до Телина 10 .

В сентябре 1904 года Марков был переведен на должность офицера Генерального штаба в сформированный штаб Восточного отряда Маньчжурской армии, где оставался вплоть до его расформирования в декабре месяце 11 . 6 октября 1904 года штабс-капитан Марков принял участие в усиленной рекогносцировке, осуществленной бригадой пехоты генерал-майора барона Бринкена, усиленной двумя батареями в направлении со стороны деревень Лиученхутун на деревню Хамытан, исполняя обязанности начальника штаба этого отряда 12 .

Война оставила глубокий след в жизни Сергея Леонидовича и его семьи. 3 октября 1904 года в бою на Новгородской сопке был тяжело ранен подпоручик 86-го Вильманстрандского полка Леонид Леонидович Марков - родной брат С.Л. Маркова - и от полученных ранений 13 октября скончался в лазарете Евгеньевской общины 13 .

6 декабря 1904 года после расформирования штаба Восточного отряда Марков был переведен в штаб 1-го Сибирского армейского корпуса 14 и вскоре был назначен исполняющим должность старшего адъютанта штаба. В составе штаба Сергей Леонидович участвовал во всех боях и походах, начиная с 7 декабря по день ратификации мирного договора 2 октября 1905 года. В их числе: январские бои под Хуанлотоцзы и Хейгоутаем (Сандепу) 11-15 января 1905 года, марш-маневр корпуса с правого фланга всех армий из деревни Шуанго к левому флангу - деревне Шихуйчен и обратно к городу Мукдену. В окрестностях этого города Марков пробыл с частями корпуса все дни Мукденского сражения 15 .

После окончания войны Марков не раз возвращался к теме минувшей кампании, анализируя как общие причины поражения, так и отдельные ее неудачи. Одна из его работ на эту тему - вышедшая в 1911 году брошюра "Еще раз о Сандепу", во многом сохранившая дневниковые записи Сергея Леонидовича, дает представление о его переживаниях в этот период 16 . Марков описал в этой книге четыре дня боев 1-го Сибирского корпуса в боях под Хейгоутаем 11-15 января 1905 года. Анализируемая Марковым операция под Сандепу была разработана командующим 2-й маньчжурской армией генерал-адъютантом Оскар-Фердинандом Гриппенбергом. План операции был подготовлен в расчете на переход в наступление всех трех русских армий, находившихся в распоряжении Главнокомандующего - генерал-адъютанта Алексея Николаевича Куропаткина. Эта операция, закончившаяся поражением русских войск, вызвала впоследствии большие споры и взаимные обвинения Куропаткина и Гриппенберга в неудачных действиях i. Марков главной причиной неудачи считал именно пассивное руководство действиями русских армий Главнокомандующим генералом Куропаткиным, который не решился не только ввести полностью в дело 1-ю и 3-ю армию, но и в самый ответственный момент остановил наступление 2-й армии. При этом Марков отмечал, что совсем не симпатизирует и генералу Гриппенбергу.

Наблюдения молодого офицера и его размышления остались в разделе его собственного дневника «Еще раз о Сандепу»    [ 17 ], в котором им описаны события боевых действий.

***

Русско-японская война закончилась. Однако обидное для России поражение в войне на Дальнем Востоке принималось далеко не всеми. Мир, подписанный в Портсмуте 5 сентября 1905 года председателем Совета Министров С.Ю. Витте, многими в армии признавался более чем несвоевременным.

Действительно, два года войны, несмотря на достигнутые успехи, сильно истощили Японию. Ее дальнейшее усиление на Дальнем Востоке уже не было выгодно Англии, поддерживавшей ее до этого. Падение Порт-Артура, поражения в Маньчжурии, Цусимская катастрофа - все это, хотя и дорого стоило России, не поставило ее на грань катастрофы. Войска сохраняли боеспособность и были готовы вести боевые действия дальше. Но развитие внутренней ситуации в стране требовало заключения мира.

Показательно мнение на этот счет А.И. Деникина, во многом отражающее настроения в армии: "В середине июля (1905 года - Р.Г.) поползли в армии слухи, что президент США Теодор Рузвельт предложил нашему правительству свои услуги для заключения мира... Установившееся на фронте затишье подтверждало эти слухи. Как были восприняты они армией? Думаю, что не ошибусь, если скажу, что в преобладающей массе офицерства перспектива возвращения к родным пенатам - для многих после двух лет войны - была сильно омрачена горечью от тяжелой, безрезультативной и в сознании всех незаконченной компании. /.../ Россия отнюдь не была побеждена. Армия могла бороться дальше. Но... Петербург "устал" от войны более, чем армия. К тому же, тревожные признаки надвигающейся революции, в виде участников террористических актов, аграрных беспорядков, волнений и забастовок, лишали его решимости и дерзания, приведя к заключению преждевременного мира" 18 .

Подобные же взгляды на итоги войны для России имел и Марков. Об этом говорят, в частности, листовки, сохранившиеся среди его бумаг. В них содержатся призывы против заключения мира с Японией ii.

Оценивая в целом итоги войны для России, Сергей Леонидович писал: "Было бы ошибочно утверждать, что мы вышли на войну с отсталыми теоретическими взглядами, невеждами в военном деле. Все крики о полной непригодности наших уставов, проповедь новой тактики, новых боевых форм - все это лишь крайние мнения, с которыми нужно считаться, но считаться вдумчиво и осторожно. Конечно, характерные особенности войны в Маньчжурии заставили нас кое-чему переучиться, кое-что создать, но основное, главное давно твердилось в мирное время в военной литературе и с профессорских кафедр. Трагедия заключалась не в ложной отсталой теории, а в поверхностном знакомстве большинства строевых офицеров с основными требованиями уставов и в каком-то гипнозе старших начальников. Иногда получались свыше приказания, шедшие в разрез всей обстановке, всему - чему учили, во что верили, что требовал здравый смысл и положительные знания. /.../ При современных огромных армиях и еще больших обозах, при всей неподвижности, неповоротливости столкнувшихся масс, кабинетные тонкости стратегии должны отойти в область предания. Главнокомандующему в будущих наступательных боях из всей массы предлагаемых ему планов надо уметь выбрать самый простой и иметь гражданское мужество довести его до конца. Пусть при выборе плана явится ошибка, и в жизнь толкнут сложную, запутанную идею - это только отдалит успех, увеличит потери, но не лишит победы. Страшны полумеры, полурешения, гибелен страх Главнокомандующего поставить на карту всю свою армию" 19 .

***

Участие Сергея Леонидовича в ратных делах не осталось незамеченным. С первой своей кампании он вернулся награжденный многими боевыми наградами. Начиная с лета 1904 по февраль 1905 г. Марков был награжден 5-ю орденами: Святой Анны 4-й степени с надписью "за храбрость", Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. 4 июня 1905 года Высочайшим приказом Марков был переведен в Генеральный штаб капитаном с назначением старшим адъютантом штаба 1-го Сибирского армейского корпуса 20 . 20 октября 1905 года капитан Марков был переведен из штаба 1-го Сибирского армейского корпуса в распоряжение начальника штаба Варшавского военного округа 21 .

Начинался новый этап его жизни.

МЕЖДУ ДВУХ ВОЙН

Пожалуй, самым малоизвестным периодом в жизни Сергея Леонидовича является время между двумя войнами - русско-японской и Великой. Окончание службы в 1-м Сибирском армейском корпусе, штабная работа в Варшавском округе, работа преподавателем в Николаевской академии Генерального штаба и военных училищах - это все, что сообщают скупые строки многократно воспроизводимой краткой биографии Маркова, взятые из его послужного списка.

Между тем, эти годы были временем наиболее плодотворной работы Сергея Леонидовича. Несколько учебников для военно-учебных заведений, статьи в военной печати, книги, военно-преподавательская деятельность - все это составляло основу его деятельности в этот период.

А.И. Деникин, характеризуя состояние Русской армии после русско-японской войны, писал: "... маньчжурская неудача послужила для большинства моральным толчком к пробуждению, в особенности среди молодежи. Никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так интенсивно, как в годы после японской войны. О необходимости реорганизации армии говорили, писали, кричали. Усилилась потребность в самообразовании, значительно возрос интерес к военной печати" 22 . И среди этих "писавших" и "кричавших" был и возвратившийся с фронта капитан Сергей Марков.

***

По окончании русско-японской войны Марков отбывал строевой ценз командования ротой в Лейб-гвардии Финляндском полку, в котором пробыл на должности командира 4-й роты в течение года. Это прикомандирование было засчитано ему за двухлетнее цензовое командование ротой 23 .

В январе 1907 года Марков был назначен старшим адъютантом штаба 16-й пехотной дивизии, а в июне этого же года и по январь 1908 находился на должности помощника старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа 24 . В июне того же года Марков был переведен в Генеральный штаб и по 1911 год служил на должности помощника начальника делопроизводителя в отделе генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба 25 . В этот же период, 29 марта 1909 года он был произведен в подполковники (утвержден в декабре) 26 .

Фактически перевод Маркова в Генеральный штаб означал новый этап в его жизни. От штабной работы, на которой он находился по окончании войны, Сергей Леонидович в скором времени перешел к преподавательской деятельности, в которой добился немалых успехов. Начиная с 1911 года, в возрасте 33 лет, Марков работал штатным преподавателем в оконченной им семью годами ранее Императорской Николаевской военной академии, читая курс истории военного искусства периода Петра I. В это же время, 6 декабря 1911 года, он был произведен в полковники 27 .

Помимо академии, Марков преподавал также в Павловском военном и Михайловском артиллерийском училищах 28 . Он начал преподавать в них в чине капитана в 1908-1909 гг., еще до академии Генерального штаба, и читал курсы по тактике, военной географии и русской военной истории 29 .

Сохранились немногочисленные воспоминания, написанные уже много лет спустя в эмиграции, о Маркове-преподавателе. Одно из таких свидетельств относится к преподаванию курса военной географии, занимавшего в военно-учебной деятельности Маркова одно из ведущих мест:

"Юнкера Павловского военного училища, готовящиеся стать офицерами, естественно, обращали большее внимание на такие предметы, как тактика, фортификация, артиллерия, чем на военную историю и географию, особенно на последнюю, так как она не находила в их представлении ясного практического применения, да и была, в сущности, малоинтересна. Поэтому военная география проходилась юнкерами формально, лишь для получения хорошей отметки. Это был предмет, подсобный для основных и имевший второстепенное значение.

Но преподавать его стал подполковник Марков, не терпящий формального отношения к делу, внесший в преподавание живой дух, связавший все, что давалось предметом военной географии, с реальной жизнью, с войной, со всеми деталями, с которыми столкнется офицер на войне. Начав с того, что он привлек внимание юнкеров к себе - видом, манерами, живостью и энергией, красивой речью, ее образностью - постепенно, но и быстро, он увлек юнкеров и самим предметом. Все - и местность, и жизненные ресурсы, и само население районов возможных боевых действий, все принимало важное значение.

Подполковник Марков коротко, выпукло и ясно рисовал жизненные картинки, в которых участвовали леса, реки, болота, горы, ресурсы районов, само население, благоприятно или неблагоприятно относящееся к армии. "Вообразите" или "фантазируйте" - говорил он юнкерам и, нарисовав картину, спрашивал: "Как вы поступаете?". Для пояснения он рассказывал примеры из военной истории, касающиеся действий мелких воинских частей, т.е. таких, начальниками каких могут быть молодые офицеры. Он говорил, что примеры, рассказываемые им, и те примеры, которые юнкера, а затем офицеры прочтут в книгах ("Читать всегда нужно. Много читать!"), и даже их богатая фантазия не покроют всех возможных на войне случаев; часто случаи могут быть совершенно не предусмотренные, но знания и "реальная фантазия" облегчат быстрое решение всяких задач.

На образных примерах подполковник Марков развивал у юнкеров между прочим два важных чувства: наблюдательность и соображение. Вот пример.

Офицер послан в разведку на приграничную с соседним государством полосу. Он отлично знает военную географию, он даже специально подготовился к этой разведке. Выполняя полученное задание, офицер, проходя населенный пункт, видит, что учитель играет с детьми. Дело нормальное, но офицер все же заинтересовался игрой. Оказалось, учитель играет с детьми "в войну". Он разделил детей на две стороны: желтую и синюю, и всегда проводит решение игры так, что "желтая" сторона побеждает "синюю". При каждой такой победе учитель говорит детям, что "желтые" победили потому, что у них было больше порядка, они слушаются своих начальников, они более смелы и прочее. Дети в восторге все, и "желтые", и "синие".

- Какой вывод делает офицер? - спрашивает подполковник Марков. - Ответ: ведется моральная подготовка детей к войне, и им внушается, что при известных условиях желтые (японцы!) должны всегда побеждать синих (русских!).

- Что требуется от разведчика? - Ответ: знать местность, население и... быть наблюдательным во всем и всегда. Другой пример.

Разведчик направляется в приграничную зону Восточной Пруссии. В лесу он наталкивается на... проволочные заграждения. Разведчик сообразителен - он видит в проволочных заграждениях не случайность и доносит, куда следует. Делу дается ход: Германскому правительству делается запрос. Оно отвечает: "Русский рогатый скот часто ищет тень в жаркую погоду, входит в лес, ломает и портит деревья. Проволока оберегает лес". Подполковник Марков расшифровывает этот ответ: "Конечно, господа, рогатый скот - это наша кавалерия в предстоящих боевых действиях в Восточной Пруссии". Так указан был не только пример сообразительности разведчика, но и определенно сказано было о возможной войне с Германией. Результат: "фантазия" юнкеров стала развиваться сильней, а интерес ко всей географии возрос настолько, что этот предмет занял в их представлении первостепенной важности положение среди остальных предметов.

Во время занятий подполковник Марков задавал неожиданные вопросы, обращаясь то к одному, то к другому юнкеру. Беда, если юнкер не даст ответа, но хуже, если он что-то ответит, лишь бы ответить. Подполковник Марков не стеснялся и отчитывал круто. Особенно страдными часами для юнкеров были репетиции, которые они должны были сдавать. Подполковник Марков не ценил формального запоминания предмета, а глубину его осознания и усвоения. Он признавал продуманные, серьезные ответы. Иные ответы вызывали с его стороны резкую отсылку юнкеров "на свое место" и постановку неудовлетворительной отметки. Особенно трепетали перед его добавочными вопросами. Одному юнкеру подполковник Марков задал такой вопрос:

- Скажите, о каком событии теперь много пишут газеты?

Вопрос ошеломил всех, тем более потому, что юнкерам было не до чтения газет. Однако некоторые, хотя и с неуверенностью, сказали о разгоравшихся событиях на Балканах. Подполковник Марков тут же объяснил свой вопрос: юнкерам и офицерам необходимо всегда быть в курсе всех важных событий, особенно могущих вызвать войну; ничто не должно смутить офицера, привести его в растерянность, т.к. в любой момент и в любом положении офицер должен быть готов к выполнению своего долга, сохраняя полное спокойствие духа. Зная, где и какие произойдут события, он подготовится к ним морально не только сам и подготовит к ним своих подчиненных, но и возьмется за учебник военной географии, тактики и другие книги.

В Михайловском артиллерийском училище подполковник Марков преподавал историю Русской армии. Для артиллеристов этот предмет не казался особенно важным, однако, и тут он привлек к преподаваемому им предмету большое внимание и интерес" 30 .

Существует и другое, достаточно курьезное, воспоминание об этом периоде жизни Сергея Леонидовича: "Павловское военное училище. Преподаватель тактики Генерального штаба капитан Марков. Идут репетиции в одном из классов. Заместитель инспектора классов Генерального штаба подполковник А.А. Колчинский получает по окончании испытаний экзаменационный лист с выставленными отметками. Собираясь занести их в официальный журнал, он неожиданно обращает внимание на то, что самые высокие отметки - единицы; остальные - нули. Не желая взять на себя ответственность занесения этих странных результатов, подполковник Колчинский решает дожидаться возвращения Инспектора и по приезде последнего показывает ему поданный капитаном Марковым экзаменационный лист. Точно так же пораженный отметками, Инспектор класса просит подполковника Колчинского переговорить с капитаном Марковым.

- А что же делать, если они ни черта не знают?! - возражает капитан Марков.

Однако, это возражение вызывает сомнение у подполковника Колчинского. В дальнейшем разговоре выясняется, что капитан Марков произвел экзамен по программе Генерального штаба, предусмотренной для военных училищ. Это обстоятельство приводит к повторению экзаменов, в результате которых капитан Марков подает лист с экзаменационными отметками. Теперь самый низший балл - 11, остальные - 12 . На новое объяснение следует ответ:

- Этот курс они прекрасно знают, и, кроме того, раз вы этого хотели...

Маленькая забавная подробность. После первых отмененных экзаменов юнкера Павловского военного училища заказали по телефону гроб, который и был доставлен на квартиру капитана Маркова. Реакция капитана Маркова мне неизвестна" 31 .

Как уже отмечалось выше, Марков дополнял свою преподавательскую деятельность выпуском учебных курсов. Наиболее проработанный из них - курс военной географии России - выдержал до Великой войны два издания и уже подготавливался к третьему, но разгоревшаяся мировая война помешала его выходу.

Первое издание учебника военной географии, написанного в соавторстве с полковником Генерального штаба Г.Г. Гиссером - "Военная география России Исследование отдельных театров военных действий" - вышло в 1909 году 32 . На титульном листе учебника Марков числится уже как преподаватель Павловского военного училища и, судя по предисловию, к этому времени имел опыт преподавательской деятельности. "Преподавание военной географии впервые было введено в курс юнкерских училищ в 1903 году. Четыре года спустя, в 1907 году, Главное управление военно-учебных заведений предписало преподавание этого предмета и на военные училища. Прохождение курса военной географии в училищах до последнего времени крайне затруднялось отсутствием соответствующих учебников. Читая этот предмет с самого введения его в курс училищ и зная по опыту, как тяжело для преподавателя изложение курса, а для юнкеров его усвоение без печатных руководств, мы поставили себе задачей составить учебник военной географии для военных училищ, придерживаясь указаний данных Главным управлением военно-учебных заведений на 1909-1910 учебный год. Главным стремлением при составлении издаваемого руководства было дать юнкерам, кроме фактического материала, приемы военно-географического исследования государств и отдельных театров", - написали авторы учебника в предисловии 33 .

В 1911 году учебник выдержал новое издание и был доработан авторами в соответствии с изменениями в программе Главного управления военно-учебных заведений 34 . Как видно уже из его названия, учебник был посвящен разбору отдельных театров военных действий на территории России. При этом основное внимание уделялось исследованию западного театра военных действий, т.е. будущим фронтам Великой войны, где впоследствии воевал и Марков. Среди театров действий были выделены: Финляндский, Балтийское и Черноморское побережья, Кавказский и Туркестанский театры, Восточная Сибирь и Западно-пограничная полоса, в свою очередь, разделенная на 4 театра (Передовой, Северо-Западный, Полесье и Юго-Западный).

Главы учебника избегают многочисленных повторов, призывая учащихся самих делать выводы на основе уже полученных знаний: "Как и в первом издании, при распределении и освещении географического материала, мы, прежде всего, стремились дать, кроме определенных сведений, еще и приемы исследования отдельных театров военных действий, чтобы этим путем облегчить желающим дальнейшие самостоятельные работы в указанной области. В равной степени мы преследовали цель сделать наш курс "военной географии" военным не только по одному названию. В силу этого, каждая река, дорога, возвышенность и т.д. затронута нами лишь настолько и с тех сторон, насколько они имеют военное значение. Новая программа, создающая неодинаковые условия прохождения отдельных театров в разных училищах, не позволила нам сократить курс в его объеме, но принятый в учебнике порядок изложения дает возможность каждому преподавателю самостоятельно делать желательные сокращения" 35 .

Интересна характеристика театров будущей войны, показывающая правильное понимание авторами развития военных действий: "...при изучении Кавказа было бы ненормально представить нашу борьбу на этом театре оборонительной. Как вся история войн на кавказской окраине, так и оценка сил наших соседей (Турции и Персии), все говорит за необходимость наступательного образа действий, и только с этой точки зрения и следует изучать Кавказский театр. /.../ Несколько иначе рисуется обстановка на западе России: быстрота мобилизации Германии и Австро-Венгрии, их численное превосходство, серьезная фортификационная и железнодорожная подготовка пограничной полосы, все это, вместе с запоздалостью боевой готовности русских армий, говорит за необходимость нашей обороны хотя бы в 1-й период кампании. /.../ Конечно, стратегические соображения, выросшие на современной оценке политической обстановки, сил и средств своей страны и противников, не могут и не должны оставаться неизменными, но следует твердо усвоить, что, приступая к исследованию любого театра, надо, прежде всего, сказать, с какой целью это делается и какой образ действий в данное время в изучаемом районе наиболее вероятен и возможен. Пройдут года, и в жизни государств много изменится, придется, быть может, тот же Передовой театр изучать как район для сосредоточения русских армий, готовых наступать к Берлину или Вене, но приведенное выше основное положение останется неизменным" 36 .

Учебник в числе других аналогичных изданий выдержал конкурс в Главном управлении военно-учебных заведений и после многочисленных рецензирований и комиссий был принят для распространения в военных училищах. Сохранился отзыв подполковника Генерального штаба Алексеева на направленное ему для рассмотрения издание: "Небольшой по объему, но богатой по содержанию является разбираемая /.../ книга: в ней кратко, без излишних подробностей, но, вместе с тем, весьма обстоятельно проведено исследование всей нашей пограничной полосы, с указанием самим порядком изложения - приемов военно-географического исследования отдельных театров. Совершенно справедливо поступили составители, ограничившись в своих исследованиях отдельных театров характеристикой, в основу которой положено то значение, которое присуще ему по занимаемому положению. Легкость изложения в связи с отчетливыми схемами способствует изучению предмета. /.../ В общем, книга эта является прекрасным пособием для ознакомления с нашей пограничной полосой и желательной для самого широкого распространения в училищах как учебник" 37 .

Третье издание учебника было подготовлено в 1913 году. В число авторов вошел также подполковник Генерального штаба Канненберг 38 . Соглашение о создании учебника для военных училищ между авторами и Главным управлением военно-учебных заведений было заключено еще в 1912 году. В 1913-1914 гг. новый учебник, пройдя всевозможные рассмотрения и обсуждения, был готов, и осенью 1914 года предполагалось пустить его в печать 39 . Но разгоревшаяся война помешала его выходу. "...Возникшие военные обстоятельства дают повод предполагать, что как политическая жизнь почти всех государств Европы, их границы, а также и прочие данные, которые необходимо включить в курс военной географии, после окончания войны неизменно подвергнутся значительным изменениям, вследствие чего и издаваемый учебник военной географии будет подлежать некоторой переработке. /.../ При таких обстоятельствах признается необходимым не приступать к изданию этого учебника до окончания войны", - заключил исполняющий должность начальника Главного управления военно-учебных заведений генерал-лейтенант Яковлев 40 .

При этом особой комиссией ГУ ВУЗ было признано, что авторы выполнили свои обязательства и по окончании войны должны будут внести в текст учебника изменения, произошедшие в границах государств, после чего он будет, наконец, издан 41 . За выполненную работу составителям был определен гонорар в 4000 рублей. Сохранилась ассигновка от 28 марта 1915 года на выдачу подполковнику Маркову 1333 рублей 33 копеек за составление учебника 42 . Получили авторы вознаграждение или нет - неизвестно, к этому времени и Гиссер, и Марков были уже на фронте 43 .

Курс военной географии России не был единственным учебником принадлежащим перу Маркова. В 1911 году вышел учебник "Военная география иностранных государств", составленный Марковым также совместно с подполковником Гиссером 44 . Он состоял из двух частей: "Военной организации Германии, Австро-Венгрии, Румынии, Турции, Китая и Японии" и "Краткого обзора иностранных пограничных театров", и также был принят в качестве учебника для военных училищiii. Уже в ходе войны, в 1915 году, вышел еще один учебник по военной географии, в создании которого принимал участие Сергей Леонидович - "География внеевропейских стран" 45 .

Между тем, военная география не была единственной темой научной деятельности Маркова. Как уже отмечалось, он преподавал также курсы тактики, военного искусства и военной истории.

Результатом работы с последним предметом стали книги по русской военной истории. В качестве своего курса по этому предмету Марков издал "Записки по истории Русской армии. 1856-1891 .", в которых давал анализ проводившихся в России в XIX веке военных реформ 46 . Немало места было уделено и русско-турецкой войне 1877-1878 гг. При этом Марков затрагивал не только военный анализ событий, но и политическую обстановку, а также причины, вызвавшие войну. Особое внимание он обращал на "самобытные национальные черты нашей армии и русского солдата, гибкие формы боевого порядка, развитие духа" 47 .

Продолжая тему русско-турецкой войны, Сергей Леонидович составил книгу "Приказы Скобелева в 1877-1878 гг.", коснувшись судьбы легендарного "белого генерала", которого он своими ратными делами впоследствии сильно напоминал 48 . Позднее, уже без участия Маркова, вышло второе издание книги 49 . В продолжение темы, в 1912 году, по случаю открытия памятника М.Д. Скобелеву в Москве Марков написал очерк памяти героя русско-турецкой войны 50 .

Не оставлял Марков и тему другой войны - русско-японской - тему горькую для него и всего русского офицерства. Наряду с уже упоминавшейся книгой "Еще раз о Сандепу" (1911), целиком посвященной разбору операции Русской армии под Хейгоутаем, Марков печатает в военной периодике также ряд обративших на себя внимание статей, продолжая анализ причин поражения России в минувшей кампании. Так, еще в 1906 году Генеральным штабом была выпущена книга "Русско-Японская война в сообщениях академии Генерального штаба" под редакцией А.И. Баиова 51 . Наряду с такими уже известными авторами как полковники Н.А. Данилов, князь Н.П. Вадбольский, В.Ф. Новицкий, М.Ф. Матковский, С.К. Добровольский, П.Д. Комаров, подполковник Незнамов тогда еще капитан Марков пишет статью о действиях Восточного отряда генерала Штакельберга на реке Шахэ 52 . В предисловии редактор особо отмечает статью молодого офицера: "Кроме сообщений, сделанных в академии, в 1-ю часть сборника, в видах полноты и цельности описания событий войны, включена также и статья Генерального штаба капитана Маркова. /.../ Статья эта не сделалась предметом сообщений только лишь по недостатку времени. Академия искренне благодарна капитану Маркову за доставленную им возможность сделать настоящий сборник более полным и полезным..." 53 .

С последним упомянутым автором "Сообщений" - подполковником (позднее генералом) Генерального штаба Незнамовым Маркова - связывали помимо профессиональных и дружеские отношения 54 . Об их встречах сохранились воспоминания племянника Незнамова - Д. Незнамова, впоследствии участника гражданской войны в рядах марковцев, эмигрировавшего из России после поражения белых:

"1911-1912 гг. В Петербурге молодой студент Д. Незнамов нередко посещал своего дядю, генерала Незнамова, профессора военной академии Генерального штаба. Племянник преклонялся перед большим умом своего дяди и не оставался равнодушным и к той сфере знаний, которые были его специальностью - военной науке.

Однажды у генерала Незнамова его племянник встретил и познакомился с молодым подполковником Генерального штаба Марковым. То, что дядя, человек преклонных лет, очень ценил тридцатидвухлетнего офицера и то, что этот офицер произвел сразу же огромное впечатление не только своим внешним обликом, энергией, но и живым, глубоким и всеобъемлющим умом и даром речи, Д. Незнамов почувствовал в подполковнике Маркове исключительного человека и незаурядного офицера и возымел желание встречаться с ним чаще. Дядя удовлетворил это его желание и дал ему разрешение присутствовать при их разговорах.

Беседы генерала Незнамова и подполковника Маркова касались, главным образом, военных тем, иногда отвлекаясь на вопросы высшей государственной политики. Но все темы разговоров всегда носили характер стремления к нахождению лучших положительных решений и никогда не соскальзывали на путь критики. Это были разговоры двух умных и рассудительных людей. Из них Д. Незнамов постигал то, что до этого его мало интересовало или о чем он знал лишь поверхностно.

Армия! Русский Солдат - "имя, общее для 1-го генерала и последнего рядового!" Стратегия, тактика... Роль офицера в армии в мирное и военное время!..

Д. Незнамов слушал с огромным вниманием и глубокими переживаниями. Перед ним ярко вставали картины и образы выполнения гражданского долга перед Родиной - ее народ, облаченный в солдатскую форму.

Напомнили ему старорусское: "Ляжем костьми за Русь!" Но тут же и слова генерала Гурко: "Вы говорите - ляжем костьми? Но мне нужно, чтобы пали костьми не вы, а турки!" Необходимость достижения "малой кровью", которая может быть только при умелом водительстве войсками их начальниками.

Требования, предъявляемые к офицерам, качества, которым они должны были обладать, оказались чрезвычайно огромными и тяжелыми. Д. Незнамов стал понимать и ценить Офицера.

Говорилось о состоянии военной науки в России. Тут было не все благополучно, хотя урок русско-японской войны и не прошел даром. Нужно непрерывное развитие творческой мысли; не только учет опыта на победах и поражениях, но и проникновение в будущее, создание новых методов и способов в ведении боев и сражений. Стратегия и тактика не могут оставаться неизменными: новое оружие - новая тактика, но и новая тактика - новое оружие.

Но есть и неизменное - прежде всего правильно и всеобъемлюще поставленная Идея войны и знание "чего я хочу", т.е. задачи войны. Затем - неизменные принципы в ведении боевых действий. Суворов учил: "Быстрота, глазомер, натиск"; он говорил о "подлой ретираде"; о том, что "пуля - дура, штык - молодец". Есть и такой принцип: "Противник обходящий может быть легко обойден".

Молодого студента эти врезавшиеся в память принципы поразили не своим утверждением, а глубоким их разъяснением, которое он вынес из разговоров двух теоретиков военной науки. Его поразили утверждения, шедшие будто бы в разрез с понятием воинской дисциплины "беспрекословного и точного выполнения приказаний начальников", утверждения: "Местный судит лучше. Я - вправо, должно влево, меня не слушай". "Не придерживайся устава, как слепой стены"... И еще, Суворовское: "Нам тяжело, но и противнику не легче"

Для Д. Незнамова было над чем серьезно задуматься, и в размышлениях о слышанных разговорах он приходил к заключению, что ведение войны не есть чисто техническое дело, но чрезвычайно глубоко связано с психологией бойцов и их развитием, а среди них и главным образом - начальников, офицеров. Он стал понимать, что военное дело - не просто ремесло, а искусство.

Генерал Незнамов говорил: "Я не поставлю удовлетворительной отметки за пассивное решение задачи". Подполковник Марков утверждал, что при пассивном выполнении задач и даже при полумерах невозможен решительный успех; чаще это приводит к неуспеху и лишнему пролитию крови. Воинские качества: дисциплинированность, мужество, храбрость и другие - сами по себе для начальников не являются абсолютно ценными качествами; дисциплина должна быть сопряжена с разумностью, мужество - с силой воли и силой влияния на подчиненных, храбрость должна быть активной и должна быть связана с инициативой.

Теме инициативы особенно уделялось внимание. Инициатива на верхах командования и инициатива на всех его ступенях, до самой низшей включительно. На верхах командования, где ставятся задания и проводятся с намерением заставить противника действовать в зависимости от принятых ими решений; на низах - когда инициативой начальников разрушаются планы и намерения противника на тактических участках боя, когда захватываются тактические рубежи, когда противник становится в менее удобное положение и когда это используется для развития успеха. Инициатива - это постановка задач, диктуемых обстановкой в каждый момент боя. Активность - это выполнение этих задач.

Об активной храбрости, основанной на проявлениях инициативы, разговор был особенно серьезен. Высказывалось утверждение, что она легко может перейти в партизанство, даже помимо воли и сознания начальника, т.е. к действиям, имеющим чисто местное значение, без всякой связи с общими действиями и могущих привести хотя и к успехам, но коротким и местным, не приводящим к общему успеху. Ставилась дилемма: активная храбрость - партизанство или пассивное регулярство. Подполковник Марков высказывался горячо за предпочтение активной храбрости, однако, подчиненной общей задаче. "Чаще активное партизанство предпочтительней пассивного регулярства", - говорил он. Он утверждал, что регулярство очень часто создает и покрывает безответственность начальников. Приводились десятки примеров, когда "пассивное регулярство" приводило в лучшем случае к сохранению положения, а "активное партизанство" - к большим успехам.

Принцип "противник обходящий легко может быть сам обойден", находит свое решение, когда в полной мере осуществляются инициатива, активная храбрость, "партизанские" меры... При регулярстве в этом случае достаточно донести об обходе противника, принять пассивные меры и ждать распоряжений начальства.

В уме и чувствах Д. Незнамов от этих разговоров совершалась целая революция, успокоить которую он мог не сразу. Приходилось серьезно задумываться над всеми этими проблемами, осуществить которые можно было лишь зная тактику, будучи активно храбрым и держа в руках свою часть. Ему было ясно, насколько глубоко проникнут знанием Военной науки и Военной психологии его дядя, генерал Незнамов, человек кабинетного труда. Ему становилось понятным то внимание, которое уделял дядя молодому офицеру, подполковнику Маркову. И Д. Незнамов был полностью увлечен последним, который в его глазах и его представлении был уже не только кабинетным штабным работником, но и строевым боевым офицером. Подполковник Марков стал для него ярким типом русского офицера, идеалом Офицера. Он стал его кумиром" 55 .

В скором времени и у Маркова, и у свидетеля его бесед с профессором Незнамовым появилась возможность проверить правильность тех или иных теоретических утверждений - наступило время суровых испытаний для всей страны.

***

Размеренный ход жизни Сергея Леонидовича с многочисленными экзаменами, заседаниями, комиссиями, рассмотрениями и т.д. был прерван в августе 1914 года начавшейся Великой войной. Уже в первые месяцы после ее начала Марков, повинуясь долгу офицера-патриота, отправился на фронт. Началась новая страница его жизни, внезапно оборвавшая предыдущую. Вихрь революций и войн не позволил Маркову в полной мере проявить свой талант военного ученого и преподавателя. Отправляясь на фронт, он едва ли мог себе представить, что ему не суждено уже будет вернуться к полновесной преподавательской деятельности, и следующие, последние четыре года своей жизни он проведет почти целиком на фронтах двух войн - 1-й мировой и гражданской.

У ИСТОКОВ БЕЛОГО ДЕЛА

Первые месяцы существования Белого движения на юге России, овеянные ореолом героизма и самопожертвования, сделали легендарными имена его вождей - Корнилова, Алексеева, Деникина и Маркова. Но если первые трое относились к организаторам Добровольческой армии, ее идейным вдохновителям, то Сергей Леонидович больше запомнился всем как человек, способный повести за собой первых добровольцев и выполнить любую, пусть самую сложную задачу, как командир, лично направляющий свои части в бой, используя весь свой огромный опыт двух военных кампаний и блестящее военное образование. Его героизм, способность находить выход из тупиковых ситуаций стали легендой. "Белый витязь", "шпага генерала Корнилова", "Бог войны", "Ангел-хранитель" - это только некоторые из многих эпитетов, которых он был удостоен. И хотя Марков погиб в самом начале гражданской войны и не принадлежал к вождям белого воинства, его имя стало одним из символов Белого движения. Несмотря на свои монархические взгляды, Марков был человеком довольно далеким от политики, более всего военным, а не приверженцем какой-либо политической партии, и опасался в первую очередь за судьбу своей Родины.

По словам Деникина, в "его ярко-индивидуальной личности нашел отражение пафос добровольчества, свободного от темного налета наших внутренних немощей, от разъедающего влияния политической борьбы. Марков всецело и безраздельно принадлежал армии. Судьба позволила ему избегнуть политического омута, который засасывал других. /.../ Догматизм и политическая нетерпимость были чужды Маркову. Те острые вопросы, которые разъедали и теперь разъедают наши ряды, он решал для себя и за себя, не насилуя ничью совесть и исходя исключительно из так или иначе понимаемой целесообразности. И когда в горячие минуты боя слышался его обычный приказ: "Друзья, в атаку, вперед!" - то части, которыми он командовал, люди, которых он вел на подвиг и смерть, шли без колебаний, без сомнений. Их не смущала пресловутая "неясность и недоговоренность" лозунгов. Они несли свои головы не за революцию, не за реакцию, не за "землю и волю" и не за помещичью реставрацию, не за "рабочий контроль" и не за "эксплуатацию капиталом". Суровая и простая обстановка первых походов и в воинах, и в вождях создавали такую же упрощенную, быть может, военную психологию Добровольчества; одним из ярких представителей ее был Марков. "За Родину!" Страна порабощена большевиками, их надо разбить и свергнуть, чтобы дать ей гражданский мир и залечить тяжелые раны, нанесенные войной и революцией. В этом заключалась вся огромная, трудная и благодарная задача Добровольчества. /.../ Конечно, Маркова, как человека вполне интеллигентного, не могли не интересовать вопросы государственного бытия России. Но напрасно было бы искать в нем определенной политической физиономии - никакой политический штамп к нему не подойдет. Он любил Родину, честно служил ей - вот и все" 90 .

***

Очутившись на Дону после годичного наблюдения за развалом Русской армии и безуспешной борьбы за сохранение ее боеспособности, Марков, как и другие первые добровольцы, очутился среди единомышленников - тех, кто приехал на юг России продолжать борьбу против развала русской государственности и политики большевиков. И здесь он приложил всю свою энергию для формирования и организации новой армии. В декабре Сергей Леонидович вместе с Деникиным совершали первые обходы добровольцев, внушая им своим появлением уверенность и стремление к продолжению борьбы:

"17 (30) декабря 1-й Офицерский батальон в первый раз посетил генерал Деникин, которого многие офицеры хорошо знали в лицо, знали о славных боевых делах его 4-й "железной" стрелковой дивизии, и почти все слышали о нем по его смелой речи на офицерском съезде в Ставке. Сняв при входе черное пальто с черным барашковым воротником и треух с головы, генерал, одетый в полевую форму, с двумя Георгиями, обошел строй рот, пожимая руку каждому. Затем он попросил чинов батальона окружить его и, сказав всего несколько фраз о деле, ради которого все собрались в Новочеркасске, повел беседу по вопросам хозяйственного обихода, и только в конце недолгой беседы генерал Деникин сообщил: генерал Корнилов в Новочеркасске, о чем, однако, не следует говорить.

С генералом Деникиным пришел и при обходе рот следовал за ним некто в обветшалом пиджаке, явно не по росту, и обшарпанных и украшенных длинной бахромой брюках. Неизвестный не носил ни усов, ни бороды, но, видимо, не брился уже с неделю. На него невозможно было не обратить внимание не только за его вид, но и за свободную манеру держаться, пытливость, живость. Добровольцы решили: он, вероятно, адъютант генерала Деникина. Личность неизвестного сильно заинтриговала всех. Представился удобный момент, когда генерал Деникин из одной комнаты, поздоровавшись с частью батальона, переходил в другую, неизвестный подошел к кроватям и стал заглядывать под одеяла.

- А вот у меня, так и подушки нет. Налегке приехал! - весело заметил он. И тут один офицер, ответив на заданный ему вопрос предполагаемым адъютантом, спросил его:

- Простите! А ваш чин?

- А как вы думаете? - игриво был поставлен вопрос.

- Поручик?

- Давненько был. Уже и забыл...

Такой ответ заставил офицером прибавить сразу два чина:

- Капитан?

- Бывал и капитаном, - засмеялся он.

- Полковник? - спросили его, уже начиная подозревать что-то неладное.

- Был и полковником!

- Генерал? - и даже зажмурились - уж вид-то больно неподходящий.

- А разве вы не помните, кто был в Быхове с генералом Корниловым?

- Генерал Марков?

- Я и есть!

Попрощавшись с батальоном, генерал Деникин начал одеваться.

- Одевайся, одевайся, буржуй! - смеясь, сказал генерал Марков, натягивая на себя заношенное серое пальтишко, рукава которого оканчивались где-то посередине между локтем и кистями руки, а воротник украшался имитацией барашка с вытертыми лысинами.

Встреча добровольцев с генералом Деникиным произвела на них большое и радостное впечатление. Они почувствовали в нем не просто Генерала, боевого и славного, но Генерала-Добровольца одного с ними духа и одних стремлений. Они увидели в нем первого авторитетного Генерала, который прибыл вести дело с генералом Алексеевым, до сего времени остававшегося одним и ведшего самостоятельно всю сложную работу по формированию Добровольческой организации. /.../ Восторженные разговоры велись о генерале Маркове, которого сразу же все причислили к главным начальникам Добровольческой организации" 91 .

24 декабря 1917 года (6 января 1918) Марков был назначен начальником штаба командующего добровольческими войсками, а с января 1918 года принял должность начальника штаба 1-й Добровольческой дивизии. На Маркова легла обязанность по срочному завершению формирования частей и приведению их в боевую готовность. "Он требовал минимальную численность штабов и при том соответствия их численности частей. Он боролся с "канцелярщиной" и требовал дела. Он был грозой "штабной психологии", за что его не любили одни, но полюбили и оценили все рядовые добровольцы, чувствуя в нем близкого им по духу начальника" 92 .

Деникин писал о характере Сергея Леонидовича: "У Маркова была одна особенность - прямота, откровенность и резкость в обращении, с которыми он обрушивался на тех, кто, по его мнению, не проявлял достаточного знания, энергии или мужества. Отсюда - двойственность отношений: пока он был в штабе, войска относились к нему или сдержанно (в бригаде), или даже нестерпимо (в ростовский период Добровольческой армии). Но стоило Маркову уйти в строй, и отношение к нему становилось любовным (стрелки) и даже восторженным (добровольцы). Войска обладали своей собственной психологией: они не допускали резкости и осуждения со стороны Маркова - штабного офицера; но свой xvi Марков - в обычной меховой куртке, с закинутой на затылок фуражкой, помахивающий неизменной нагайкой, в стрелковой цепи, под жарким огнем противника - мог быть сколько угодно резок, мог кричать, ругать, его слова возбуждали в одних радость, в других горечь, но всегда искреннее желание быть достойными признания своего начальника" 93 .

И в своей меховой куртке, в белой папахе, Марков часто навещал добровольческие части до начала "Ледяного похода", старясь вселить, особенно в молодежь, уверенность в победе и возрождении России. Сергей Леонидович был постоянным гостем юнкеров-артиллеристов. Его многое связывало с Константиновским и Михайловским артиллерийскими училищами. В одном он учился, в другом до начала войны преподавал:

"С юнкерской батареей встречал Новый год генерал Марков. Он пришел в помещение батареи, где еще не были вполне закончены приготовления к встрече.

- Не смущайтесь! - сказал он юнкерам. - Я могу быть полезным и при накрывании стола.

Первый тост генерал Марков поднял за гибнущую Родину, за Ее ИМПЕРАТОРА xvii, за Добровольческую армию, которая принесет всем освобождение. Этим тостом генерал Марков предложил закончить официальную часть. Затем за глинтвейном началась общая беседа. Между прочим, он высказал свою наболевшую мысль, что в этот черный период русской истории Россия не достойна еще иметь Царя, но когда наступит мир, он не может себе представить Родину республикой.

Двухчасовая беседа закончилась такими словами генерала Маркова:

- Сегодня для многих последняя застольная беседа. Многих из собравшихся здесь не будет между нами к следующей встрече. Вот почему не будем ничего желать себе - нам ничего не надо, кроме одного: "Да здравствует Россия!"

Простившись с батарейцами, генерал Марков поспешил к своей семье 94 ".

***

В начале февраля начался 1-й Кубанский "Ледяной" поход, любой рассказ о котором обязательно содержит упоминание об С.Л. Маркове xviii. Бывший начальник штаба двух фронтов Русской армии становится во главе образованного при переформировании Добровольческой армии в станице Ольгинской Сводно-Офицерского полка, по величине своей равного батальону. Лежанка, Кореновская, Усть-Лабинская, Ново-Дмитровская, штурм Екатеринодара, Медведовская - вехи пути Добровольческой армии в "Ледяном" походе, которые нельзя представить без Маркова.

"Уже почти с первых дней мы, добровольцы, от рядового до командиров, сразу преисполнились глубоким уважением к нему. В отдаваемых им приказаниях он был резок, в выполнении требователен. Он сам за всем наблюдал. Его можно было видеть повсюду - в боях, на самых важных участках, он был там и брал на себя руководство. Где появится генерал Марков, - это означало, что именно тут пункт тяжести, и каков бы он ни был, и каким неразрешимым не казался бы, он своей напористостью заставлял его преодолеть. Добровольцы сразу поверили в генерала Маркова и шли за ним, и не существовало для них преград, когда Марков шел с ними в бой, которых нельзя было преодолеть. Казалось, что не мы, а он, титан, схватился с врагом, а мы - только молчаливые зрители. Как в дневных походах, так и в ночных передвижениях - Марков и тут, Марков и там, и слышится его резкий, повелительный голос, дающий те или иные распоряжения или указания. Его характерная фигура в белой, сильно пожелтевшей папахе, в темно-серой, штатского покроя, ватой подстеганной до колен куртке, с генеральскими погонами, с плетью в правой руке, часто резко поднимавшейся с угрозой, иногда не только рассекавшей воздух, но и ложившейся по плечам, появлялась перед нами в совершенно неожиданных для нас местах, на невысоком, но крепко сложенном коне" 95 .

В апреле Марков был назначен командиром 1-й отдельной пехотной бригады. С июня 1918 года, перед началом 2-го Кубанского похода - начальником 1-й пехотной дивизии. На этой должности он и погиб в бою у станции Шаблиевка 12 (25) июня 1918 года, в самом начале 2-го Кубанского похода, когда предпоследний снаряд отходящего бронепоезда красных разорвался рядом с генералом, сидящим на коне, и смертельно ранил его...

- Умираю за вас, как вы за меня... - были его последние слова.

Деникин, потрясенный смертью друга и соратника, написал в "Очерках русской смуты":

"К вечеру тело привезли в Торговую. После краткой литии гроб на руках понесли мы в вознесенскую церковь сквозь строй добровольческих дивизий. В сумраке, среди тишины, спустившейся на село, тихо продвигалась длинная колона. Над гробом реял черный с крестом флаг, мелькавший так часто в самых опасных местах боя...

После отпевания я отошел в угол темного храма, подальше от людей, и отдался своему горю.

Уходят, уходят один за другим, а путь еще такой длинный, такой тяжелый...

Вспомнились последние годы - Галиция, Волынь, Ставка, Бердичев, Быхов, 1-й Кубанский поход... Столько острых, тяжких и радостных дней, пережитых вместе и сроднивших меня с Марковым... Но не только потерян друг. В армии, в ее духовной жизни, в пафосе героического служения образовалась глубокая брешь. Сколько предположений и надежд связывалось с его именем. Сколько раз потом в поисках человека на фоне жуткого безлюдья мы с Иваном Павловичем xix, точно угадывая мысль друг друга, говорили со скорбью:

- Нет Маркова..." 96

Смерть поразила его тогда, "когда Добровольческая армия вышла из окружения на широкую дорогу, когда так нужны были люди таланта, воли и доблести; поразила человека, предназначенного, казалось, самой судьбой для командования Добровольческой армией в составе развернувшихся впоследствии Вооруженных сил юга России. Той армией, которая шла к Харькову и Орлу" 97 .

"И жизнь, и смерть за счастье Родины" - таков был жизненный путь русского офицера-патриота, погибшего в братоубийственной войне и не успевшего в полной мере реализовать свой талант на благо Родины.

***

Смерть Сергея Леонидовича была трагедией не только для Добровольческой армии, но и для его родных. После смерти Марков оставил одинокими жену и детей.

С окончанием русско-японской войны Марков женился на княжне Марианне Павловне Путятиной и имел двух детей - сына Леонида (родился в 1907 году) и дочь Марианну (родилась в 1909 году). Смерть Маркова застала его родных в Новочеркасске, где они оказались еще до приезда Маркова из Быхова. Жена, дети и мать Сергея Леонидовича присутствовали на его похоронах. Последнее, что известно об их судьбе - отъезд за границу весной 1920 года во время новороссийской эвакуации, о чем говорит один из эпизодов марковской полковой истории.

"В штаб военного губернатора Черноморской области генерала Лукомского пришла женщина, скромно одетая, с маленьким сыном. Она пришла, чтобы записаться на эвакуацию. Ожидающих приема было много. В это время в штаб прибыл генерал Шиллинг, бывший начальник Одесской области. Генерал Лукомский принял его, а ожидающим было объявлено, что прием их откладывается на следующий день. Тем не менее, эта женщина обратилась с просьбой к адъютанту, поручику Котягину:

- Не могу ли я просить генерала принять меня после Шиллинга? Я готова ждать. И тут же спросила меня (запись поручика Котягина), какого я полка?

Когда я ей ответил, что марковского, она сказала:

- Я - вдова вашего Шефа, генерала Маркова, - и, указывая на своего мальчика, спросила, - не узнаете?

Я не понял вопроса, несколько смутился и растерялся. Она, взяв мальчика за плечо и, указывая на его пальтишко, объяснила:

- Разве не узнаете на сыне Сергея Леонидовича его знаменитой куртки? Я не имела возможности купить материал на пальто сыну и пришлось перешить ему куртку мужа.

"Говорила она что-то о папахе, но у меня как-то в памяти не удержалось. Какая судьба постигла "Белую папаху", не помню".

Для каждого марковца, и первопоходника в особенности, этот эпизод с "серой курткой" и "белой папахой" - целая глава о незабвенном Шефе.

Просьба вдовы генерала Маркова была, конечно, удовлетворена, и семья эвакуировалась за границу" 98 .

Последнее, что известно о родных Сергея Леонидовича – после окончания 2-й мировой войны они проживали в Брюсселе, в Бельгии. Марианна Павловна вторично вышла замуж за бельгийца, но брак этот не был счастливым и они вскоре разошлись.

В 50-х годах дети Сергея Леонидовича – Леонид Сергеевич и Марианна Сергеевна переехали на постоянное место жительства в Америку.

Н.Л. КАЛИТКИНА

"Я СМЕРТИ НЕ БОЮСЬ...":      ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ С.Л. МАРКОВ

"Рыцарь, герой, патриот, с горячим сердцем и мятежной душой, он не жил, а горел любовью к Родине и бранным подвигам", - эти слова из приказа генерал-лейтенанта А.И. Деникина о смерти генерала Сергея Леонидовича Маркова от 13 июня 1918 года как нельзя лучше характеризуют сподвижника Деникина и кумира Добровольческой армии. Человек, в котором редкостно сочетались качества талантливого офицера Генерального штаба, профессора Николаевской военной академии, с храбростью блестящего строевого командира, вобрал в себя весь пафос Добровольчества, заключавщийся в одном девизе: "За родину!".

Воспитанник 1-го Московского Императрицы Екатерины II кадетского корпуса, затем Константиновского артиллерийского училища, Марков был выпущен подпоручиком Лейб-гвардии во 2-ю артиллерийскую бригаду (1898). В октябре 1901 года он зачислен в младший класс Николаевской военной академии Генерального штаба и по окончании двух классов по 1-му разряду и дополнительного курса в мае 1904 года "за отличные успехи в науках произведен в штабс-капитаны" 99 . По собственному желанию молодой офицер отправился на Маньчжурский фронт русско-японской войны. По пути в Мукден, 12 июля 1904 года, в Харбине 26-летний Марков пишет полное тревоги и заботы письмо своей матери - на случай своей смерти, в котором есть такие строки: "Я смерти не боюсь, больше она мне любопытна, как нечто новое, неизведанное, и умереть за своим родным кровным делом разве - это не счастье, не радость?!" 100 Уже подводя некоторый итог своей жизни, Марков сознает, что он никогда не сможет довольствоваться малым, и все его способности, энергия и силы должны пойти на одно дело "на мою службу" 101 . Молодому офицеру оставалось 14 лет жизни, которые он действительно посвятил только одному делу xx.

Во 2-й маньчжурской армии штабс-капитан Марков сначала служил в Управлении начальника военных сообщений, а затем, 7 августа 1904 года, был откомандирован в распоряжение генерал-квартирмейстера, в Военно-топографическое отделение, находившееся в то время в г. Ляояне. С 28 июля по 8 сентября 1904 года он выполнил ряд важных заданий по рекогносцировке дорог: вначале из Ляояна на Мукден, затем между Мукденом и Сыпингайскими высотами (причем в очень короткий срок он должен был представить генерал-квартирмейстеру кроки важнейших позиций и ответ о пригодности дорог для наступления армии со всеми видами вооружений 102 ), и, наконец, в качестве руководителя партии офицеров Марков произвел маршрутную съемку путей для всех корпусов Маньчжурской армии на случай отхода от Мукдена на Телин и далее на север (работы были остановлены на высоте станции Сыпингай) 103 . За это время Марков несколько раз был под огнем японцев: 12 августа, когда они перешли в наступление, и в дни боев под Ляоляном на "высоте 99", и в деревне Шоушаньпу (с 16 по 19 августа), где Марков находился для связи штаба 1-го Сибирского армейского корпуса со штабом Маньчжурской армии 104 . Приказом по войскам Маньчжурской армии за № 685 "за отличия в разновременных делах против японцев" Марков был отмечен орденом Святой Анны 4-й степени с надписью "за храбрость" 105 .

В сентябре 1904 года Марков назначается на должность офицера Генерального штаба во вновь сформированный штаб Восточного отряда. 6 октября, исполняя обязанности начальника штаба Восточного отряда, штабс-капитан Марков принял участие в усиленной рекогносцировке местности бригадой пехоты с двумя батареями артиллерии под начальством генерал-майора барона Бринкена 106 .

В далекой маньчжурской земле молодого офицера настигло первое большое горе. Раненый 3-го октября во время атаки Путиловской сопки, через десять дней умирает его родной брат 107 . Маркова не оставляют мысли о матери, оставленной в Петербурге. Он с болью думает, что будет с ней в случае смерти и его, второго сына. Выстраданные им и другими молодыми офицерами пожелания правительству - обратить внимание на одиноких, остающихся почти нищими после смерти сыновей-офицеров, русских матерей и увеличить им в пределах возможного пенсии, - Марков направляет в письме в редакцию одной из газет 108 . Строки о матери мы находим и в "Страничках из дневника" Маркова, рассказывающих о Всенощной в канун Рождества в 1-м Восточно-Сибирском стрелковом Его Величества полку xxi. Марков молился в церкви, в которую был превращен солдатский барак-столовая. С гаоляновыми стенами без окон, со скромным иконостасом, наполненная серыми солдатскими фигурами со свечами в руках, она казалась ему "какой-то пещерой первых веков христианства" 109 . Одна горячая молитва, молитва без слов, но понятная для всех...Марков перенесся думами в Петербург и представил свою мать в церкви: "на коленях, сгорбленная, одинокая, до боли знакомая фигура. Черное траурное платье, мокрое от слез лицо, заглушенные рыдания - вот молитва, вот слезы войны.

Родная, не плачь, брат нашел славную долю, верь в то, что я вернусь, верь в Того, Кто сохранит тебе последнего сына" 110 .

Это Рождество Марков встречал на позициях 1-го Сибирского армейского корпуса, в штаб которого он был переведен в декабре после расформирования Восточного отряда 111 , и через некоторое время стал исполняющим обязанности старшего адъютанта штаба. Человек кипучей энергии и недюжинных способностей, Марков и на этой должности сумел проявить себя. Вместе с войсками корпуса он участвовал во всех боях и походах с 7 декабря 1904 года. Январские бои под Сандепу (12-15 января 1905 года), марш-маневр вместе с корпусом в феврале 1915 года с правого фланга всех армий к левому и обратно к г. Мукдену 112 , все дни Мукденских боев - вехи его фронтовой биографии. Доблесть Сергея Леонидовича за период с 22 сентября 1904 года по 25 февраля 1905 года была отмечена 4-мя Орденами: Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами, Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. В июне 1905 года он был Высочайшим приказом переведен в Генеральный штаб капитаном с назначением старшим адъютантом штаба 1-го Сибирского армейского корпуса 113 .

По окончании войны, на основании опыта, вынесенного из нее, Марков пишет ряд обративших на себя внимание статей о боевой подготовке русской армии.

Будучи прикомандирован к Лейб-гвардии Финляндскому полку и откомандовав один год 4-й ротой (прикомандирование это было засчитано ему за двухлетнее цензовое командование ротой 114 ), в январе 1907 года Марков назначается старшим адъютантом штаба 16-й пехотной дивизии, а с июня 1907 по январь 1908 года он нес службу помощником старшего адъютанта Варшавского военного округа 115 . Затем в его карьере следует прикомандирование к Главному управлению Генерального штаба и назначение "исправляющим должность помощника делопроизводителя" 116 . В декабре 1909 года Марков был утвержден в этой должности и произведен в подполковники 117 . Удачной военной карьере сопутствуют и счастливые события в личной жизни Сергея Леонидовича: женатый на княжне Марианне Павловне Путятиной, он обрадован рождением сына Леонида - в 1907 году, и дочери Марианны - в 1909 году.

В послужном списке Маркова есть сведения о его командировке в Германию с 3 мая по 3 августа 1910 года для усовершенствований знаний немецкого языка 118 . Вероятно, к этому времени относится яркий эпизод из весьма спорных по своей информативности, "апокрифических" воспоминаний одного из юнкеров Владимирского военного училища в Петербурге 119 , передающих обстоятельства выполнения Марковым секретного разведывательного задания по фотографированию усовершенствованных фортов немецкой крепости Торн. Заметив за собой слежку, Марков, не теряя находчивости и присутствия духа, использовал единственное средство спасения - выгребную солдатскую яму, где просидел довольно длительное время, пока немцы не прекратили его поиски. Даже если этот эпизод целиком выдуман, характерна передача его из уст в уста в военной среде Петербурга, по достоинству оценивающая характер и силу воли Маркова.

В октябре 1911 года Сергей Леонидович стал штатным преподавателем Николаевской военной академии, а в декабре 1913 года получил чин полковника.

С началом Первой мировой войны, 22 сентября, Марков был назначен начальником отделения Управления генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (22 сентября 1914 года), ровно через месяц - начальником штаба 19-й пехотной дивизии IX-й армии 120 , и, наконец, 7 декабря - начальником штаба 4-й Особой стрелковой бригады генерала Деникина (VIII-я армия) 121, которая, развернутая в дивизию, приобрела название "железной" и оперировала на Юго-Западном фронте против австрийских войск. Военное искусство, проявленное "железными" стрелками, заставило противника считать эту часть лучшей на фронте. Марков, как начальник штаба, поражал неутомимой энергией, живостью, быстротой ориентировки и смелостью планов. 15 января 1915 года Высочайшим приказом ему пожалован орден Святого Владимира 3-й степени, 5 февраля он был награжден мечами к имеющемуся ордену Святой Анны 2-й степени 122 .

В феврале 1915 года Марков вступил во временное командование 13-м стрелковым Генерал-фельдмаршала Великого князя Николая Николаевича полком 123 (назначение командиром полка состоялось по Высочайшему приказу 22 сентября 1915 года 124 ) "железной дивизии", которая в это время вела бои под Лутовиском на Ужгородском направлении и в результате отбросила австрийцев за реку Сан.

После боя под Творильней в июле 1915 года Марков получил орден Святого Георгия IV степени, а в августе этого же года последовало награждение доблестного офицера Георгиевским оружием 125 . Он был необычным командиром полка, который сам водил в атаки свой полк, воодушевляя солдат своей необычной смелостью. Солдаты подчас боялись своего горячего командира (Марков был "страшенным ругателем"), но в то же время обожали за храбрость, прямоту и справедливость. Марков был один воплощенный порыв, он никогда не нуждался в повторении приказа об атаке. Он наступал и преследовал противника с удалью, с увлечением, не раз, как под Журавиным и Чарторыйском, теряя связь со своей дивизией, забираясь в тыл противника, прославив себя и свой 13-й стрелковый полк.

Свою беспримерную военную доблесть Марков проявил в боях под Журавиным, Горыньей, Перемышлем, Луцком, Чарторыйском (во время Луцкой операции в сентябре 1915 года "Железная Дивизия" взяла в плен 150 офицеров, 9773 солдата и много различных трофеев).

В 13-м стрелковом полку Сергей Леонидович оставался больше года, а в апреле 1916 года, вопреки своему желанию, был переведен на Кавказ и назначен начальником штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии (с переводом в Генеральный штаб) 126 . Но и здесь он лично участвовал в боях.

Осенью 1916 года Маркова вызвали в Петроград для чтения лекций по общей тактике в Николаевской военной академии. Молодой боевой генерал сразу удостоился любви слушателей первых ускоренных курсов военного времени необычного состава - все они были офицерами, имевшими Георгиевский крест или Георгиевское оружие. Образная речь молодого преподавателя, громадный запас примеров из личного опыта японской и мировой войн, всегда резкие умозаключения покорили аудиторию с первой лекции. Да и были это скорее не лекции, а захватывающие беседы с соратниками, сверкавшие живой мыслью, порвавшей с шаблонами прошлого и ищущей новых путей, вызывавшей офицеров на диспут, возражения, критику. На прощание, в академический праздник, Марков напутствовал офицерскую молодежь: "...Хотя я здесь призван уверять Вас, что ваше счастье за письменным столом, в науке, но я не могу, это выше моих сил; нет, ваше счастье в подвиге, в военной доблести, на спине прекрасной лошади. Идите туда, на фронт, и ловите ваше счастье" 127 . Восторженная молодежь подняла на руки своего преподавателя.

С началом революции генерал Марков принял (с февраля 1917 года) должность 2-го генерал-квартирмейстера при Ставке. (Его бывший начальник "железной" дивизии генерал А.И. Деникин стал начальником штаба Верховного главнокомандующего). Генерал Марков, лояльно служа Временному правительству, говорил, спорил, ругался, "ублажал", как он выражался, "полуграмотных в военном деле чинов комитета" и "несведущих, фантазирующих, претендующих на особую роль комиссаров". Но очень быстро, теряя терпение, выходя из себя, понял, что армию они погубили. Кроме того, служба в Ставке была не по нутру Маркову с его бодрым, энергичным характером. "Не по мне эта штабная служба. Святое дело строй, но где же он? - говорил Сергей Леонидович в это время. - ...Кажется, снял бы свои генеральские погоны и бросил в лицо этим негодяям, погубившим русскую армию... Но надо подождать" 128 .

Ждать ему пришлось до ноября 1917 года. Еще суждено было ему занять должность начальника штаба Главнокомандующего армиями Западного фронта генерала Деникина (с мая 1917 г.), затем с переходом Деникина к командованию армиями Юго-Западного фронта - начальника штаба Юго-Западного фронта (с августа 1917 г.), уже в звании генерал-лейтенанта. Вместе с генералами Деникиным и И.Г. Эрдели за поддержку Корниловского выступления (из пяти Главнокомандующих фронтами только Деникин выразил солидарность с Корниловым, послав резкую телеграмму Временному правительству) Марков также был смещен с должности и после ареста переведен из Бердичева (где находилась Ставка армии) в Старый Быхов Могилевской губернии. Путь генералов бывшей русской армии по Бердичеву с Лысой горы до вокзала 26 сентября 1917 года был ужасен. Разнузданная озверевшая солдатская толпа превзошла саму себя в гнусностях и издевательствах над своими славными командирами, так что прибыли они в Быхов забросанные грязью, некоторые с кровоподтеками. "Марков! Голову выше! Шагай бодрее!", - кричали "товарищи" 129 . Но Марков не терял присутствия духа - он, не переставая, резко отвечал на брань и окрики солдат. От самосуда генералов спасла только охрана из юнкеров.

В Быховском заключении узников охранял Текинский полк; верные соратники генерала Корнилова помогли бежать генералам. Утром 19 ноября, освобожденные по распоряжению начальника штаба Ставки генерала Духонина, генералы Деникин, Лукомский, Романовский и Марков отбыли на Юг (ночью генерал Корнилов). "Быховские пленники" ехали на Дон по одному или по два, в костюмах солдат, рабочих. Марков искусно играл роль денщика "прапорщика" генерала И.П. Романовского.

В Добровольческой армии генерал Марков развернулся во всю ширь своей натуры. Если поля сражений в японской и Первой мировой войнах принесли ему заслуженную боевую славу, то в 1-м Кубанском походе имя Маркова стало легендарным, рассказы о его безрассудной храбрости, блестящем исполнении военных задач любой сложности передавались из уст в уста.

Во время двухмесячного наступления большевиков на Ростов генерал Марков руководил Батайским фронтом, организовав оборону важнейшего подступа к городу с горстью храбрецов, среди которых выделялась Морская рота.

В момент выхода Корнилова из Ростова, 9 февраля 1918 года, в начале Корниловского - 1-го Кубанского - "Ледяного" похода Добровольческой армии Марков находился в Заречной, откуда ушел по льду левым берегом Дона к станице Ольгинской. Здесь, 12 февраля, при реорганизации армии он получил в командование Офицерский полк, в состав которого вошли три Офицерских батальона разного состава, Кавказский кавалерийский дивизион и Военно-Морская рота. В итоге в полку четырехротного состава (примерно по 200 человек в роте) на положении рядовых оказались почти все офицеры (всего из 3689 участников 1-го Кубанского похода количество офицеров вдвое превышало количество нижних чинов). "Не много же вас здесь. По правде говоря, из трехсоттысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше. Но не огорчайтесь. Я глубоко убежден, что даже с такими малыми силами мы совершим великие дела. Не спрашивайте меня, куда и зачем мы идем, а то все равно скажу, что идем мы... за синей птицей... Командиры батальонов переходят в положение ротных командиров; но и тут вы, господа, не огорчайтесь. Ведь и я с командующего фронтом фактически перешел в батальон" 130 , - говорил своим "рядовым офицерам" Марков на параде Добровольческой армии в станице Ольгинской.

Армия уходила... Куда? Никто не знал и не мог знать. Каждое утро Офицерский полк выступал походным порядком в авангарде армии, и всегда впереди - Сергей Леонидович "в белой высокой папахе, черной куртке с белыми генеральскими погонами и брюках и сапогах русского фасона" 131 . Резкие русские черты лица, и такая же резкая характерная речь, на слова не скупился...

21 февраля 1918 года под селением Лежанка на границе Ставропольской губернии полк выдержал первый серьезный бой, имевший огромное нравственное значение для Добровольческой армии. Марковцы показали, что лучший способ разбить большевиков - решительное наступление, не останавливаясь перед естественными преградами. Имея силы в 2 полка и 2 батареи 39-й пехотной дивизии и защищая мост через реку Средний Егорлык энергичным артиллерийским огнем, большевики не ожидали, что марковцы, наступавшие длинной цепью, как на параде, "шагом, выровнявшись, винтовки у ноги" 132 , бросятся прямо в реку (1-я Офицерская рота) и, не останавливаясь, далее вперед. Другая рота во главе с Марковым бросилась на мост, и через несколько минут Лежанка была в руках у белых. В этом бою большевики оставили убитыми 540 человек, потери добровольцев составили всего 3 человека 1-й офицерской роты.

После этого боя Добровольческая армия делала многоверстные переходы по Кубани, и переправы через реки для добровольцев стали обыденным делом: 4 марта 1918 года в бою под станицей Кореновская, в котором со стороны большевиков участвовало 10000 человек с двумя бронепоездами и многочисленной артиллерией 133, полк Маркова совершил такой же подвиг, обойдя станицу с левого фланга. Задача взять Кореновскую во что бы то ни стало (иначе невозможно было идти дальше к Екатеринодару, находившемуся уже в 70 верстах), была выполнена.

В марте Добровольческая армия, окруженная врагом со всех сторон, вела почти ежедневные бои, и в каждом в отличался своей доблестью полк Маркова: 1 марта - у станицы Березанской, 2-3 марта - у станции Выселки, 7-8 марта - в переправе с боем через Лабу у станицы Некрасовской, 9 марта - в бою у станицы Филипповской, 10 марта - спасая критическое положение армии при переправе через реку Белую. Перед каждым сражением Марков, в неизменной белой папахе, с нагайкой в руке, появлялся перед своими рядовыми офицерами:"Здравствуйте, мои друзья", - было излюбленным его приветствием. В отдаваемых приказаниях он был резок, в выполнении их требователен. В боях он появлялся неожиданно на самых ответственных участках и брал на себя руководство. Добровольцы верили своему командиру, повинуясь одному его слову, и не существовало для них преград, которых нельзя было преодолеть, когда Сергей Леонидович вел их в бой.

Одно из доказательств тому - беспримерный переход Офицерского полка под станицей Ново-Дмитриевской, движение на которую было предпринято 15 марта с целью соединения с Кубанской армией. Этому походу из аула Шенджий погода не способствовала: проливной дождь, затем ветер, снег, выпавший почти по колено, и мороз, перешедшие в снежную ледяную вьюгу, привели к тому, что промокшие люди стали покрываться ледяной коркой. Лошади, вывезшие на позиции пушки, падали одна за другой. Вечером Марков подошел с авангардными частями к речке Черной. Мост был смыт поднявшейся водой. Недолго думая, Марков первым бросился в ледяную воду с возгласом "Вперед, за мной!" и вброд перешел реку, за ним - 1-я офицерская рота 134 . Остальному полку Марков организовал переправу на крупах лошадей, которая была очень тяжела в ледяной воде насквозь промерзшим людям. "Сыровато!" - единственное слово, которым мог командир их приободрить. Подтянув весь полк, Марков ворвался в станицу и вступил в рукопашный бой с большевиками 135 , отчаянно защищавшимися. Этот переход и бой по праву можно назвать Марковскими.

В Ново-Дмитриевской Добровольческая армия, соединившись с Кубанской и увеличившись почти до 6000, провела целую неделю. При переформировании частей генерал Марков получил в командование 1-ю Отдельную пехотную бригаду: к его Офицерскому полку был придан 1-й Кубанский стрелковый полк, две батареи артиллерии, 1-я инженерная рота. У кубанцев-добровольцев, от рядового до командира 136 , Марков сразу же снискал любовь, преданность и веру, те же чувства, что и в родном полку. Генерал сам входил во все дела бригады, во все детали, чтобы быть в курсе любого вопроса. Но не только требовательность и строгость отличала его, но и то, что умел в любой нужде защитить своих подчиненных, интересы своей бригады. Нравились его витиеватые шутки, на которые он был мастер. Сам Сергей Леонидович скромно объяснял свое влияние не своими талантами, а только тем, "что живет жизнью солдат и разделяет все опасности со своими подчиненными" 137 .

Во главе 1-й бригады Марков двигался к Екатеринодару - главной цели Добровольческой армии. 24 марта была взята станица и станция Георгие-Афипская: бригада Маркова ворвалась в станицу с востока, совместно с другими частями разгромив до 1000 человек красных и захватив до 700 артиллерийских снарядов. 26-27 марта последовала паромная переправа через реку Кубань у станицы Елизаветинской: "В продолжении нескольких дней мы видели на пароме высокую фигуру нашего любимца в белой папахе с плетью в руке, распоряжавшегося переправой войск и раненых" 138 , - свидетельствует очевидец о Маркове.

28 марта 1918 года начались бои Добровольческой армии за овладение столицей Кубани. Но бригада Маркова, находившаяся в арьергарде, еще не подтянулась к Екатеринодару. С ее прибытием Корнилов решил возобновить наступление на город общим фронтом, нанося главный удар с северо-запада и окраину. На второй день штурма, 29 марта, в 12 часов 45 минут генералу Маркову был отдан приказ: "овладеть конно-артиллерийскими казармами, а затем наступать вдоль северной окраины, выходя во фланг частям противника, занимающего Черноморский вокзал" 139 . Атака, начавшись в 17 часов (она была подготовлена всего 7-ю снарядами - до такой степени приходилось экономить снаряды), увенчалась успехом: артиллерийские казармы были взяты 1-й бригадой генерала Маркова, которая стала закрепляться под сильным огнем противника. Все, кто видел в этой атаке генерала Маркова под оглушительной стрельбой пулеметов, бомбометов и слышал его повелительный голос "Друзья, в атаку, вперед!", невольно подумали: "Бог войны".

Добровольческая армия не смогла использовать успех бригады Маркова: противник значительно превосходил силами - 28000 человек с 2-3 бронепоездами и 20-25 орудиями. Потери добровольцев под Екатеринодаром составили до 50%. На военном совете 30 марта все, кроме генералов Корнилова и Алексеева, были за прекращение штурма Екатеринодара. Насколько велика была усталость, свидетельствует то, что генерал Марков тут же, во время совещания, уснул, сидя в углу на соломе: сказались две бессонные ночи и крайнее напряжение. Он громко заявлял, что его люди не выдержат. Когда же все-таки новый штурм Екатеринодара был назначен на утро 1 апреля, Марков, вернувшись к себе, сказал своим разведчикам: "Наденьте чистое белье, у кого оно есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмем, а если возьмем, то погибнем" 140 .

Смерть Корнилова 31 марта отменила повторный штурм столицы Кубани. Новый командующий Добровольческой армией генерал Деникин принял решение об отходе на север... К ночи на 1 апреля армия подошла к немецкой колонии Гначбау. Следующий день был ужасен - все усиливающаяся стрельба красных, снаряды падали по всей колонии, убивая лошадей, добивая раненых. Настроение добровольцев, потрясенных смертью Корнилова, было крайне подавленное. Поползли темные слухи...

Спасением своим Добровольческая армия почти всецело обязана Маркову, проявившему необычайное мужество и находчивость в ночном бою со 2-го на 3-е апреля у станицы Медведовской. Приказ Деникина за № 198, изданный в самый тяжелый день для армии, 2 апреля 1918 года, при выступлении из Гначбау на станицу Дядьковскую, гласил: "Генералу Маркову с частями 1-й бригады выступить из колонии Гначбау в 17 часов и следовать по направлению Медведовской, по взятии которой выставить заслоны к северу и югу по железной дороге, по проходе обоза следовать за ним, составляя арьергард" 141 . Армия в полторы тысячи человек собралась для последнего броска, оставалась последняя возможность проскочить через железную дорогу у станции Медведовской.

Около 4 часов утра части Маркова стали переходить через железнодорожное полотно. Марков, захватив железнодорожную сторожку у переезда, расположив пехотные части, выслав разведчиков в станицу для атаки противника, спешно начал переправу раненых, обоза и артиллерии. Внезапно от станции отделился бронепоезд красных и пошел к переезду, где уже находился штаб вместе с генералами Алексеевым и Деникиным. Оставалось несколько метров до переезда - и тут Марков, осыпая бронепоезд нещадными словами, оставаясь верным себе: "Стой! Такой-растакой! Сволочь! Своих подавишь!", бросился на пути. Когда тот действительно остановился, Марков отскочил (по другим сведениям тут же бросил гранату), и сразу две трехдюймовые пушки в упор выстрелили гранатами в цилиндры и колеса паровоза. Завязался горячий бой с командой бронепоезда, которая в результате была перебита, а сам бронепоезд - сожжен 142 . В центре боя, вплотную к стене бронепоезда - Марков. Его распоряжения и голос доминировали над всем. Трофеи, захваченные в этом бою - до 100000 орудийных патронов и 400 артиллерийских снарядов 143 - вселили в добровольцев надежду на успех.

В станице Дядьковской Добровольческая армия была вынуждена оставить своих тяжелораненых. "Ваше Превосходительство, правду ли говорят, что мы окружены?", - обратился к генералу Маркову доктор. - "Совершенно верно, мы окружены", - спокойно ответил Марков. И, глядя на печальное лицо доктора, закончил, садясь на своего коня: "Знаете, доктор, Г... тот начальник, и Г...ые те войска, которые не прорвут окружения" 144 .

Добровольческая армия с честью вышла из окружения... Деникин вывел ее на отдых в станицу Успенскую, и здесь была получена долгожданная весть. Вернулся полковник Борцевич, посланный на разведку на Дон с депутацией от казаков из южных станиц. Донцы заявили, что весь Дон готов к восстанию и только ждет на помощь Добровольческую армию. Это предопределило дальнейшее движение: на Дон - было единогласным решением 145 .

16 апреля добровольцы выступили из Успенской. На страстной неделе вновь заняли Лежанку. 19 апреля, уже в пределах Донской области, выдержали тяжелый бой под станицей Мечетинской и разбили отступавших большевиков в слободе Гуляй-Борисовка. Поддержав восставших донцев, заняли район станиц Мечетинской, Кагальницкой, Хомутовской.

Для пополнения армии оружием, снаряжением, патронами, а также с целью парализовать передвижение красных войск, Деникин решил захватить в свои руки участок Владикавказской железной дороги: станции Крыловская, Сосыка-Ейская, Сосыка-Владикавказская. Бригаде Маркове был поручен набег на Сосыку, закончившийся удачно в смысле захвата трофеев (Маркову в руки попало 3 поезда с 70-ю пулеметами), но обошедшийся слишком дорого: 1-я Офицерская рота потеряла 27 человек убитыми и 44 ранеными 146 .

30 апреля, с окончанием этой операции, завершился и Первый Кубанский поход, во время которого Добровольческая армия потеряла две трети своего состава - более 3000 человек, возила 1200 человек ранеными, провела 35 из 75 дней в боях, выдержала 20 крупных столкновений, совершила 10 переходов через реки, 8 раз переходила через железную дорогу.

К 1 мая 1918 года вся армия сосредоточилась в районе станиц Мечетинская - Егорлыцкая. Бригада генерала Маркова, расположившаяся в Егорлыцкой, приводила себя в порядок, починялась; 1-й Офицерский полк ушел на отдых в Ростов-на-Дону. В одно майское утро генерал Марков собрал чинов своей бригады в помещении станичной школы и после своей речи о значении 1-го Кубанского похода, указывая на лежавшие на столе бумаги, сказал: "Вот здесь лежат несколько рапортов... их подали мне некоторые из чинов моей бригады. Они устали... желают отдохнуть... И я задаю себе и им вопрос: одни ли они устали?.. Одни ли они желают отдыхать?.. и где?.. А если, паче чаяния, они нашли бы где-либо желанный отдых, то пусть знают, за чьей спиной они будут отдыхать!" 147 . После столь гневной отповеди большинство из подавших рапорты тут же забрали их обратно.

Приехав в Новочеркасск, Марков в первую очередь навестил своих раненых в госпиталях, справляясь об их здоровье и желая скорейшего возвращения в строй. В Офицерском летнем собрании Марков выступал с докладом о 1-м походе, о целях и задачах Добровольческой армии, о необходимости восстановления Великой России. Слушали генерала с исключительным вниманием, оратор он был превосходный.

В начале июня 1918 года Добровольческая армия, отдохнув и пополнившись более чем вдвое (ее ряды увеличились до 10000 бойцов), двинулась во Второй Кубанский поход. 1-я пехотная бригада переформировалась в 1-ю пехотную дивизию, начальником ее остался генерал Марков. В состав дивизии вошли 1-й Кубанский стрелковый полк под командой полковника Туненберга, батарея артиллерии полковника Миончинского, Саперная команда, Ординарческая команда при генерале Маркове, его помощник полковник Тимановский (заменявший штаб). Офицерский полк еще не подтянулся из Ростова.

Генерал Марков во главе 1-й пехотной дивизии, вместе с другими частями 2-й группы Добровольческой армии, 1-й конной дивизией генерала И.Г. Эрдели и донскими частями полковника И.Ф. Быкадорова, направился к линии железной дороги Тихорецкая - Царицын с целью ее перерезать. 12 июня части Маркова подошли к железнодорожной ветке Царицын - Торговая и встретили сильное сопротивление красных у хутора Попова (конный завод), лежащего вплотную к станции Шаблиевка. Бой сильно затянулся, но все же к полудню, сломив сопротивление противника, марковцы стали занимать хутор Попова. Его взятие решило и участь станции Шаблиевки, от которой начался отход красных. Марков выслал им вслед несколько сотен пехоты, чтобы занять станцию, и распорядился о высылке к 9 часам вечера команды подрывников для порчи железнодорожного пути в сторону станции Великокняжеской 148 . Сам же он перешел на открытое место вместе с полковниками Туненбергом и Тимановским и начальником пулеметной команды Э.Ф. Кариусом и устроил для себя наблюдательный пункт на сложенных в рост человека железнодорожных шпалах, чтобы лучше видеть обстановку возле Шаблиевки в бинокль. Но тут же по появившейся группе офицеров артиллерия красных открыла огонь... Едва успев распорядиться об уходе из сферы огня, Марков был брошен на землю новым взрывом гранаты... Тяжелораненого в голову и левое плечо, его отнесли в дом, где в четвертом часу ночи 13 июня 1918 года он скончался, ненадолго придя в себя. Перед смертью он попросил поднести находившуюся в доме икону Казанской Божией Матери и ею благословил Кубанский стрелковый полк 149 .

Наутро дивизия Маркова провожала своего героя-командира... Командир полка сказал глубоко прочувствованное слово, многие кубанцы рыдали.

В 5 часов 13 июня тело Маркова было перенесено в украшенный зеленью вагон на вокзале, и поезд с почетным караулом от 1-го отделения Инженерной роты отошел на станцию Торговую, где тогда находился штаб командующего армией. Здесь генерал Деникин попрощался со своим верным соратником, оставив красноречивую запись на венке: "И жизнь, и смерть за счастье Родины". Его приказом 1-й Офицерский полк стал именоваться "1-й Офицерский генерала Маркова полк".

В Новочеркасске, в церкви епархиального училища была отслужена панихида по Маркову, на которой в почетном карауле стоял Офицерский полк. 15 июня было совершено отпевание в Войсковом Соборе, и состоялось погребение на кладбище, где, помимо семьи, генерала Алексеева и Офицерского полка, присутствовала половина жителей Новочеркасска. Все поголовно плакали во время патриотической речи генерала Алексеева, в которой он подчеркнул верность Маркова России и его жертвенность христианина-воина. Став на одно колено, генерал обратился к матери Сергея Леонидовича: "Благодарю вас, матушка, от имени Земли Русской за то, что вы воспитали сына-рыцаря без страха и упрека!.." 150 . Полк дал салют...

Имя Сергея Леонидовича Маркова безупречно и славно. Офицер, Доброволец, Военный вождь, он любил Родину и честно и мужественно служил ей.

Ссылки

i   А.Н. Куропаткин написал отчет "Бой под Сандепу", в котором обвинял О. Гриппенберга в неудаче операции. Гриппенберг ответил изданием двух брошюр: "Изнанка операции охвата левого фланга расположения армии Оку в январе 1905 года" (Спб., 1910) и "Ответ Оскара Гриппенберга на обвинения генерал-адъютанта Куропаткина" (Спб., 1909) в которых доказывал, что виновником неудачи под Сандепу, а затем и под Мукденом является сам Куропаткин.

ii   Cм. приложения.

iii    Cм. приложения.

iv    Полностью документ - см. приложения.

v    Полностью документ - см. приложения.

vi    Документы об оставлении полка С.Л. Марковым - см. приложения.

vii    В скобках приведены даты по новому стилю.

viii    Командующий 10-й армией. Здесь и далее примечания А.И. Деникина.

ix    Карательный отряд генерала Иванова, направленный на Петроград.

x    По возвращении в свой штаб.

xi    Начальник штаба дивизии.

xii    Известный демагог прапорщик Ремнев с толпой солдат арестовал и сместил командира корпуса генерала Мехмандарова и вручил командование генералу Бенескулу. Марков очень горячо обрушился по этому поводу на генерала Бенескула.

xiii   Командующий Особой армией генерал от кавалерии И.Г. Эрдели также был арестован 29 августа (11) сентября и заключен в Бердичевской тюрьме.

xiv   После бегства Верховного главнокомандующего А.Ф. Керенского во время октябрьских событий 1917 года Духонин принял на себя временное исполнение обязанностей Верховного главнокомандующего (до этого был начальником штаба Ставки). 20 ноября (3 декабря) он был арестован в Ставке Могилевским Советом и передан прибывшему красному командованию. В тот же день Духонин был убит толпой солдатов и матросов при конвоировании на станции Могилев у вагона нового командующего прапорщика Н.В. Крыленко.

xv    См. приложения.

xvi    Выделено - А.И. Деникин.

xvii    Выделено - В.Е. Павлов.

xviii   О 1-м Кубанском походе см. Часть 2.

xix    Имеется ввиду генерал И.П. Романовский (Р.Г.).

xx    Полностью документ - см. приложения.

xxi    Полностью документ - см. приложения.

--------------------------------------------------------------------------------

БИБЛИОГРАФИЯ С.Л. МАРКОВА

Бобин, Марков, Менжинский География внеевропейских стран. – Пг., 1915.

Еще раз о Сандепу. 1-й Сибирский армейский корпус в боях под Хейгоутаем с 11 по 15 января 1905 г. Из дневника офицера, причисленного к Генеральному штабу. С.Л.М. – Спб., /Б.г./.

Гиссер Г.Г., Марков С.Л. Военная география иностранных государств. – Спб., 1911.

Гиссер Г.Г., Марков С.Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. – Спб., 1909.

Гиссер Г.Г., Марков С.Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. – 2-е издание. – Спб., 1911.

Марков, капитан. Операция на реке Шахэ. Действия Восточного отряда генерал-лейтенанта Штакельберга. // Русско-японская война в сообщениях академии Генерального штаба. / А. Баиов. – Спб., 1906. – С. 305-339.

Марков С.Л. Записки по истории Русской армии. 1856-1891. – Спб. /1910/.

Памяти М.Д. Скобелева. К открытию памятника генералу М.Д. Скобелеву в Москве в 1912 году. Очерк. С.Л.М. – /Б.м./, 1912.

Приказы Скобелева в 1877-1878 гг. Составил и редактировал Генерального штаба капитан Марков. – Спб., /Б.г./.

БИБЛИОГРАФИЯ О С.Л. МАРКОВЕ

А.Г. Из встреч с генералом Марковым. // Донская Волна. – Екатеринодар. 1918. № 3 от 24 июня. С. 5-6.

Ангел-хранитель: памяти генерала Маркова. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1963. № 17. С. 13-14.

Васильев полковник. Из воспоминаний. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1971. № 1. С. 15-17.

Веригин В. Генерал-лейтенант Сергей Леонидович Марков – солдат, гражданин и патриот. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1968. № 82-83. С. 9-12.

В.К. Из Быхова на Дон. // Донская Волна. – Екатеринодар. 1918. № 3 от 24 июня. С.6.

Д. Генерал Марков. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1963. № 26. С. 18-19.

Деникин А.И. Генерал Марков. // Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 г. – Париж, 1921. – С. 94-101.

Деникин А.И. Генерал Марков (к 35-тилетию со дня смерти). // Часовой. – Париж. 1953. № 335 (10). С. 13-14.

Демьяненко Я. Маленькое воспоминание о генерале С.Л.Маркове // Военная быль. 1961. № 51. С. 20.

З.У. Генерал Сергей Леонидович Марков (Маленькие сценки). // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1967. № 75. С. 22.

Игорь Владимирович. Славной памяти генерала Маркова. Стихотворение. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1974. № 19. С. 56.

/К 50-тилетию со дня смерти генерала Сергея Леонидовича Маркова/. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1968. № 82-83. С. 2.

Камилин Я. Генерал Сергей Леонидович Марков. – Ростов-на-Дону, 1919.

Кариус Э.Ф. Ледяной… // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1961. № 3. С. 20-21.

Николаев К.Н. Белый Витязь. // Часовой. – Париж. 1958. № 388 (6). С. 12.

Приказ по Добровольческой армии № 322/13 июня 1918 г. Село Воронцовское. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1974. № 19. С. 53.

Р. Незабвенной памяти генерал-лейтенанта С.Л. Маркова. // Донской Край. 1918. № 47. 16 июня 1918 г.

Р. Незабвенной памяти генерал-лейтенанта С.Л. Маркова. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1974. № 19. С. 53-56. (Воспроизведение статьи из «Донского края»).

Свободный Казак. – Екатеринодар. 1919. № 15.

Туземцев Н. Генерал Марков. // Донская волна. – Екатеринодар. 1919. № 3.

Чибирнов А. Заветы. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1964. № 37-38. С. 7-8.

Шаблиевка. – Париж, 1933.

Эльснер Е. Памяти генерала С.Л. Маркова. // «Жизнь». – Ростов-на-Дону. 1919. 13 июня.

Эльснер Е. Памяти генерала С.Л. Маркова. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1975. № 25. С. 43-45. (Воспроизведение статьи из газеты «Жизнь»)

Примечания

1 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 г. - Париж, 1921. С. 95.

2 Толстой А.Н. Хождение по мукам. - Л., 1985. С. 330-331.

3 РГВИА. Ф. 310. Оп. 2. Д. 659. Лл. 330-331 об., 151-151 об.

4 Среди работ академии, выполненных учащимися в 1903 году, упоминается работа поручика Маркова "Война 1848-1849 гг. Действия на Трансильванском театре" (сдана 8 октября 1903 года). - РГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1755.

5 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 2.

6 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.

7 Получив задание 8 августа, к 14-му Марков уже должен был представить подробный отчет о рекогносцировке, представив при этом краткое описание пути большой протяженности, его препятствиях и пригодности для 3-х родов оружия. - РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 3.

8 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Лл. 2, 3.

9 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 2.

10 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Лл. 7, 8, 9; Ф. 409. Оп. 2. Д. 37647. Л. 17.

11 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 13.

12 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 1.

13 Новое Время. 1905. № 10458. С. 7. С.Л. Марков пишет, что Л.Л. Марков погиб во время атаки Путиловской сопки. - РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 5. Л. 6.

14 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 13.

15 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 3.

16 Еще раз о Сандепу. 1-й Сибирский армейский корпус в боях под Хейгоутаем с 11 по 15 января 1905 г. Из дневника офицера, причисленного к Генеральному Штабу. С.Л.М. - Спб., /Б. г./. Марков пишет, что источниками для работы послужили: "1) мои личные наблюдения как участника боя, находившегося все время в штабе 1-го Сибирского корпуса; 2) веденый тогда же мною дневник и, наконец, 3) копии с реляций, донесений, диспозиций и инструкций". - Там же. С. 1.

17 Текст печатается с сокращениями по: Еще раз о Сандепу... С. 1-51.

18 Деникин А.И. Путь русского офицера. - М., 1990. С. 155, 158.

19 Еще раз о Сандепу... С. 54-55.

20 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 3.

21 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 4.

22 Деникин А.И. Путь русского офицера. С. 183.

23 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 4.

24 Там же. Л. 4.

25 Там же. Л. 4.

26 Там же. Л. 4.; Список полковникам по старшинству. Исправлен по 1-е августа 1916 года. Пг., 1916. С. 133.

27 Там же.

28 Согласно приказу по Михайловскому артиллерийскому училищу от № 263 20 сентября 1911 года, объявляющему список преподавателям, приглашенным на 1911/1912 гг., Марков числится среди преподавателей по условию с годовым окладом в 100 руб. (РГВИА. Ф. 310. Оп. 1. Д. 123. Лл. 316-317.); приказ № 263 от 19 сентября 1912 года содержит сведения о преподавателях, приглашенных на 1912/1913 гг. Подполковник Марков числится среди приглашенных преподавателей с годовым окладом в 200 руб. (Там же. Д. 124. Лл. 322-322 об.).

29 Отвечая в 1914 году на замечания по тексту учебника "Военной географии", Марков писал: "Мое введение (определение, что и как изучают в отделе прикладной географии) является не теоретическим придуманным положением, а результатом 6-тилетней практической деятельности преподавателя. Как преподаватель я не указываю, а останавливаюсь лишь на вопросах, как изучать...". - РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 677. Л. 34.

30 Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917-1920 гг. Кн. 1. - Париж, 1962. С. 380-382.

31 З.У. Генерал Сергей Леонидович Марков (Маленькие сценки). // Вестник Первопоходника. Лос-Анжелес. 1967. № 75. С. 22-23.

32 Гиссер Г.Г. Марков С.Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. - Спб., 1909.

33 Там же. С. 1.

34 Гиссер Г.Г. Марков С.Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. - 2-е издание. - Спб., 1911.

35 Там же. С. 4.

36 Там же. С. 7.

37 РГВИА. Ф. 725. Оп. 46. Д. 1077. Л. 3.

38 РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 677. "О составлении полковником Гиссером и подполковниками Марковым и Канненбергом учебника военной географии для военных училищ".

39 Одна из Комиссий ГУ ВУЗ по рассмотрению учебника была собрана еще в мае 1913 года. В ее состав входили: генерал-лейтенант Гончаренко (2-е отделение ГУ ВУЗ), генерал-майор Тихобразов, полковник Майер (преподаватель Пажеского Его Императорского Величества корпуса) и подполковник Завадский (преподаватель Николаевского кавалерийского училища). - РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 677. Лл. 1-1 об.

40 Там же. Л. 63.

41 Там же. Лл. 53; 63-63 об.

42 Там же. Л. 73.

43 Там же. Лл. 54 об.-55.

44 Военная география иностранных государств. - Спб., 1910.

45 Бобин, Марков, Менжинский Георгафия внеевропейских стран. -Пг., 1915.; РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 677. Л. 76.

46 Марков С.Л. Записки по истории Русской армии. 1856-1891. - Спб., /1910/.

47 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 383.

48 Приказы Скобелева в 1877-1878 гг. Составил и редактировал Генерального штаба капитан Марков. - Спб., /Б.г./.

49 Приказы генерала М.Д. Скобелева (1876-1882). Под ред. А.Н. Маслова. - Издание второе. - Спб., 1913.

50 Памяти М.Д. Скобелева. К открытию памятника генералу М.Д. Скобелеву в Москве в 1912 году. Очерк. С.Л.М. - /Б.м./., 1912.

51 Русско-японская война в сообщениях академии Генерального штаба. / А. Баиов. - Спб., 1906.

52 Марков /С.Л./ Операция на реке Шахэ. Действия Восточного отряда генерал-лейтенанта Штакельберга. // Русско-японская война в сообщениях Академии Генерального Штаба. / А. Баиов. - Спб., 1906. - С. 305-339.

53 Русско-японская война в сообщениях академии Генерального штаба... С. V.

54 Ординарный профессор Николаевской военной академии Генерального штаба подполковник (генерал) Незнамов был автором целого ряда книг, среди которых: Незнамов. Современная война. Действия полевой армии. Изд. второе. - Спб., 1912 (рекомендована войскам Гвардии и Петербуржского военного округа приказом Августейшего Главнокомандующего); Его же. Текущие военные вопросы (рекомендована в качестве пособия для поступающих в Николаевскую академию); Его же. Стратегическое и тактическое значение управляемых воздухоплавательных аппаратов; Прикладная тактика в задачах. - Спб., 1910 (перевод Незнамова, рекомендована в качестве пособия для поступающих в Николаевскую академию). - РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 529. Лл. 1-3.

55 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 377-380.

56 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 14. Лл. 1-2.

57 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 5.

58 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 14. Л. 5.

59 Там же.

60 В состав 4-й стрелковой бригады, развернутой в ходе войны в дивизию, входили: 13-й стрелковый Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича, 14-й стрелковый генерал-фельдмаршала Гурко, 15-й стрелковый Короля Черногории Николая I и 16-й стрелковый Императора Александра III полки.

61 Деникин А.И. Путь русского офицера. С. 250-251.

62 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 94.

63 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 5.

64 Там же.

65 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 95-96.

66 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 6.

67 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 14. Лл. 25-26.

68 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 96.

69 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 5.

70 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 97.

71 Р. Незабвенной памяти генерал-лейтенанта С.Л. Маркова. // Первопоходник. - Лос-Анжелес. 1974. № 19. С. 54.

72 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 96.

73 Там же. Т. 1. Вып. 1. С. 97.

74 Там же. Т. 1. Вып. 1. С. 97.

75 РГВИА. Ф. 3278. Оп. 1. Д. 125. Лл. 27-27 об.

76 РГВИА. Ф. 3278. Оп. 1. Д. 107. Л. 14.

77 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 14. Лл. 11-12.

78 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 7.; Список полковникам по старшинству. - Пг., 1916. С. 133.

79 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 387.

80 Первопоходник. Лос-Анжелес. 1975. № 25. Без нумерации страниц.

81 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 318-319.

82 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 98-101.

83 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 213-214.

84 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 214-215.

85 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 219.

86 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 221.

87 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 230.

88 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 22-23.

89 Деникин А.И. Борьба генерала Корнилова. // Белое Дело. Генерал Корнилов. - М., 1993. С. 22.

90 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 389.

91 Там же. Кн. 1. С. 59-61.

92 Там же. Кн. 1. С. 85.

93 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 95.

94 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 74.

95 Кариус Э.Ф. Ледяной... // Вестник Первопоходника. Лос-Анжелес. 1961. № 3. С. 20-21.

96 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 3. Белое движение и борьба Добровольческой армии. Май-октябрь 1918 г. - Берлин, 1924. С. 161.

97 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 389.

98 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 2. С. 220-221.

99 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 2.

100 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 7. Л. 1.

101 Там же.

102 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Лл. 2, 3, 8, 9.

103 РГВИА. Ф. 409. Оп. 2. Д. 37647. Л. 17.

104 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 2.

105 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 3.

106 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 1.

107 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 5. Л. 7.

108 Там же. Лл. 6-7.

109 Там же. Л. 4.

110 Там же. Л. 5.

111 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 13.

112 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 3.

113 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 3.

114 Там же. Л. 4.

115 Там же. Л. 4.

116 Там же. Л. 4.

117 Там же. Л. 4.

118 Там же. Л. 9.

119 Демьяненко Я. Маленькое воспоминание о генерале С.Л.Маркове // Военная быль. 1961. № 51. С. 20.

120 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 5.

121 Там же. Л. 5.

122 Там же. Л. 5.

123 Там же. Л. 5.

124 Там же. Л. 6.

125 Там же. Л. 5.

126 Там же. Л. 7.

127 Донская Волна. Екатеринодар. 1918. № 3 от 24 июня. С. 5.

128 Р. Незабвенной памяти генерал-лейтенанта С.Л. Маркова // Первопоходник. Лос-Анжелес. 1974. № 19. С. 53-56.

129 Камилин Я. Генерал Сергей Леонидович Марков. - Ростов-на-Дону, 1919. С. 6.

130 ГАРФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 28. Л. 15.

131 Пауль С.М. С Корниловым. // Белое дело: Избр. произведения в 16 кн. Кн. 2. Ледяной поход. - М., 1993. С. 191.

132 Там же. С. 193.

133 Богаевский А.П. 1918 год. // Белое дело: Избр. произведения в 16 кн. Кн. 2. Ледяной поход. - М., 1993. С. 56.

134 Туземцев Ник. Генерал Марков. // Донская волна. 1919. № 3.

135 Богаевский А.П. Указ. соч. // Белое дело... С. 72.

136 Кариус Э.Ф. Ледяной... // Вестник первопоходника. Лос-Анжелес. 1961. № 3. С. 20-21.

137 ГАРФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 28. Л. 15.

138 Там же. Л. 18.

139 Там же. Л. 32.

140 Камилин Я. Генерал Сергей Леонидович Марков. С. 14.

141 ГАРФ. Ф.440. Оп. 1. Д. 26. Л. 36.

142 Эльманович В. Морская рота Добровольческой армии // Вестник первопоходника. Лос-Анжелес. 1962. № 12. С. 13.

143 Богаевский А.П. Указ. соч. // Белое дело... С. 105.

144 Гетманов М. "Первый Корниловский поход" (Воспоминания участника). // Вестник Первопоходника. Лос-Анжелес. 1961. № 2. С. 5.

145 Богаевский А.П. Указ. соч. // Белое дело... С. 105.

146 Марченко Д.А. На боевых постах // Часовой. № 566. С. 13.

147 Васильев. Из воспоминаний // Первопоходник. Лос-Анжелес. 1971. № 1. С. 15.

148 Кариус Э.Ф. Ледяной... // Вестник первопоходника. Лос-Анжелес. 1961. № 3. С. 25.

149 Васильев. Из воспоминаний // Первопоходник. Лос-Анжелес. 1971. № 1. С. 17.

150 Марченко Д.А. Последний долг чести // Часовой. 1984. № 647 (1). С. 23.

БОЙ У СТАНИЦЫ КОРЕНОВСКОЙ

4 (17) марта. Перед рассветом отряд генерала Маркова, сосредоточившись на станции Выселки, выступил вдоль железной дороги в направлении на Екатеринодар. В арьергарде остался конный дивизион и подрывная команда Офицерского полка.

Стояла хорошая погода со светлым утром. В лучах восходящего солнца над степью жаворонки пели свои песни, роты Офицерского полка - свои:

"Так за Корнилова, за Русь, за Веру

Мы грянем громкое "ура!"

Генерал Марков задержался на станции, но затем крупной рысью нагнал свой отряд. Поздоровавшись с Технической ротой, шедшей в хвосте, он перешел на шаг и сразу же завел разговор со всеми, задав несколько относящихся к моменту вопросов, и сделал вывод:

- Вы у меня и инженеры, и пехота, закаленные в боях. Вы хороший кадр для новых формирований. Будем надеяться, что в конце концов мы разобьем красных. И вдруг строгий вопрос командиру роты:

- Я не вижу полковника Уральского войска?

Командир роты ответил, что полковник устал и находится в обозе.

- Мы все устали! - возразил генерал Марков, - на следующий раз передайте полковнику, чтобы он поборол свою усталость и был бы в строю вместе с другими. Обоз нашей маленькой армии - это раненые и больные. У нас не хватит сил, чтобы защищать здоровый элемент, если таковой будет находиться в обозе, - и поскакал дальше.

"Сколько бодрости, уверенности и надежд вливал он в наши души! Мы были как орлята около своего орла", - записал участник этого похода.

Впереди роты ехало несколько санитарных подвод. На одной из них ехала сестра милосердия Технической роты, Елена, и пожилой офицер. Последний, увидев приближающегося генерала Маркова, слез. И что же? Генерал Марков первым приветствовал офицера и даже сказал ему: "Садитесь на подводу"!

Офицеры роты были поражены: два один за другим следовавших совершенно одинаковых случая и разное отношение к ним? Объяснилось это весьма просто: генерал Марков не только все замечает, но он и все знает. Он знал, что штабс-капитан был в бою под Выселками ранен двумя пулями. Этот офицер отказался отправиться в армейский лазарет: "Раны пустяшные. Заживут на ходу при роте".

Отряд, в голове которого уже был генерал Марков, спустился в широкую низину речки Малеванная. Дорога шла по гати среди густых зарослей камыша. Генерал Марков следил за состоянием гати: выдержит ли она тяжесть орудий? Задержки не произошло. Дорога пошла на подъем.

Разъезд Козырьки. Здесь отряду был дан отдых, но генерал Марков со своими ординарцами и конными разведчиками батареи был далеко впереди.

Колонна отряда двинулась. Кругом тишина. В природе полный покой и радость ранней весны, но у добровольцев нервы напряжены ожиданием скорого боя. Несколько взрывов сзади, где была подорвана гать и полотно железной дороги, отразились в них ощущением покоя за отряд. Но вот, не очень далеко вправо раздались артиллерийские выстрелы и все, как по сигналу "к бою готовьсь", подтянулись. Стройнее стали их ряды. В отряде знали, что там, вправо, ведут наступление на станицу Кореновскую главные силы армии.

Вскоре, к продолжавшей идти колонне подъехал генерал Марков и приказал своему отряду на ходу разворачиваться в боевой порядок: 1-я и 2-я роты в передовую линию, упираясь правым флангом в железную дорогу; 3-й роте - уступом слева; Технической роте - во 2-ю линию по обе стороны железной дороги и 4-й роте - в резерв, вправо от железной дороги.

Еще немного продвинувшись вперед, передовые цепи полка увидели далеко впереди постройки и дымки паровозов на станции Станичная, правее - станицу, ближайшая часть которой была прикрыта гребнем, а значительно ближе их, по гребню - полосу свежевырытых окопов и двигающихся вдоль них людей. Противник уже подготовился к встрече. Кроме того, было видно, что окопы противника тянутся далеко влево, далеко левее направления, которое мог взять левый фланг 2-й роты.

Перед фронтом полка было еще спокойно, но вправо уже, судя по силе огня, шел серьезный бой. Но вот первая неприятельская граната разрывается на небольшом недолете. Затем шрапнель - журавлиный разрыв за передовыми цепями. Генерал Марков влезает на крышу железнодорожной будки, но скатывается с нее кубарем, так как следующая шрапнель накрывает будку. Бой на участке Офицерского полка начался.

До окопов противника меньше версты. Офицерская цепь идет вперед, но красная пехота молчит. Орудия красных стреляют лихорадочно. Одна шрапнель нормальным разрывом накрывает взвод. Взвод поднимается и идет дальше, оставив на месте 4-х офицеров. К счастью, следующие шрапнели рвутся над головами цепей. Стреляет красный бронепоезд из железнодорожной выемки.

К одному из холмиков вылетает 1-я батарея, снимается с передков, но вынуждена немедленно сняться, так как бронепоезд бьет по ней весьма точно.

Она занимает другую позицию, несколько правее, на которой она не может быть обстреливаема бронепоездом, когда тот в выемке, но может бить по нему, когда он пытается выдвинуться из нее. Бронепоезд стал безопасен для цепей, продолжавших идти вперед. До противника оставалось до 1200 шагов, когда он из окопов открыл пулеметный и ружейный огонь. Цепи усилили шаг. Еще несколько сот шагов и они рванулись бы в атаку, но передана команда: "Стой!".

Генерал Марков остановил наступление, так как красные в это время решили нанести удар по открытому левому флангу 2-й роты. Он поскакал туда, нагнал отставших от роты пулеметчиков, тянувших пулемет, и, указав им влево на бугор, находящийся шагах в 800, сказал:

- Вот высота! Кто первый ее займет, одержит успех!

Трое пулеметчиков быстро потянули туда свой пулемет, четвертый нес ящики с лентами. Когда они подошли к высоте, то уже окончательно выдохлись, а цепь красных, человек в сто, всего лишь шагах в 150-ти. Откуда взялись силы у пулеметчиков? Они втянули пулемет на высоту. Момент, другой... По ним защелкали пули, но пулемет бешено залился своей очередью... Он не выпустил и полной ленты, как замолк. Цепь красных бежала назад, оставив перед высотой убитых и раненых матросов; бежала от пулемета, на котором лежал без сознания, сильно раненый в руку, начальник его, поручик Смола-Смоленко, а рядом - убитый другой и раненый в ногу третий пулеметчики. К высоте подошла 3-я рота, еще левее - конный дивизион.

Время - около полудня. На участке полка перестрелка; правее - сильный бой. Представление у офицеров такое, что он не может не переброситься и на их участок, и... перед фронтом всего Офицерского полка красные ринулись в атаку густыми цепями. Офицеры встали и встретили их выдержанным огнем. На 250 шагов до них смогли добежать лишь обрывки красных цепей, чтобы немедленно бежать назад еще более поспешно. Офицеры устремились было их преследовать, но их остановили: они не знали, что в это время произошло за их правым флангом, по другую сторону железной дороги,

Там Корниловский полк, развивая наступление, довел его до атаки красных окопов, выбил противника из них, но, встреченный контратакой, стал быстро отходить. Красные преследовали и уже вышли за правый фланг 1-й роты. Полковник Тимановский приказал командиру 1-й роты, подполковнику Плохинскому, ударить во фланг наступающему противнику и остановить его продвижение, а Технической роте перейти в контратаку.

Удар взвода 1-й роты с отделением другого взвода был настолько быстр и решителен и настолько сокрушающ своим штыковым ударом, что красные мгновенно повернули назад. Пятьдесят офицеров преследовали, проскочили их окопы и только там, попав под фланговый огонь бронепоезда слева и под ружейный справа, остановились, но на короткие минуты: красные атаковали и вынудили их к отходу. Противник ограничился лишь занятием своих окопов.

Этот эпизод боя произошел столь молниеносно, что Техническая рота не успела даже двинуться со своего места, а полковник Тимановский - едва успел остановить отходившие левофланговые роты корниловцев.

Критический момент прошел: добровольцы удержались, но наступление армии было остановлено на всем фронте.

***

1-я рота теперь седлает железную дорогу. Вправо корниловцы. За ротой, шагах в 800, седлает железную дорогу Техническая рота. Ее обстреливает из выемки бронепоезд. За правым флангом роты - бугор. На нем - наблюдательный пункт 1-й батареи, одно орудие которой нацелено на окопы красных, другое должно следить за красным бронепоездом. Перед бугром - цепь пешего взвода батареи.

"Генерал Корнилов!" - мгновенно передалось по цепи взвода. За бугром остановилась прискакавшая конная группа с развевающимся трехцветным флагом. Генерал Корнилов взошел на бугор.

- Где генерал Марков? Позвать генерал Маркова! - сказал он и стал осматривать расположение противника. Красные начали усиленный обстрел бугра ружейным огнем. Генерала Корнилова просят сойти вниз, но oн не слышит просьб. Артиллеристы в цепи и у орудий замерли.

Через какое-то недолгое время прискакал генерал Марков. Взоры всех обратились на двух кумиров армии.

- Как у вас на левом фланге? - спросил генерал Корнилов.

- Я послал туда подкрепление, - ответил генерал Марков.

- Сколько?

- Семь человек и пулеметы, а когда понадобится, сам отправлюсь туда с конными. Кроме того у меня еще в резерве Техническая рота (4-я рота Офицерского полка в это время числилась в армейском резерве, но генералу Маркому были приданы пулеметы Корниловского полка, которые и пошли на левый фланг).

Шум стрельбы заглушал разговор Вождей, но вот что удалось схватить близлежащим офицерам:

- Кажется придется нам здесь заночевать, Сергей Леонидович! - сказал генерал Корнилов.

- Ночевать не будем! - ответил ему генерал Марков и как-то объяснил свое утверждение.

Еще несколько фраз и генерал Корнилов, сев на коня, уехал на правый фланг армии.

Генерал Марков вызвал к себе полковника Тимановского и командиров Технической роты и 1-й батареи и отдал им распоряжения касательно предстоящей атаки. Техническая рота будет атаковать красных вправо от железной дороги. Офицеры-ординарцы поскакали с распоряжениями в роты полка, а сам он быстрым шагом пошел влево, вдоль лежащей цепи Технической роты. И - совпадение: в этот момент бронепоезд открыл беглый огонь по роте. Генерал Марков скачками бежал по открытому месту к железной дороге, залез под бетонный переезд и встретился там с несколькими офицерами. Последние не успели даже смутиться появлением генерала Маркова, как услышали его ворчание:

- Черт возьми! Красная сволочь, видимо, заметила мою папаху и, не жалея, бросает снаряды. Как бы не попало по цепи. Нужно переждать здесь несколько минут. - И сейчас же стал спокойно говорить о нашей предстоящей атаке и... о бое на улицах. Затем он вдруг перешел на тему о политике, сказав, что наша политика - защита блага Родины, и что мы, как солдаты, должны вести нашу политику быстро, решительно и целесообразно.

Прошло, может быть, минут пять, как генерал Марков, заявив молчавшим офицерам: "Ну, скоро мы пошлем красным снаряда три и - в атаку!" - оставил убежище и побежал к передовым цепям Офицерского полка. Только теперь пришли в себя офицеры под мостом. Ожидали разноса, а вместо этого живая, бодрая речь и предупреждение о скорой атаке. Офицеры решили, раз генерал Марков говорил о бое на улицах, следовательно, их рота атакует станицу.

Перебежками, с болтающейся на ремешке через плечо плеткой, генерал Марков добрался до передовой цепи, держа в руке свою белую папаху. Не обращая внимания на стрельбу со стороны противника, он обычным бодрым голосом спросил радостно встретивших его офицеров:

- Жарко?

- Жара, Ваше Превосходительство! Патронов нет! - сразу ответило несколько человек.

- Вот нашли чем утешить! В обозе их также нет. По сколько? - также весело спросил он.

- Десять-пятнадцать-двадцать... - в разнобой ответили ему.

- Ну, это еще неплохо. Вот если останутся одни штыки, то будет хуже.

***

Идет подготовка к новой атаке. Подрывники взрывают полотно железной дороги в начале выемки, чем лишают бронепоезд возможности вырваться вперед и угрожать обстрелом цепей во фланг. Но он опасен будет во время самой атаки, так как может обстреливать во фланг местность непосредственно перед окопами своей пехоты, а поэтому необходимо заставить его уйти из выемки и поставить под обстрел добровольческих орудий. Эта задача дана отделению поручика Якушева.

Пользуясь тем, что возвышенность, в выемке которой стоит бронепоезд, имеет неровную поверхность и покрыта кустарником, офицеры смогли подползти к бронепоезду и бросить в него несколько ручных гранат. Бронепоезд попятился назад и оказался на виду у артиллерийских наблюдателей. Гранаты 1-й батареи заставили его маневрировать, временами отходить по железнодорожному мосту на другой берег реки. К великой досаде всех, одна граната попала в мост, когда бронепоезд был на той стороне, но все же теперь, из-за повреждения моста, он уже не может оказать большой поддержки своей пехоте на ее позиции.

Подготовка к атаке шла благоприятно. Техническая рота выдвигалась в передовую линию правее железной дороги. На остальных участках полка спокойно, хотя и шла непрерывная перестрелка: офицеры лежали группами и вели разговоры даже не относящиеся к делу. Полковник Морозов, без должности, но всегда находящийся в передовой цепи, обсуждает с офицерами назначение попадающихся в степи плетеных сарайчиков.

АТАКА

Время приближалось к 15 часам.

Генералом Марковым отданы все распоряжения, и последнее из них: сигнал к атаке подает он сам, и находиться он будет в передовой цепи 1-й и 2-й рот.

Наконец, на правом фланге всей армии началась сильная артиллерийская и ружейная стрельба. Генерал Марков вскочил и, бросив свой взгляд вправо и влево по цепи, скомандовал:

- А ну-ка! В атаку! - и сам бросился вперед. Все видели его в белой папахе и без колебаний также рванулись вперед.

И вдруг, в этот же момент поднялись и густые цепи красных и также ринулись в атаку. Было мгновение - офицеры остановились было, но порыв генерала Маркова снова увлек их. Цепи противников быстро и молчаливо сближались. Нарушило тишину отделение поручика Якушева, находившееся в выдвинутом положении, открыв огонь почти во фланг красным, и этого оказалось достаточно, чтобы те мгновенно повернули назад. Красные бежали, не задержавшись даже в своих окопах, за которыми местность круто обрывалась к реке Бейсужок. Красные катились вниз, спасались в камышах, толпами спешили перейти речку по бродам и толпами бежали по открытой местности то на станцию Станичная, то левее в лесок. Цели были отличные.

Успех атаки на всем фронте Офицерского полка полный. Его цепи начали преследование противника. Первым на тот берег реки по железнодорожному мосту перешел пулемет 1-й роты; за ним - отделение поручика Якушева и другой пулемет. Бронепоезд красных гремел орудиями и пулеметами. Два офицера-пулеметчика, сраженные разрывами снарядов, упали в реку. Перешедшие - на железнодорожной насыпи. Перед ними бронепоезд, по которому бьет 1-я батарея; он то отходит, то вырывается вперед. Вдруг он доходит до самого моста. Пулеметчики и отделение, оставив пулеметы, скатываются с насыпи и прижимаются к земле. Выручает батарея: она стреляет по бронепоезду и... по своим, не нанося никому потерь. Но бронепоезд быстро дает задний ход.

С берега реки генерал Марков видит бегство красных перед фронтом всего полка, но и слышит сильную стрельбу вправо на участке наступления Технической роты, которая, видимо, встретила сильное сопротивление перед станицей. Он видит, что получается большой разрыв между нею и 1-й ротой, пересеченный железнодорожной насыпью, на которой все еще господствует бронепоезд, и отдает приказание левофланговой 3-й роте бегом перейти на правый фланг 1-й роты, а сам, вскочив на коня, поскакал к Технической роте. Но эта рота все же сбила красных и вырвалась в южную окраину станицы, вместе с подошедшей 4-й ротой, руководил которыми полковник Тимановский.

Перейдя речку, 1-я и 2-я роты встретили сопротивление красных перед леском и станцией. Лесок был взят, но перед станцией произошла задержка: красным помогал их бронепоезд. И только с подходом 3-й роты и после того, как по бронепоезду и станции открыла огонь и 2-я батарея, бронепоезд ушел, и 3-я рота ворвалась на нее. После отбития ею сильной контратаки красных последние отошли. Полку приказано остановить наступление. Стрельба смолкла.

Наступили сумерки. Последний взрыв боя уже впереди станции, но у частей, взявших станицу.

***

Отлично вел наступление на станицу Юнкерский батальон. Он шел в авангарде главных сил. Под дальним огнем красных развернулся в цепь. С группой конных, с развевающимся Национальным флагом вдоль цепи проехал генерал Корнилов. Он сказал юнкерам:

- Я очень доволен, что в этом бою участвует Юнкерский батальон на ответственном участке.

Громкое "ура" неслось по цепи. Расстояние уменьшалось. Противник усиливал огонь. Но ничто не остановило бы юнкеров. Их остановило передаваемое по цепи приказание: "Цепь, стой!". Последовали добавочные приказания: примениться к местности и открыть редкий огонь. Так батальон простоял, как казалось, "целую вечность", не зная причин остановки.

Наконец: "Цепь, вперед!" и - "В атаку, ура!". Сбив красных с их позиций, батальон встретил сопротивление в самой станице, но быстро преодолел его с поддержкой подскакавшей чуть ли не в его ряды 4-й батареи полковника Третьякова. Уже в сумерках он вышел на юго-западную окраину станицы и далее к железной дороге, где и произошло у него и корниловцев последнее столкновение с бронепоездом и пехотой красных.

***

Ночь. Офицерский полк с 1-й батареeй на станции. В охранении 4-я рота. Вся остальная армия - в станице.

Настроение у всех крайне возбужденное длительным и тяжелым боем; усталость и сон валили с ног. Чины полка и батареи быстро разобрали два больших котла с готовым борщом, оставленные красными на железнодорожных платформах, и уснули крепким сном.

Но не было отдыха медицинскому персоналу. Ему нужно было собирать на поле раненых и убитых, свозить их в станицу, оказывать помощь одним, похоронить других. Нужно было озаботиться о нахождении новых подвод для массы раненых.

Потери в частях армии были весьма большие.

Офицерский полк потерял до 130 человек при 30 убитых;

Техническая рота - 20 человек при 7 убитых;

Юнкерский батальон - до 50 человек при 8 убитых;

1-я батарея потеряла 1 убитым и нескольких ранеными.

Большие потери были и в других частях. За два боя у Выселок и Кореновской походный лазарет армии увеличился почти на 200 подвод. При уменьшившейся численности армии увеличение обоза крайне тяжело и стеснительно. Это понимали все.

На участке у железной дороги, где вначале наступали корниловцы, а затем "марковцы", как стали называть подчиненных генералу Маркову чинов Офицерского полка, лежал тяжело раненый в обе ноги капитан Корниловского полка, чудом не добитый красными. Он окликнул пробегавшего "марковца":

- Есть у вас револьвер? - спросил он.

- Зачем? Красные отступай! Мы на той стороне. Я сейчас пришлю за вами сестру.

- Я не хочу отягчать своим полутрупом и без того тяжелое положение армии. Дайте револьвер! - просто ответил капитан.

После некоторого колебания "марковец" дал ему револьвер и пошел дальше. Сзади раздался выстрел...

5 (18) марта. Сон всех был долгим и крепким. Его не прерывала даже временами возникавшая оживленная перестрелка в охранении. Просыпались в бодром настроении.

Стали выясняться некоторые подробности минувшего боя. Оказалось, что силы красных, защищавших станицы, исчислялись не менее чем в 10000 человек, т.е. раза в четыре превышавшие боевую силу Добровольческой армии. Кроме того, качественно вся эта масса была на большой высоте, хорошо руководима, упорна и даже активна. Бронепоезд дрался отлично. Среди красных было много матросов. Упорство противника стоило ему огромных потерь. Он побежден, но не разбит, как был разбит под Лежанкой или Выселками. Он отошел, сохранив порядок, и отошел он на какие-нибудь четыре-пять верст.

Захваченные у противника трофеи были значительны и ценны: необходимые для армии медикаменты, а главное - артиллерийские снаряды, до 600 штук. Они оказались в вагонах, оторванных от эшелона попаданием снаряда. Ночью эти снаряды были разобраны батареями. Взято много пулеметов. Патронов приобретено столько, что составлен их запас.

В Офицерском полку теперь определенно говорили о продолжении наступления на Екатеринодар. В успехе была полная уверенность. Ее не поколебала даже услышанная, вызвавшая некоторое беспокойство новость: Кубанский отряд оставил город Екатеринодар и ушел на юг за Кубань. Уверенность подкреплялась усилением армии пешей и конной сотнями кубанцев станицы Брюховецкой и надеждой еще пополниться казаками станицы Кореневской.

Но предположения и стремления "марковцев" не осуществились. Генерал Корнилов, основываясь на докладах о состоянии частей их командиров, в том числе и генерала Маркова, решил иначе: цель - не Екатеринодар, а соединение с Кубанским отрядом, а посему и армии идти за Кубань, куда ушел Кубанский отряд. Кроме того, считалось, что за рекой Кубань армия выйдет из окружения большими силами красных, сбережет свои силы и даже отдохнет.

О решении генерала Корнилова догадались лишь, когда армия выступила в южном направлении.

Вечером вся армия стягивалась из станицы к станции и затем, имея в авангарде Корниловский полк, Чехословацкий и Юнкерский батальоны, двинулась на юг. Офицерский полк, его 1-я, 2-я и 3-я роты и Техническая рота с 1-й батареей шли в голове "главных сил", как в шутку стали называть огромную колонну на колесах - походный лазарет и обоз.

К 21 часу 4-я рота Офицерского полка снялась из охранения перед станицей и пошла вместе с Партизанским полком в арьергарде. Армия шла на станицу Усть-Лабинскую.

БОЙ У СТАНИЦЫ УСТЬ-ЛАБИНСКОЙ

6 (19) марта. Армия шла спокойно всю ночь и только утром завязался бой у арьергарда с преследующим ее противником. Утро принесло неприятность: погода изменилась к худшему, подул холодный ветер, небо покрылось тучами, стал накрапывать мелкий дождь.

К полудню армия, пройдя свыше 30 верст, приблизилась к станице Усть-Лабинской, оказавшейся также занятой большими силами красных и уже подготовившимися встретить ее. Перед станцией железной дороги и перед станицей красные сидели в окопах. Авангард должен был сбить противника, захватить переправу через реку Кубань и обеспечить переход армии за реку Кубань, как в сторону станции Кавказская, так и города Екатеринодара. Последняя часть задачи была дана Юнкерскому батальону. Около 14 часов началось наступление авангарда. Офицерский полк и за ним "главные силы" остановились. Генерала Маркова нет с полком. Полковник Тимановский покуривает свою трубку и спокойно посматривает вперед, но из-за серой погоды не видит, как там "идут дела".

Но вот подскакал генерал Марков.

- Первая рота - за мной! - сказал он и, свернув с дороги, повел ее куда-то вправо. Пройдя некоторое расстояние, рота остановилась. Бой шел близко, так как пули то и дело посвистывали над колонной роты. Скоро огонь противника усилился. Наконец, исчезнувший было генерал Марков повел в колонне же роту дальше навстречу летящим пулям и подвел ее к высокой скирде, на которой сидел генерал Корнилов, наблюдавший за боем впереди.

- Сергей Леонидович, пошлите Офицерскую роту туда, - громко сказал генерал Корнилов, указав направление.

Тут же рота развернулась и цепями пошла вперед. Ей стало видно железнодорожное полотно, насыпь, бегущие от полотна навстречу какие-то жидкие цепи, а на полотне - все густеющая цепь, стреляющая по бегущим. Когда отступавшие, а это был Юнкерский батальон, поравнялись с Офицерской ротой, они повернули назад и с нею пошли вперед. Красные же в это время, не задерживаясь на насыпи, продолжали наступление. Противники шли на сближение без стрельбы. Уже только около 200 шагов разделяло их.

Вдруг, красные, как бы сообразив, что перед ними свежая часть, повернули назад. Офицерско-Юнкерская цепь стремительно мчалась за ними, и на железнодорожную насыпь взбирались уже и те и другие одновременно. С насыпи глазам наступавших представился сплошной муравейник большевиков, бежавших к станице. Короткое преследование огнем и дальнейшее быстрое движение вперед.

До станицы шагов 600-800. Видны свежевырытые окопы. Но бегущая масса красных, сделав попытку остановиться в них, только дала время приблизиться к ним своему врагу, чтобы сейчас же продолжать бегство по улицам станицы. Красные бежали толпами. В них вливались новые беглецы. Цели были близкие и массовые...

В этот момент Юнкерский батальон был остановлен для прикрытия станции с запада, а офицерская рота, не задерживаясь, продолжала наступление по улицам вдоль северной окраины станицы в восточном направлении. Наконец, красные исчезли перед ней, свернув в боковые улицы, скрывшись в садах и постройках. Роте было приказано выйти на восточную окраину станицы.

При выходе в поле рота натолкнулась на большое количество неприятельских трупов. Чьей жертвой были они, рота не знала. Она не знала, что здесь, сбив красных, прошли к переправе корниловцы и чехословаки. Не знал и генерал Марков, подскакавший в этот момент к роте:

- Когда вы успели набить столько? - весело спросил он. Роте пришлось ответить, что это дело не ее рук, и что их жертвы - на западной окраине станицы. Приказав роте остановиться здесь, генерал Марков куда-то ускакал. Рота простояла на месте довольно долго.

Сейчас же после того момента, когда генерал Марков по приказанию генерала Корнилова направил 1-ю роту и Юнкерский батальон в контратаку, он получил новое приказание от генерала Корнилова: Офицерским полком обеспечить занятую станицу с востока, откуда ожидалось наступление свежих сил противника. Генерал Марков посылает ординарцев в 1-ю и в находящуюся в арьергарде 4-ю роты с приказаниями не задерживаясь, быть у железной дороги на линии восточной окраины станицы, а сам поскакал к продолжавшим стоять в голове "главных сил" 2-й и 3-й ротам и 1-й батарее. Он повел их влево и, не доходя до железной дороги, остановил их, приказав быть готовыми к встрече противника, а сам помчался к 1-й роте, о чем было сказано выше. Через довольно долгое время подошла 4-я рота, которая остановилась у железнодорожной будки. Ей пришлось идти почти бегом по полю, обходя стоявшие в 3-4 ряда повозки "главных сил". Рота составила полковой резерв в нескольких сотнях шагов за выдвинутой вперед 1-й ротой, ставшей южнее железной дороги, и 2-й и 3-й ротами, стоявшими севернее ее.

Что произошло дальше, приводится по воспоминаниям полковника Биркина:

"К железнодорожной будке подъехал генерал Марков и слез с коня. Тут уже было несколько офицеров. Он, видимо, много гонял на коне, так как снимал свою папаху, вытирал платком лицо и распахивал свою куртку. Его живая фигура ни на минуту не оставалась в покое, в руке играла плетка. Судя по тому, что генерал Марков, а за ним и все остальные, часто смотрели в сторону станицы Кавказской, можно было думать, что враг ожидается с минуты на минуту.

- Вот и они! - сказал вдруг генерал Марков.

Не далее, как верстах в двух, остановился поезд, из которого стали выскакивать красные и разворачиваться против станицы, а из-за поезда выкатили на руках четыре орудия и установили их на позицию.

Красные цепи развернулись по обе стороны железной дороги и немедленно пошли вперед.

Генерал Марков отдал распоряжения.

До орудий красных было до смешного близко; их можно было обстрелять ружейным огнем, если бы не присутствие генерала Маркова. Генерал Марков с артиллеристом уселись за деревом. Артиллерист растопырил перед своими глазами пятерню пальцев левой руки, смотря через них на большевистскую батарею, и начал отдавать приказания.

Но большевики открыли огонь раньше: перелет, недолет... и в этот момент команда: "Первое, огонь!". Столб дыма взвился прямо перед большевистским орудием. "Второе!" - быстро скомандовал артиллерист. Столб дыма поднялся уже между орудиями. "Огонь!" - новая команда.

Тут и генерал Марков, и мы, все бывшие около, вскочили в изумлении и радости: граната ударила прямо в орудие, и простым глазом было видно, как номеров веером разбросало вокруг него, и они остались недвижимы.

Произошло что-то очень странное: от поезда к орудиям побежали люди, схватили орудия и на руках поволокли их к поезду. Наши гранаты и шрапнель подгоняли их, но... перед самым локомотивом взвился столб дыма, и тотчас же поезд двинулся назад", - так записал об этом красивом моменте полковник Биркин.

Но артиллерийский обстрел станицы продолжался. Стрелял бронепоезд, стоявший за головным эшелоном красных.

А между тем пехота противника густыми цепями, в образцовом порядке приближалась. Ее левый фланг упирался в реку Кубань. Правый - охватывал Офицерский полк слева. Полк молчал. Но вот - "В атаку!" - крикнул генерал Марков. Атака была бешеной. 1-я рота сразу же оказалась под охватом справа, где не встреченный контратакой противник продолжал быстро подходить вдоль реки к станице, угрожая переправе через реку.

- 4-й роте атаковать! Скорей! С Богом! - приказывает генерал Марков, направляя ее вполоборота направо.

"Мы уже выдохлись и не могли бежать. Сердце колотилось как бешеное. Вышли из станицы к полю и остановились. На поле, шагах в ста, лежало много убитых. Кто их перебил, мы уже не могли видеть. Догадались только, что корниловцы, так как конный, мелькнувший перед глазами, был одет в форму этого полка".

Атака красных была отбита полком, и они бежали в полном беспорядке. На левом фланге их рубил конный дивизион.

Темнело. Офицерскому полку приказано прекратить преследование, отойти к станице и обеспечить переправу армии на южный берег реки Кубани.

***

Тем временем в станицу двигались "главные силы", предшествуемые Технической ротой. Колонна шла к переправе через реку Кубань, занятую корниловцами. От станицы к каменному мосту вела почти двухверстная дамба, на которую втягивался обоз. Перед самым мостом остановка. По обозу разнесся слух, что мост взорван - известие, приведшее одних в панику, других - к решению дорого отдать свои жизни, третьих, наиболее беспомощных - не отдаваться в руки красных живыми.

Но, к счастью, только в одном месте, сбоку, зияла в мосту дыра от взрыва, через которую видна была вода быстро текущей Кубани; мост был высокий, и проезжать вплотную к дыре было жутко и людям, и лошадям. Техническая рота быстро накрыла дыру подручным материалом и стала пропускать осторожно "главные силы". Естественно, что переправа длилась долго и уже в наступившей ночи. На всякий случай для переправы пехоты были приготовлены лодки и другие плавучие средства.

В течение 1-й половины ночи под прикрытием Офицерского полка шла переправа армии. Прошел арьергард генерала Богаевского, кавалерия, Юнкерский батальон. В станице - жуткая тишина, изредка нарушаемая ружейными выстрелами. Большая ее часть, главным образом, западная, не находится уже под наблюдением дозоров Офицерского полка, а там как раз скрылась масса красных после дневного боя.

В одном дозоре войсковой старшина и два кадета.

- Господин Войсковой Старшина! Если нас окружат красные, то убейте нас, - сказали кадеты своему офицеру.

- Хорошо! Но если я буду ранен, то сделайте то же и вы со мной!

Наконец и Офицерский полк пошел к мосту, прикрываемый заставой. Над ним чаще свистели пули.

В темноте на том берегу у моста - движение.

- Девочки! Тащите сюда пулемет! - слышен женский голос.

Проходящая рота засмеялась, но коротким смехом, будто поняв особенность и серьезность услышанного приказа. У моста становилась на позицию, чтобы прикрыть отход армии, маленькая женская боевая часть, силою всего в 15-20 человек с пулеметом. Ее состав - ударницы женских батальонов; иные в чине прапорщика, иные с георгиевскими крестами. Восемь месяцев назад, в разгар революции для России ставился вопрос: победа или позор поражения? Тогда героическая женская молодежь своим примером хотела поднять патриотическое чувство разлагающейся армии и добиться победы. Но в боях у Сморгони в июле месяце женский батальон своим достойным примером не увлек солдатской массы. А в конце октября месяца женский ударный батальон с ротой юнкеров защищал Временное Правительство в Зимнем дворце, хотя и плохую и вредную, но Русскую, Национальную власть против большевиков. Теперь часть этих героинь-воинов боролась за Россию в рядах Добровольческой армии. "Слава им! Вечная память!" - сказали офицеры, увидев у дороги лежащую, сраженную пулей, женщину-доброволицу. Суровый русский солдат, штабс-капитан Згривец, сняв фуражку и перекрестившись, сказал: "Не бабье это дело!"

ЗА РЕКОЙ КУБАНЬ

7 (20) марта. Время - за полночь. Колонна армии вытянулась по дороге на ближайшую станицу Некрасовскую, до которой оставалось около 10 верст. В Офицерском полку добровольцы теперь чувствовали себя спокойно: армия вышла из-под ударов Тихорецкой, Екатеринодарской и Кавказской групп красных, отделена от них рекой, и она - в районе, удаленном от железных дорог. Надежда на отдых, а пока - скорей в станицу Некрасовскую. Пройденные свыше 30 верст сказываются. Да и весьма сыро.

Полк продвигается вперед растянувшейся колонной, но идет он не по дороге, а стороной, так как на дороге стоят части и обоз. Почему задержка? Может быть, потому, что Офицерский полк теперь необходим в авангарде? Идти становится труднее: дорога идет на подъем.

Наконец, остановка. Роты подтянулись.

Вдруг впереди раздались едва слышно глухие выстрелы. Причина остановки колонны стала ясна! От полка отделяется шедшая в голове 4-я рота и уходит вперед. Там она развернулась в боевой порядок и стала медленно продвигаться дальше. Остальные роты продолжают стоять на месте, рядом с головой обоза.

- Генерал Алексеев! - сказал кто-то.

На дороге у своей коляски стоял генерал Алексеев. К нему подошли офицеры.

- Некрасовская занята красными. Армия оказалась в окружении, и придется пробиваться, - сказал он.

Но только с минуту удалось пробыть офицерам со своим старым вождем. Роты двинулись вперед и, пройдя короткое расстояние, свернули с дороги влево и, рассыпавшись в цепи, пошли на подъем по кустарникам и зарослям, потом куда-то спускались, а затем карабкались по крутому обрыву вверх. Темной ночью, не отдавая себе отчета в своем маневре. Впрочем, задачу ротам знали их командиры: приказано обойти станицу с востока и сбить оборонявшего ее противника.

Преодолев еще ров с кустарником, роты вышли на ровное место, неожиданно столкнулись вплотную с красными. Раздался беспорядочный огонь. Красные исчезли в темноте, но в цепях рот, вернее - в бесформенных их обрывках, продолжавших наступательное движение, то там, то здесь раздавались выстрелы. Так шли до рассвета. Утром роты оказались в окопах красных, невдалеке и левее станицы, видимо, только что брошенных ими. В это время вправо началась сильная стрельба…

Рассвет застал 4-ю роту верстах в 2-3 не доходя до станицы Некрасовской, и одновременно она оказалась под ружейным и пулеметным огнем противника, занимавшего удобную позицию. Вскоре рота была остановлена.

- Посмотри влево, - сказал офицер своему соседу. На копне соломы сидел генерал Корнилов и наблюдал за противником. - Что же мы лежим? - с недоумением спросил офицер. Недоумение среди 4-й роты было всеобщим. Но вот:

"Я услышал сзади музыку. Было, как будто, недалеко, но не видно еще за скатом. Наконец, на скате появилась цепь корниловцев с их эмблемами на рукавах около плеч.

Я много уже слышал про них, но теперь впервые и воочию увидел этот знаменитый полк и как раз в бою. Не отрываясь смотрел на него, даже не слыша свиста пуль. А полк разворачивался к атаке, не изменяя шага и отбивая ногу, как на параде. Ни криков, ни беготни, ни одной заминки...

Полк поравнялся с нашей цепью и прошел через нее, не ускоряя и не замедляя шага. Мне кажется, что я смотрел на полк, разинув рот, до того удивительно, картинно захватывающе и даже страшно было это зрелище.

Цепи их были в 6-8 шагов интервала и удивительней всего, что они на ходу строились одна уступом за другой. Большевики встретили полк ураганным огнем, а корниловцы и не дрогнули: как шли, так и идут, даже шагу не прибавили, и казалось, что они чрезвычайно быстро приближаются к окопам большевиков.

Вдруг пальба большевиков сразу прекратилась. Густыми цепями они поднялись и побежали изо всех сил к станице. В ту же минуту грянуло корниловское "Ура!".

Генерал Корнилов, стоя во весь рост на копне, смотрел в бинокль вслед своему полку.

- Встать! - послышалось, наконец, у нас. - Вперед!

- Ну и корниловцы! - заговорили в рядах нашей роты. Показали себя как нельзя лучше. Для нашего полка пример замечательный: мы залегли, а они..." (Из рукописи полковника Биркина.)

Некрасовская взята.

Увы! Офицерский полк не получил здесь полного отдыха. Его роты стояли на позициях за станицей к востоку и югу от нее: невдалеке были видны красные. Они в течение дня пытались приблизиться к станице, но легко отбрасывались. В общем, этот день был спокойным, но унылым, скучным и голодным. Только вечером роты были отведены на окраину станицы. На ночь от полка были выставлены заставы.

В течение дня в Офицерском полку слышали не только ружейную и пулеметную, но и артиллерийскую стрельбу на противоположной, западной стороне станицы. "Похоже на полное окружение нас", - говорили офицеры. И действительно, красные были на западном берегу реки Лаба, протекавшей вдоль станицы, и у них имелись даже орудия.

1-я батарея не раз заставляла замолкать батарею красных, обстреливавшую станицу. Юнкерский батальон, стоявший в охранении вдоль реки, вел перестрелку с красной пехотой. Его молодежь все еще сохраняла не только силы, но и боевой пыл, и только когда был убит юный прапорщик Архангельский, вскликнувший в этот момент: "моя мама...", - все осунулись, замолчали... Молодежь снова ожила несколько спустя, когда ей была объявлена ответственная задача, данная их батальону.

Утром следующего дня армия должна выступить в западном направлении, т.е. перейти реку Лаба и сбить противника за ней. Мост через реку основательно испорчен красными, а поэтому форсировать ее остается лишь переходом вброд. Начать эту операцию выпало на Юнкерский батальон.

8 (21) марта. Полночь. Юнкерский батальон построен, и ему объяснена задача: перейти вброд реку, залечь под обрывистым берегом, а перед рассветом атаковать противника и занять ближайшие хутора. Начать выполнение задачи дано двум взводам: взводу недавно произведенных в офицеры юнкеров штаб-ротмистра Концепа и взводу полевых юнкеров поручика Гурчина. Перед рассветом они атакуют, и одновременно переходит реку весь батальон и также немедленно вступает в бой.

Сыро и холодно. Тишина. Во 2-м часу ночи взводы вошли в воду. Ширина реки 20-25 шагов, дно каменистое и неровное, глубина местами по грудь, течение быстрое. Переход реки прошел без единого выстрела со стороны противника. Брезжит рассвет. В нескольких десятках шагов от берега, за бревнами, появились фигуры красных. Переправившиеся взводы атаковали и моментально сбили противника. Он бежал к хуторам, из которых выходили его цепи. Но они имели перед собой уже весь Юнкерский батальон. Пулемет Кольта, перенесенный на спине через реку прапорщиком Зильберманом, открыл огонь. Батальон ворвался в два хутора, отбил атаку в свой фланг из третьего. Ему на помощь подошел конный дивизион. Красные отходили. Юнкерский батальон блестяще выполнил ответственную и трудную задачу.

Вскоре к нему подошел Офицерский полк, еще ночью снявший свои заставы и переправившийся через реку на лодках и сколоченных плотах. Полк и Юнкерский батальон наступали по дороге на хутора Филипповские.

Офицерскому полку пришлось действовать поротно, выбивая красных из разбросанных хуторов, по группам носивших названия Марухинских, Ново-Севастопольских, Султановских. На одном хуторе 4-я рота захватила два орудия и грузовик со снарядами. Генерал Марков приказал испортить орудия и грузовик. Последний потому, что красные вылили горючее. Но ротмистр Дударев не выполнил приказания генерала Маркова. По настоянию морского лейтенанта, надеявшегося найти хотя бы керосин, если не в этих хуторах, то в следующих, грузовик тащили волы, а за рулем сидел лейтенант. Керосина достать не удалось.

Отряд генерала Маркова заночевал на Киселевских хуторах, верстах к 15 от станицы Некрасовской. Красные находились в непосредственной близости.

Тем временем на поврежденном мосту кипела работа по его реставрированию. Однако, все усилия сделать его пригодным для переправы артиллерии и обоза не привели к положительному результату. Пришлось использовать слабый паром. Переправа затянулась на целый день. /…/

***

9 (22) марта. Едва стало светать, армия выступила дальше по дороге на хутора Филипповские. Она вклинилась в расположение противника, будучи в то же время преследуема его частями из станицы Некрасовской. Она находилась в положении тесного окружения, имея свой фронт всего лишь версты две, а глубину своей колонны версты четыре. "Главные силы" ее были не только под обстрелом артиллерии красных, но и под ружейным.

Красные старались всячески использовать тяжелое положение армии и действовали активно. Но идущие на охране флангов части (отряд генерала Маркова прикрывал левую сторону колонны) неизменно сбивали красных с каждого тактического рубежа.

С подходом армии к хуторам Филипповским, занимаемым большими и свежими частями красных, было необходимо сосредоточить для атаки возможно большие силы, для чего Офицерский полк получил приказание выйти в голову колонны, где были Корниловский и Партизанский полки.

Положение "главных сил" армии - ее походного лазарета и обоза, оставшихся без достаточного пехотного прикрытия, создавалось очень опасным, но с ними был оставлен генерал Марков. Он быстро сократил глубину колонны; он сформировал из раненых группы, которых высылал в обеспечение колонны. Нажим противника усилился. 1-я батарея, оставшаяся с генералом Марковым, вела огонь на все стороны. Был момент, когда Юнкерский батальон оказался в тяжелом положении, но его выручил пеший взвод батареи. Генерал Марков благодарил взвод и батарею.

Тем временем три пехотных полка и конный дивизион на их левом фланге перешли в атаку на хутора Филипповские. Партизанский полк - вправо от дороги, Офицерский - влево, Корниловский и конный дивизион - еще левее, в обход хуторов с востока. Офицерский полк имел две роты в передней линии, одну роту за ними во второй. 4-я рота была в резерве армии.

Перейдя складку местности, Офицерский полк увидел перед собой в 1000 шагах за ложбиной на следующем гребне свежевырытые окопы противника, из которых сразу же встретил его поток ружейного и пулеметного огня. Роты не остановились и шли вперед, спускаясь в ложбину, затем начали подыматься. Осталось менее чем 500 шагов. Отчетливо видны уже лица красных; все сильнее охватывает беспокойство: если вся их масса поднимется и перейдет в контратаку, она легко сомнет наступающих. Но вот, когда до окопов врага осталось 200 шагов, далеко влево и несколько впереди раздалось "ура", и красные мгновенно оставили окопы и бросились бежать в большой Княжеский лес в нескольких стах шагах за окопами и укрылись в нем.

Роты полка на несколько минут задержались в окопах. В них были ведра с водой, байки с медом, хлеб, было чем утолить жажду и голод.

Ожесточенный бой продолжался вправо, на участке партизан. Туда была направлена 4-я рота. Она добежала до маленького хутора, лежащего вдоль дороги, по обе стороны которой тянулся лес. Обстреляла и заставила скрыться в лесу красных, пересекла дорогу и вышла на другую сторону хуторка. Здесь она остановилась, пораженная огромным количеством неприятельских трупов, но частей добровольцев видно не было. Роте было приказано быть готовой к отбитию атаки.

"В цепи роты стоял во весь рост офицер и смотрел в бинокль.

- Да где красные? - громко спросил я (запись полковника Биркина).

- Под вашим носом! - ответил смотревший в бинокль, - до них и сотни шагов нет. Вон они накапливаются за валиком и сейчас пойдут в атаку.

Я посмотрел на говорившего. В глазах мелькнуло что-то знакомое и, приподнявшись, чтобы разглядеть, с кем говорю, очутился нос к носу с самим генералом Корниловым.

Пули густо засвистели. Я прилег и, сам не отдавая себе отчета, что делаю, схватил полу шинели Генерала и сильно потянул к себе. Генерал воспротивился и смотрел в бинокль, не отрываясь. Вдруг повернулся ко мне лицом и ногой отбросил мою руку от полы шинели.

- Небось, не убьют! Еще пора не пришла, - громко сказал он, улыбаясь. - Смотри! - тотчас же крикнул генерал Корнилов.

Перед нами выросла стена большевиков, но в то же мгновенье грянул залп нашей цепи, и затрещали пулеметы. Вместо того, чтобы ринуться в атаку, большевики упали навзничь, как нам показалось, и скрылись. Высланная разведка никого перед нами не нашла.

Вскоре появилась связь от генерала Богаевского с известием, что большевики бегут, и он двинулся преследовать их.

- А просил подкрепления! - с укором сказал Корнилов. - И всегда так, - добавил он, - пошлешь ему пяток людей, и он переходит в атаку. Молодчина!

Мы собрались не строем вокруг Корнилова. В это время высокий стройный офицер вдруг схватился рукой за перевязь с патронами, как раз против сердца, и повалился навзничь. Шальная пуля пробила ему сердце. Не знаю почему, но эта смерть своей ненужной случайностью произвела больше неприятного впечатления, чем вид убитых на поле. Даже генерал Корнилов как-то печально махнул рукой, сказав коротко:

- Ну и судьба!"

***

Хутора Филипповские, растянувшиеся вдоль восточного берега реки Белой на многие версты, были заняты корниловцами. Конные части продвинулись дальше к югу и заняли примыкавшее к ним село Царский Дар.

Офицерский полк, пропустив "главные силы" армии и части, их прикрывающие, пошел за ними и расположился в северной части хуторов. С ним Юнкерский батальон. Они должны были обеспечить армию с севера.

За минувший бой Офицерский полк потерял около 50 человек. Из них на 2-ю роту, бывшую в атаке во 2-й линии, пала половина всех потерь: 6 убитых и около 20 раненых.

***

Наступила уже ночь, когда, наконец, Офицерский полк, выставив охранение, мог начать отдых. Им пройдено было около 15 верст, но моральное напряжение, недосыпание в течение ряда суток, усталость, вызванная главным образом движением по размокшему чернозему, давали себя чувствовать. Жители почти все оставили хутора. Самим бойцам пришлось озаботиться о своем питании. Было всего вдоволь, но выбиралось только то, что могло было быть быстро приготовлено. Ели торопясь, однако некоторые засыпали, не донеся вареного яйца до рта. Роты обошел генерал Марков и предупредил:

- Как видите, мы сидим в яме. Красные не оставят нас в покое и обязательно атакуют. Поэтому задерживаться здесь не будем. А пока будьте в полной готовности!

БОЙ ЗА ХУТОРАМИ ФИЛИППОВСКИМИ

10 (23) марта. Ночь прошла очень неспокойно. Была тревога, оказавшаяся ложной. Перед рассветом снова тревога, но на этот раз Офицерский полк и Юнкерский батальон должны были выступить на окраину хутора: красные наступали с севера и востока. Роты обскакал генерал Марков и коротко приказал - Отбросить! - Спускавшиеся с возвышенностей красные были не только остановлены, но и отброшены за них.

В это время армия выступала из хуторов на запад по дороге на станцию Рязанскую. Перед рассветом корниловцы сбили красных с позиций по западному берегу реки Белая, захватили мост и преследовали их. На возвышенности, верстах в двух от переправы, красные пытались задержаться, но были сбиты и с нее. Однако, силы противника, увеличившиеся подходом новых частей, остановили дальнейшее продвижение корниловцев, угрожая им охватом с правого фланга. На поддержку пошел Партизанский полк. Но и эта помощь не изменила положение. Пересеченная местность давала противнику возможность упорно обороняться; она же способствовала ему, занимающему более широкий фронт, активно угрожать флангам выдвинутых полков. Положение крайне тяжелое и опасное: в случае неустойки хотя бы на небольшом участке, красные выходили на гребень, и перед ними в непосредственной близости оказывались "главные силы" армии. Более того - вся армия оказывалась в низине, окруженной со всех сторон противником.

Положение было таково: от хуторов Филипповских к реке Белая шли дамба и дорога до 2-х верст длинной. За мостом, на западном берегу реки, дорога сворачивала к северу и тянулась между рекой и возвышенностью, на которой вели бой Корниловский и Партизанские полки, версты две-три, и только затем сворачивала к западу. Все это ее протяжение было на виду с восточного берега реки. На дороге стояли "главные силы" в ожидании поворота боя в пользу армии. Но сил двух полков чтобы сбить противника недостаточно, и из хуторов Филипповских срочно вызывается Офицерский полк. На хуторах остается Юнкерский батальон с конным дивизионом. Техническая рота уже на переправе ее задача - с проходом последней части сжечь мост и не дать противнику переправиться через реку. К северу от роты, вдоль реки - Чехословацкий батальон.

Красные давят со всех сторон. Генерал Корнилов на возвышенности за Корниловском полком. Около него все батареи, которым он указывает цели. Партизаны едва сдерживают красных. Им на помощь вызывается рота чехословаков, которую заменяют снова мобилизованные раненые. Вводится в бой и конвой генерала Корнилова. Юнкерский батальон и конный дивизион не в силах задержать наступление красных, оставляют хутора Филипповские. Артиллерия красных с восточного берега реки обстреливает "главные силы". Один снаряд разрывается вблизи генерала Алексеева. Положение трагическое. Противник вводит новые силы и охватывает левый фланг корниловцев.

Офицерский полк перешел мост и остановился. Но сейчас же подскакал генерал Марков и направил 2-ю и 3-ю роты обеспечить левый фланг корниловцев. 4-ю роту он отправил в голову "главных сил", дав ей задачу прочищать им дорогу. Вся армия в бою, кроме последнего резерва - 1-й роты Офицерского полка. Но через весьма короткое время и она вошла в дело.

Совершенно неожиданно красные подошли к переправе с юга, вдоль западного берега реки. С дистанции версты с небольшим по переправе посыпались их пули.

- Отбросить! - приказал генерал Марков командиру 1-й роты, подполковнику Плохинскому. Рота ринулась вперед и отбросила красных. Она могла бы привести их в полное расстройство, но подскакал генерал Марков и повернул ее почти в обратном направлении: там, за складками местности, слышалась сильная стрельба. Рота не шла, а бежала. Она наскочила на фланги красных, большими силами обходящих левый фланг 3-й роты полка. Под перекрестным огнем рот, под ударами их штыков, красные бежали в полном беспорядке, оставив на поле боя до 300 убитых и раненых. Но в момент успешного преследования снова появился генерал Марков и снова 1-ю роту направил в обратном направлении, к реке. Рота бьет во фланг и тыл тем частям противника, которые она отбросила в первое свое выступление и которые, приведясь в порядок, снова перешли в наступление вдоль реки к переправе. На этот раз эти части красных, неся большие потери, в полном беспорядке бежали. Генерал Марков опять здесь и дает роте новое задание... У всех, несмотря на "кашу" и полную потерю ориентировки, отличное настроение, тем более, что в роте почти нет потерь.

Со вступлением в бой Офицерского полка красные по всему фронту стали отходить.

Отход Юнкерского батальона из хуторов Филипповских был весьма поспешным: за ним следовал противник. 1-я батарея по приказанию генерала Корнилова своим огнем сдерживала противника, но и то, порыв последнего был настолько стремителен, что Техническая рота вынуждена была зажечь мост раньше, нежели все части Юнкерского батальона смогли перейти его. Им пришлось переправляться через реку вброд. Наступление красных остановилось на линии реки.

Весь тяжелый бой окончился во 2-й половине дня, и лишь 4-я рота, оказавшаяся на правом фланге всей армии (правее ее был конный дивизион), до вечера вела перестрелку с отходившим к станице Рязанской противником. Не доходя нескольких верст до станицы, рота свернула с дороги влево и вскоре остановилась. Шедшие за ней "главные силы" продолжали движение в станицу, куда следом за ними пошли и все части армии, кроме Офицерского полка, Юнкерского батальона и 1-й батареи, собравшихся у 4-й роты.

Привал около часа. Несмотря на усталость, настроение у всех отличное. Говорили, будто бы от Кубанского отряда к генералу Корнилову приехал разъезд для связи, следовательно, нужно ожидать скорого с ним соединения. Некоторые подтверждали этот факт доносившейся до их слуха далекой артиллерийской стрельбы. Однако эту радость постепенно одолевало желание отдыха. Мечтали о станице Рязанской.

Но... на уставшей лошади подъехал генерал Марков, поднял лежавший свой отряд и повел его по полевой дорожке куда-то к западу. Рязанская осталась вправо. Отряду приказано прикрывать с юга движение армии.

Темная ночь. Медленно, рывками двигался отряд по сильно изрезанной местности. Перешел реку Пшиш.

11 (24) марта. В 2 часа ночи отряд остановился в небольшом ауле Бабукай. Генерал Марков сказал: "Дается 4 часа на отдых. Всем хорошо выспаться".

Несмотря на то, что все добровольцы первый раз в своей жизни попали в черкесский аул, никто не обратил на него внимания, не было никаких разговоров об отсутствии жителей, о разоренных домах. Все сразу же уснули крепким сном, не подумав даже о еде. Сказывались не переходы и бои минувшего дня, а все пять суток, начиная с оставления станицы Кореновской. За рекой Кубань, где предполагалась более спокойная обстановка, выпали, оказывается, наиболее тяжкие испытания. Четыре часа проскочили незаметно. Подъем еще до рассвета; подъем тяжелый, и немедленное выступление. 1-я батарея проспала. Ее разбудил сам генерал Марков. Ей пришлось догонять отряд. С рассветом идти стало легче и бодрее: не было дождя и пахло весной. Но досаждали частые остановки при крутых спусках и подъемах. Лошади изматывались.

Аул Гатлукай. Привал на полчаса. И только здесь добровольцы могли, но очень поверхностно, познакомиться с аулом, понять определенно, что он подвергся разгрому. Жителей не было и здесь. Во дворах мычала голодная скотина. Что произошло в аулах? Предполагали, что здесь "хозяйничали" большевики...

Колонна шла дальше. С трудом преодолела крутые скаты к реке Марта и… неожиданная, радостная надежда: от частей высылаются вперед квартирьеры - признак длительного отдыха. Вскоре показались два высоких минарета. Перед вечером отряд вошел в большой аул Понежукай 1-й и расположился по квартирам. Аул оказался не брошенным жителями. Добровольцы, быстро поев, что "Бог послал" и что "Аллах дал" через своих правоверных, завалились спать. В охранении Юнкерский батальон; еще дальше - кавалерийские заставы и разъезды.

12 (25) марта. Все спали, как убитые. Проснулись, когда уже наступил день, и были приятно поражены, что их не только не тревожили ночью и под утро, но и этим утром каким-либо распоряжением. Кругом полная тишина. Никакой стрельбы. Решение: привести себя и оружие в возможный порядок и набраться сил. /…/

И только во второй половине дня было нарушено благодушное настроение приказом о выступлении с началом ночи. По сведениям, полученным от черкесов, красные выступили из станицы Рязанской по стопам армии.

Отряд генерала Маркова в арьергарде. Красные подошли к аулу еще засветло. Юнкерский батальон отбил их атаку. В назначенный час, когда уже стемнело, батальон стал сниматься с позиции, и как раз в это время красные атаковали снова. Едва не погибло одно орудие 1-й батареи, сорвавшееся с мостика и вырученное контратакой батальона.

Снова моросил дождь.

Пропустив Юнкерский батальон, Офицерский полк пошел в арьергарде. Тяжелая дорога со спусками и подъемами.

13 (26) марта. Шли медленно всю ночь. Наступивший день мало облегчил поход. Около полудня отряд остановился на трехчасовой привал в ауле Вочепший. Дальнейший путь. В прикрытии - Техническая рота, которая ведет перестрелку с наступающим противником. Как-то внезапно на нее налетел грузовик красных, вооруженный пулеметами. Рота отбилась, но понесла потери. В их числе - 5 без вести пропавших офицеров.

Поздней ночью, проделав за сутки до 30 верст, отряд совершенно обессиленным пришел в аул Шенджий, где уже сосредоточились все остальные силы армии.

14 (27) марта. Тяжелое пробуждение. Части отряда генерала Маркова отдыхали полностью под прикрытием охранения от других частей. Никаких распоряжений, и, судя по тому, что походный лазарет сгрузил с подвод всех раненых и разместил их по квартирам, можно было думать о возможности еще, по крайней мере, одной ночевки.

Этим воспользовались артиллеристы и занялись своими лошадьми и орудиями. На время их отвлекло от дела услышанное какое-то визгливое и монотонное пение. Оказалось, шел Черкесский полк Кубанского отряда.

Полк выстроился у дома генерала Корнилова. Генерал Корнилов поздоровался с ним и что-то сказал ему. Рядом с генералом Корниловым стоял молодой командующий Кубанским отрядом, генерал Покровский. Итак, соединение двух противобольшевистских отрядов - совершившийся факт. Кубанский отряд стоял в 18 верстах к югу, в станице Калужской. Добровольцы узнали о силе этого отряда: он почти удваивал боевую силу Добровольческой армии. Было чему радоваться!

Вечером этого числа части армии получили приказ: выступление с рассветом следующего дня; и добавлено новое: каждому сдать свои лишние вещи в обоз. Из этого делался вывод: будет и большой переход, и "жаркое" дело. Но... погода? Она не вызывала никаких надежд на улучшение.

ЛЕДЯНОЙ ПОХОД

15 (28) марта. Рассвет. Низкие, серые, быстро несущиеся облака, пронизывающий ветер... Мелкий холодный дождь. Тяжелый подъем бойцов. Верхом на лошади по расположению своих частей проскакал генерал Марков и "помог" подъему. Вся армия в движении; запрягаются лошади, грузятся на подводы раненые, которых накрывают чем возможно, чтобы хоть как-нибудь предохранить от дождя, ветра и холода.

В первый раз армия должна была разделиться: вся боевая ее часть пойдет в одном направлении, известном только начальству, а "главные силы" - походный лазарет и обоз - в другом, в станицу Калужскую, где Кубанский отряд; прикрывать эти "силы" назначены части кавалерии, за исключением одного дивизиона, который имел специальное задание: произвести демонстрацию в направлении станции Эйнем.

***

Роты Офицерского полка выходят из теплых домов, строятся. Не все идет гладко. Полковник Плохинский явно в прескверном настроении; шагает перед одним из выстроившихся взводов своей роты.

- Господин полковник! Ваше приказание исполнил! - докладывает ему подъехавший верхом офицер связи прапорщик Кедрин, "Хромышкин", как его называли в роте. Проходит несколько минут...

- Прапорщик Кедрин! Вы сказали: приказание исполнено! - вдруг громко, растягивая слова, обращается к "Хромышкину" полковник Плохинский.

- Так точно, господин полковник!

Проходит еще с минуту. Опять голос командира роты:

- Прапорщик Кедрин! Вы сказали, приказание исполнено! Где же оно... исполнено? - Прапорщик Кедрин немедленно исчезает в серой пелене дождя.

Подходят взводы. Следует нагоняй, и рота по узкой, крутой дорожке спускается от аула и выходит на большую дорогу. Рота идет в авангарде полка; полк - в авангарде армии. Куда они идут - никто не знает; впрочем, "к чертовой матери... за синей птицей!". Все ясно.

Тяжело хлюпая по густой грязи, идут офицерские роты, а с ними 1-я батарея. Дорога ровная, и вода под ногами не имеет стока. Около 9 часов выглянуло было солнце, но на короткое время, и небо снова покрылось тучами, снова пошел дождь, ветер усиливался.

Колонна прошла лес и остановилась на короткий отдых у каких-то строений с крышами, но без стен. Есть спасение от дождя, но нет от ветра. Людям становилось холоднее, чем в движении и под дождем. Дальше...

От головной 1-й роты отделяется влево боковая застава - 3-й взвод. Сотня шагов - и взвод уже не видит свой полк, и полк не видит заставу. Наткнувшись на канаву, застава идет вдоль нее, обросшую по краям старыми, низкорослыми, кривыми ивами.

Неожиданно на заставе появляется генерал Марков.

- Сыровато! - говорит он, хотя сам и люди взвода промокли уже насквозь, не говоря про сапоги, полные воды, и меняет направление движения заставы. Надо переходить канаву шириной в 3-4 шага, наполненную до краев водой. К счастью, на краю канавы обнаруживается громадная коряга. Соединенными усилиями нескольких человек, ее бросают на середину канавы: теперь можно перепрыгнуть канаву двумя большими скачками, не задерживаясь на ней. Прыгает первый... коряга переворачивается, и скакун растягивается в воде. Он ничего не потерял, так как до прыжка уже был совершенно мокр. Он остается выше чем по колено в воде, придает коряге устойчивое положение и придерживает ее. Скачут следующие. Несколько офицеров перескочили удачно, но корнет Пржевальский растягивается в воде. Оставшись в ней, он также придерживает корягу. Дальше все шло благополучно: все были на той стороне, и застава продолжала свой путь.

Вскоре боковая застава вышла на большую дорогу. На ней стоял полк, а в голове его - генерал Корнилов, подполковник Неженцев, подполковник Миончинский и два проводника. Остановка длилась, казалось, очень долго. Становилось холодно без движения, и к тому же, все стали замечать, что дождь превращался в мелкую ледяную крупу, больно бьющую и колющую лицо; стали замечать, что мокрые шинели стали затвердевать, леденеть. Температура резко падала. Еще немного времени, и мороз с ледяным ветром и все еще сыплющейся крупой окончательно превратят людей в обледеневшие фигуры, звенящие при движениях.

К счастью, колонна двинулась вперед: на ходу согреваешься. Люди грели руки своим теплым дыханием, а тело всевозможными движениями туловища. Шли навстречу ветру. Температура падала все ниже и ниже, и шла уже не крупа, а мелкий сухой снег. Часов в 14 вся местность покрылась белым саваном, а затем сильный ветер закрутил снежную пургу. Насыщенность ее снегом была такова, что с трудом уже можно было наблюдать спину впереди идущего соратника. Дороги не видно. Колонна полка идет в белую кружащую мглу.

Орудийные кони едва тянут орудия. Верховые уносов от холода не в состоянии сидеть в седлах, спешиваются, но тогда останавливаются кони. С трудом с помощью других верховые влезают на седла. Падают от изнеможения лошади, их заменяют. Но при каждой остановке колеса орудий и зарядных ящиков вмерзают в землю, орудия сдвигают совместными усилиями лошадей и людей. У орудий уже не колеса, а какие-то сплошные ледяные диски. Неимоверно тяжело идти людям... Медленно тащится колонна.

Остановка. Генерал Марков подбегает ко 2-й роте:

- Не занесло еще вас? Ничего, бывает и хуже!

Предлагает курить, вынимая пачку папирос, которую моментально разбирают.

- Пустяки! Держитесь! Не впервые ведь! Все вы молодые, здоровые, сильные. Придет время, когда Родина оценит вашу службу.

Разговор перешел на черкесов покинутого аула, но... подъехал ординарец. Генерал Марков вскочил на подведенного коня и поскакал вперед. Дальнейший путь...

Вдруг, где-то очень близко впереди, раздалось несколько заглушенных ветром выстрелов. Колонна остановилась. Еще, еще! Через несколько минут, показавшихся вечностью, к колонне спереди подъехало несколько всадников с генералом Марковым и с ними несколько пеших: привели пленных. Это снята была красная застава, стоявшая в хуторе у дороги; часть из заставы погибла, а оставшиеся в живых стояли перед колонной полка, подведенные к генералу Корнилову. Затем верховые черкесы и текинцы и пленные с генералом Марковым ушли обратно, скрывшись в пурге. Жилье близко! Скорей туда, какие бы препятствия ни стояли на пути! - была одна мысль и одно желание у всех.

Через короткое время колонна полка двинулась. Погода снова начала меняться: стихал ветер и падал уже снег густыми хлопьями; как будто, стало теплее. Но кругом по-прежнему не видно ни зги. Вот какие-то строения, но колонна прошла мимо.

НА ЕКАТЕРИНОДАР

С приходом Кубанского отряда в станицу Ново-Дмитриевскую Добровольческая армия была сведена в следующий состав:

1-я пехотная бригада - генерал Марков; начальник штаба полковник Тимановский.

Офицерский полк.

Кубанский стрелковый полк - из Кубанского отряда.

1-я инженерная рота, переименованная из Технической.

1-я отдельная батарея, 4 орудия, из сведенных 1-й и 4-й батарей.

2-я пехотная бригада - генерал Богаевский.

Корниловский ударный полк.

Партизанский полк.

Пластунский батальон - из Кубанского отряда.

2-я инженерная рота из Кубанского отряда.

2-я отдельная батарея - 4 орудия

Конная бригада - генерал Эрдели.

Конный полк, сведенный из конных дивизионов Добровольческой армии.

Кубанский конный дивизион - из Кубанского отряда.

Черкесский конный полк - из Кубанского отряда.

Конная батарея - 2 орудия из Кубанского отряда.

Отдельной частью при армии был Чехословацкий батальон.

Общая боевая численность армии достигала 6000 бойцов. Значительно вырос и обоз армии, в одном походном лазарете было до 700 раненых.

В Офицерский полк был влит двумя ротами, 5-й и 6-й, имевший к этому времени едва 200 штыков Юнкерский батальон. Полк стал двухбатальонного состава, и численность его снова дошла до 800 штыков при 12 пулеметах.

Полк принял генерал Боровский; его помощником стал полковник Кутепов. Командиры батальонов - полковник Дорошевич и полковник Назимов. Адъютант Юнкерского батальона, поручик Дончиков, стал первым за поход адъютантом полка. Образовался штаб полка с десяток чинов. Генерал Марков недовольно ворчал: "Нужно хорошо воевать, а не разводить хорошо канцелярщину".

Штаб своей бригады генерал Марков составил по своему образцу: кроме него и полковника Тимановского, в штабе было еще 3 офицера связи и при нем команда конных черкесов.

Командиром 1-й батареи генерал Марков назначил подполковника Миончинского.

Вся обстановка говорила за то, что в ближайшие дни предстоят бои, будет ли наступать армия на Екатеринодар или не будет.

23 марта (5 апреля). Утром в Офицерском полку узнали о выступлении 2-й бригады, а к вечеру и о том, что ею заняты станицы Григорьевская и Смоленская, обе в южном направлении, т.е. обратном екатеринодарскому. Вечером же полк получил приказание быть готовым к выступлению во второй половине ночи, но куда он тронется, сказано не было.

БОЙ У СТАНИЦЫ ГЕОРГИЕ-АФИПСКОЙ

24 марта (6 апреля). 1-я бригада была поднята ночью и в 3 часа уже шла на сборный пункт на западной окраине станицы. Офицерскому полку пришлось довольно долго стоять в ожидании чего-то. В это время генерал Марков был у Кубанского стрелкового полка, который видел в полном составе в первый раз. Полк имел до 1000 штыков наполовину офицерского состава и 4 пулемета. Генерал Марков представился полку и объяснил задачу, данную бригаде: взять станицу Георгие-Афипскую с помощью 2-й бригады, атакующей левее, и в конце добавил:

- Да не бойтесь пули. Если суждено, то она найдет вас везде, не судьба, так и в жарком бою уцелеете. Я никогда не берегся пули и вот, видите, цел!

Достаточно было нескольких минут, чтобы кубанцы прониклись полным доверием к Генералу, и чтобы он мог смело говорить - "мои кубанцы".

Подъехав затем к Офицерскому полку, уже знавшему задачу, генерал Марков приказал ему выступить в голове колонны бригады. За полком пошла батарея, затем Кубанский полк, боевой обоз и Инженерная рота. Дорога была тяжелая: густая грязь, вода в низинах, слабые мостики... Колонна стала растягиваться.

Быстро светало. До станции оставалось еще до 2-х верст, но уже виднелись станционные постройки, стоящие на путях вагоны, и можно было различить красный бронепоезд. Молчание. Колонна бригады стала разворачиваться: Офицерский полк, взяв направление правее станции, оставив 5-ю и 6-ю роты в резерве; левее его, фронтом на станцию, Кубанский стрелковый. Местность равнинная, покрытая мелким кустарником, но не дающим укрытия. Поражало продолжавшееся молчание противника и его бронепоезда, а затем и другого, появившегося из-за зданий.

В это время к левой из ротных колонн полка подъехал генерал Корнилов во главе своего штаба, с распущенным трехцветным флагом и группой текинцев, и обратился с какими-то указаниями к генералу Маркову. Прошло несколько минут. Полк был от противника в версте с небольшим. Вдруг сильнейший пулеметный огонь с бронепоездов обрушился на полк. Полк немедленно рассыпался в цепь и укрылся за небольшим валом-дамбой, тянувшимся немного впереди. Первые потери. Ранен в ногу начальник штаба армии, генерал Романовский, несколько текинцев упало с лошадей. Генерал Корнилов и штаб спешились и легли за валом. Неподалеку от цепи стала батарея, но огня не открывала. Правофланговой 4-й роте было приказано выдвинуться вперед с целью перерезать железную дорогу на Екатеринодар и охватить противника с его левого фланга. Рота под выдержанным и метким огнем стала продвигаться вперед по кустарнику, но обнаружила перед собой сплошной фронт противника. К этому она увидела подходивший со стороны Екатеринодара поезд небольшого состава, набитый солдатами. Рота остановилась. Красные прекратили стрельбу.

Но вот - приказание: "Вперед!". Всего лишь верста отделяла противников, но ясно видимые цепи полка были снова встречены молчанием со стороны красных. Их бронепоезда застыли на двух крайних точках. Окопов красных и какого-либо движения у них обнаружено не было. Плохая примета! Значит, противник уверен в себе и готовит жаркую встречу.

Недолго продолжалось это тягостное безмолвие: над цепью пронеслись первые снаряды батареи полковника Миончинского; она открыла огонь по бронепоездам и настолько точно, что они стали ползать по полотну железной дороги. Этими несколькими выстрелами, собственно, и начался бой, так как в ответ разразились огнем позиции красной пехоты, артиллерии и бронепоездов. Огонь, открытый красными, по силе своей превышал силу любого предыдущего боя. Ружейный, пулеметный и одновременно орудийный своими низкими и точными разрывами шрапнелей буквально придавливал к земле идущие цепи. Цепи залегли. Красные шрапнели заменили гранаты. Около 600 шагов всего лишь было до врага, цепи которого были замечены несколько впереди железнодорожной насыпи. Офицеры открыли ружейный огонь. Но как он был слаб по сравнению с огнем противника! По цепи приказание: "Перебежки по одному! Вперед!". Уже расстояние сократилось почти наполовину, но красные не проявляли никакой нервности, и огонь их все усиливался. К счастью, артиллерийские снаряды их рвались несколько позади цели. Зловещие стальные крепости красных маневрировали по линии и стреляли всей мощью своих орудий и пулеметов, не обращая внимания на рвущиеся вокруг них снаряды. Двигаться вперед, прямо на бронепоезда, офицерская цепь не смогла, она остановилась, не зная и не видя, что перед самыми позициями красных протекала речка Шелш, через которую был переброшен лишь один мостик: препятствие, которое, видимо, и давало такую силу сопротивлению красным.

Уже Офицерским полком понесены большие потери. Раненые отползали назад, ища укрытия от огня за дамбой, откуда они начали наступление.

Было ровно 16 часов. Положение - отчаянное. Казалось, перейди красные в наступление своей подавляющей массой и при поддержке огня своих бронепоездов, не удержаться цепям, и не помогли бы им 5-я и 6-я роты, высланные на правый фланг полка, чтобы все же охватить фланг противника.

Генерал Корнилов продолжал оставаться на дамбе и наблюдать за боем. Он в сильно возбужденно-недовольном состоянии. Наконец, он раздраженно сказал генералу Маркову:

- Сергей Леонидович! Я просил вас о ночном налете, а вы закатили мне дневной бой!

Это был упрек, более того - выговор. Генерал Корнилов больше не остался здесь, а уехал на левый фланг, туда, где наступала 2-я бригада.

В создавшемся положении на участке всей 1-й бригады генерал Марков видел лишь одну возможность успеха атаки - это в подавлении огня красных бронепоездов. Он приказывает полковнику Миончинскому отогнать красный бронепоезд, стоящий у станции, при этом напоминает: бить по поезду, а не по зданиям, где в одном из них находится склад снарядов. Первый же снаряд батареи лег на насыпи под вагоном бронепоезда; второй попадает в здание и... следует сильный взрыв. Видя, что снаряд полковника Миончинского попал в склад, генерал Марков громко воскликнул:

- Эх! Куда же ты стрелял?! Я же предупреждал...

Этот невольный взрыв столь нужных для армии снарядов, однако, имел то немедленное следствие, что красные, сидевшие до сего времени крепко и уверенно на своих позициях, вдруг вскочили и бросились бежать через железнодорожную насыпь. Бронепоезд немедленно дал ход в сторону Екатеринодара, вслед за ранее ушедшим и не вернувшимся назад потому, что к железной дороге подходили 5-я и 6-я роты. Мгновенно с криком "Ура!" рванулись вперед цепи 1-й бригады. Цепь Офицерского полка, поднявшись на железнодорожное полотно правее станции, увидела далеко убегающего противника. Далеко влево неслось "ура" 2-й бригады, которая обходила станицу Георгие-Афипскую с запада. Последний взрыв пулеметного и ружейного огня был в верстах 2-х от станции в сторону Екатеринодара: отходящий бронепоезд красных, оказавшийся вооруженным лишь многочисленными пулеметами, обслуживаемыми матросами, попал под огонь 5-й роты с дистанции 200-300 шагов. Вдруг паровоз окутался густым облаком пара и поезд вскоре остановился. Грянуло юнкерское "ура", быстрая атака, захват поезда и уничтожение задержавшихся на нем матросов...

Бой кончился. Наступала ночь. В станицу Георгие-Афипскую одновременно вступали 1-я и 2-я бригады и сейчас же обозы. Вся станица оказалась забита пришедшей армией. Во многие дома свозили раненых, перевязывали их. Здесь полнота власти была у сестер милосердия; они задерживали в своем распоряжении проходивших здоровых, поручая им то принести воды, вскипятить чайник, рвать простыни, рубахи на бинты... Не хватало йода.

В этом бою потери в Офицерском полку были большие: до полутораста человек. Станцию к станицу оборонял отряд красных силою до 6000 человек.

Среди захваченных трофеев особенную ценность имели около 700 снарядов, которые находились в соседнем со взорванным здании.

***

Наступила ночь. После 2-часовой передышки генерал Марков, взяв батальон кубанцев и роту Офицерского полка, повел их вдоль железной дороги на Екатеринодар. Где-то офицерская рота отделилась от кубанцев и пошла самостоятельно влево. Ей была дана задача дойти до реки Кубани и там остановиться.

25 марта (7 апреля). С утра конная и 2-я бригады выступили в северо-западном направлении, а за ними вытянулись и "главные силы". На ночь 2-я бригада остановилась в ауле Панахес, а конная продолжала движение к Елизаветинской паромной переправе через реку Кубань в 10 верстах западнее Екатеринодара. Ночью переправа была ею захвачена.

1-я бригада осталась в арьергарде армии в станице Георгие-Афипской, имея заслоны в сторону Екатеринодара и Новороссийска. Днем части Кубанского стрелкового полка вели бой у станции Эйнем, однако не переходя в наступление. Красные усиливали свой отряд подвозом резервов из Екатеринодара.

26 марта (8 апреля). Утром бригада оставила станицу Георгие-Афипскую и к вечеру пришла в аул Панахес. Только теперь все узнали, что у станицы Елизаветинской захвачена переправа через реку Кубань, захвачена сама станица, и идет переброска на тот берег конной и 2-й бригад. Для всех стало ясно, что армия атакует Екатеринодар, и все были поражены, как легко и просто генералу Корнилову удалось форсировать реку Кубань.

Ничего этого не знали в Офицерской роте, стоявшей на берегу реки в нескольких верстах от железнодорожного моста. Нетерпеливо ожидалось разворачивание событий к атаке города. Но вот уже ночь, а рота продолжает стоять в бездействии и в одиночестве. Офицеры невольно нервничают; спокоен, кажется, один лишь ее командир.

Вдруг все узнают, что приехал генерал Марков. Однако рота никуда не идет, и никаких изменений ее расположения не следует. Значит, все благополучно. Успокоились.

Неожиданно с постов сообщили, что впереди слышен шум движения колонны. Все приготовились к бою. Однако генерал Марков сейчас же выскочил вперед навстречу шуму. Оказалось, подошел батальон кубанцев. Генерал Марков взбесился:

- Почему вы здесь? Я же приказал вам оставаться на месте! Ответ не замедлил: ночь, одни в степи, никакой связи; мы думали, что "нас бросили".

- Что? - заорал генерал Марков. - Вы видели, что я бросил кого-нибудь? А не хотите - ну вас к черту! Получайте расчет! - и, широко расставив ноги, он запустил руку в боковой карман своей неизменной куртки и вытащил оттуда бумажник. Кубанцы заголосили. Генерал Марков спрятал свой бумажник и приказал возвращаться на свое место, и сам исчез с ними в темноте. Жест генерала был замечательный, всех развеселивший.

***

Переправа через реку Кубань при наличии двух паромов и 1-2 десятков лодок при полном напряжении сил и использовании времени для армии неизбежно должна была затянуться на трое суток. Ведь переправить нужно было около 600 подвод, орудий и зарядных ящиков; до 4000 лошадей и свыше 9000 человек. Срок большой и достаточный для противника, чтобы сосредоточить свои войска и ударить ими по переправившейся части Добровольческой армии или ожидающей переправу. Генерал Корнилов рисковал. Но красные, не зная подлинных намерений своего противника, продолжали держать лучшие свои части у железнодорожного моста, сосредотачивая остальные на западной окраине Екатеринодара.

Между тем, в дни переправы как никогда Добровольческая армия была в чрезвычайно опасном положении: ее силы были разъединены рекой. На второй день на северном берегу реки были 2-я и конная бригады, на южном еще оставалась 1-я. Армия вынуждена не предпринимать серьезных активных действий, и тем более, неатаковать Екатеринодар.

БОИ У ГОРОДА ЕКАТЕРИНОДАРА

27 марта (9 апреля). В станице Елизаветинской собирается 2-я бригада. Конные части веером вокруг нее ведут наблюдение за противником. Чехословацкий батальон выдвигается для обеспечения станицы с запада. Переправляется пластунский батальон.

Во 2-й половине дня, когда красные выиграли еще 6-8 часов, они перешли в наступление на станицу, но были отброшены и отошли к белой ферме Кубанского экономического общества, на половине пути до Екатеринодара.

В 1-й бригаде спокойно. Она полукольцом, проходящим через аул Панахес, прикрывала переправу. Огромным табором на берегу реки стоял обоз. На паром одновременно могло быть доставлены 4 подводы. Раненые ждали своей очереди. Но в обозе с беженцами нервничали и стремились попасть на паром вне очереди.

У переправы генерал Марков. Его резкий громкий голос непрерывно обрушивался на одних, то на других, нарушающих порядок. Несколько нетерпеливых подвод отведены в сторону за кусты: будут переправляться последними.

28 марта (10 апреля). 2-я бригада перешла в наступление. Красные, видя свое численное превосходство над нападающими, упорно отбивались. Ферма переходила из рук в руки. Наконец, враг стал отходить к городу. На помощь бригаде подошел батальон Кубанского стрелкового полка. Было взято предместье города, кожевенный и кирпичный заводы, но перед казармами наступление уже в сумерках остановилось под сильным огнем противника, занимавшего отличную позицию. Левый фланг бригады оказался загнутым назад, так как встретил сильное сопротивление из садов и с линии Черноморской железной дороги, на которой курсировали бронепоезда противника. Бригада понесла большие потери; был ранен в плечо, но остался в строю командир Партизанского полка генерал Казанович; ранены командир пластунского батальона полковник Улагай, затем и заместивший его полковник Писарев.

***

В 1-й бригаде по прежнему спокойно, но волнение у "марковских" добровольцев огромное: с утра они слышат все удаляющийся к городу шум боя. Они переживают большую досаду, что им не придется принять участие во взятии города. Не вытерпев, излили свою досаду генералу Маркову:

- Ваше Превосходительство! Что же это? Всюду посылали в первую очередь, а как Екатеринодар брать - сиди в арьергарде!

Генерал Марков утешал:

- Без нас города, пожалуй, не возьмут.

Однако и сам переживал то же, что и все, и, как он сказал, послал в штаб армии записку о досаде, что его бригаде придется попасть в город к "шапочному разбору".

1-я батарея пригласила генерала Маркова к себе "на мамалыгу". (В этом районе аулов - хлеба не было). Гость пришел с краюхой хлеба, полученной им из Елизаветинской, которым и поделился. Разговор шел все о том же - о пассивном участии бригады. Генерал Марков утешал, но сам, прислушиваясь к звукам боя, не мог сдерживать спокойствия и пускал коротко: "Черт знает что..."

Во второй половине дня на тот берег был переправлен взвод 1-й батареи. С наступлением ночи переправлялись последние повозки обоза и, наконец, последним - Офицерский полк.

29 марта (11 апреля). Едва рассвело, весь Офицерский полк был на правом берегу Кубани и немедленно двинулся в сторону города Екатеринодара. За ним Инженерная рота и батарея. В станицу зайти не пришлось. Полк вышел на большую дорогу, затем свернул с нее вправо и проходил ряд небольших ферм, окруженных садами. День был светлый, идти было легко. Генерал Марков уехал вперед, в штаб генерала Корнилова. Там он выразил свое негодование генералу Романовскому:

- Черт знает что! Раздергали мой Кубанский полк, а меня вместо инвалидной команды к обозу пришили. Пустили бы сразу со всей бригадой, я бы уже давно был бы в Екатеринодаре!

Впереди шел бой. О силе шедшего боя офицеры судили по глухому шуму, напоминавшему шум сильного ветра. У одной из ферм полк встретил генерал Корнилов со своим штабом, тут же был и генерал Марков.

У белой фермы - остановка; приказание подкрепиться "чем Бог послал", осмотреть свое оружие, если нужно - заменить, выбрав лучшее среди массы брошенного красными, и обязательно взять штыки.

Через час колонна двинулась дальше, оставив на берегу Кубани взвод Инженерной роты на случай появления неприятельских вооруженных лодок.

От фермы полк и Инженерная рота тронулись вдоль реки к видневшимся спереди кирпичному и кожевенному заводам. По дороге колонна попала под артиллерийский огонь. Приняв рассредоточенный порядок, она продолжала движение без остановок. У кирпичного завода обстрел усилился, и к артиллерийскому присоединился обстрел с реки Кубани, с речной флотилии, вооруженной скорострельными пушками Гочкиса. Однако потерь в колонне почти не было.

Пройдя завод, полк четырьмя ротами пошел на смену выдохшимся в бою батальонам Кубанского стрелкового полка и пластунскому, занимавшим участок от реки Кубань до большой дороги из станицы Елизаветинской в город Екатеринодар, протяжением свыше 2-х верст. Смена происходила под сильным артиллерийским и ружейным огнем на восточной окраине предместья, горевшего в нескольких местах. Позиция противника проходила всего лишь шагах в 600 за голым полем с протекавшим ручьем, по краю огородов, а левее - по валику, окружавшему казармы, и была отличной во всех отношениях.

В резерве полка были поставлены за правым флангом - 6-я рота, за левым - 4-я. Инженерная рота стала у самой реки. Кроме того, в резерве находился и смененный батальон Кубанского стрелкового полка.

Влево, уступом сзади, стояли части 2-й бригады. Таким образом, участок генерал Маркова занимал выдвинутое положение и был под обстрелом слева.

АТАКА

1-й и 2-й бригадам приказано в 17 часов атаковать противника и занять город. Конной бригаде обойти город с севера и востока.

До атаки было еще около двух часов, воспользовавшись которыми генерал Марков обошел все роты, стоявшие на передовом фасе. Задача: занять казармы, для атаки которых направлялись 1-я и 2-я роты и на левом их фланге 5-я.

- Главное - возможно быстрее к валу, - говорит он. 5-й роте он сказал:

- Сейчас будем брать артиллерийские казармы. Вы атакуете их в лоб, без задержек, без перебежек. Берегите патроны. Вашу атаку поддержат кубанцы.

Атаке будет предшествовать артиллерийская подготовка взвода 1-й батареи. Условлено о… 7 выстрелах. Роты нацелились.

Генерал Марков возле 5-й роты. Он смотрит на часы, смотрит влево в сторону 2-й бригады. Наконец, артиллерийский взвод открыл "беглый" огонь.

- Ну, видно, без нас дело не обойдется, - сказал генерал Марков бывшим с ним и, подбежав к 5-й роте, громко прокричал:

- С Богом! Вперед!

- Вперед! Ура! - скомандовал полковник Зотов. За 5-й ротой поднялись другие…

Красные в первый момент даже прекратили ту редкую стрельбу, которую вели, но когда роты пробежали половину расстояния, опомнились и открыли убийственный огонь. В этом огне захлебнулась атака 5-й роты. Она залегла. Но из поселка бежала вперед цепь кубанцев, а впереди нее генерал Марков, размахивая своей папахой. Подбежав к цепи 5 роты, он закричал ей:

- Вперед! Еще немного - и казармы наши! Ура!

Минута, другая, и рота на валу, с которого красные толпами бежали к казармам, вливаясь в улицы между зданиями. По ним открыли огонь. У одного из оставленных красными пулеметов оказался неснятым замок, и прапорщик Гольдшмидт стал поливать бегущих пулеметным огнем. Но на третьей очереди - задержка.

Рота, а с ней и другие, завязали схватку с врагом среди зданий, в которых он пытался задержаться. Ручными гранатами, взятыми на валу, прекращали это сопротивление.

5-я рота вышла на окраину казарм, обращенную к городу, до которого оставалось шагов 400. Она увидела два стреляющих орудия красных. Капитан Чупихин, командир взвода роты, с группой бросился к ним, но, попав под огонь с флангов, отошел. Казармы были взяты, однако противник, находящийся вправо от них в огородах с их живыми изгородями, продолжал оказывать упорное сопротивление. Дальнейшее продвижение Офицерского полка было приостановлено еще и в силу того, что наступление слева 2-й бригады задержалось. Посланные туда один за другим два офицера 5-й роты были убиты. Третьему, прапорщику Гольдшмидту, посчастливилось добраться до командира 2-й бригады, генерала Казановича.

"Между тем, прибыл ординарец генерала Маркова и доложил, что им только что взяты артиллерийские казармы и что генерал просит нас продолжать наступление в связи с его бригадой, которая готовится проникнуть в город. Неженцев послал приказание своей цепи наступать. Цепь поднялась, но сейчас же снова залегла, будучи не в силах подняться из оврага, по дну которого протекал ручей. Тогда Неженцев сам пошел поднимать цепи и скрылся в овраге." (Из записок генерала Казановича).

Сам же генерал Казанович, взяв свой резервный батальон, перешел в наступление левее большой дороги и вышел почти на линию Офицерского полка. Наступала ночь.

Далее в своих записках генерал Казанович пишет: "Ко мне подошел полковник Кутепов, командовавший левым участком генерала Маркова, состоявшим из перемешавшихся во время атаки людей Офицерского и Кубанского стрелковых полков. Я спросил, где генерал Марков, и получил ответ, что он пошел к своему правому флангу, на участок генерала Боровского! Сказав полковнику Кутепову, что я сейчас атакую окраину города и проникну вглубь его по ближайшей улице, я просил атаковать вслед за мной и правее меня; эту просьбу я просил передать генералу Боровскому и их общему начальнику - генералу Маркову. Полковник Кутепов обещал атаковать, как только я ворвусь в город.

Но атака Офицерского полка не состоялась, так как, судя по запискам генерала Казановича, "ему (полковнику Кутепову) не удавалось двинуть вперед смешанных людей разных полков, бывших на его участке", а генерал Марков - "ничего не знал о моем предприятии и услышал о нем впервые, когда по его телефону передавалось мое донесение в штаб армии".

Записки участников боя для этого момента говорят иное: левофланговые роты полка были готовы к продолжению наступления и недоумевали, не получая приказания, и тем более потому, что стрельба со стороны города совершенно прекратилась. А между тем, как раз в это время, генерал Казанович с 250 человек проник в город до Сенной площади, не встретив никакого сопротивления, и отступил назад, так как не мог установить связь с Офицерским полком, продолжавшим стоять на месте. Генералу Казановичу на обратной пути пришлось пробиваться через линию красных, занявших западную окраину города со стороны Черноморского вокзала, куда левофланговым частям 2-й бригады продвинуться не удалось.

Казалось, успешное предприятие группы с генералом Казановичем могло бы иметь большие положительные результаты в атаке города, если бы его поддержал Офицерский полк. Но генерал Марков ничего о нем не знал. Он решил возобновить атаку утром. Сильная стрельба, поднявшаяся когда из города пробивался отряд генерала Казановича, застал его уже отдавшим все нужные распоряжения и отдыхавшим.

- Черт возьми! Отдохнуть не дадут, - проворчал он, выбегая из дома с плеткой, в папахе, без пояса. Но стрельба скоро стихла.

Атака артиллерийских казарм Офицерскому полку стоила огромных потерь - до 200 человек, но настроение в нем оставалось высоким и уверенным в успехе следующей атаки.

30 марта (12 апреля). Генерал Марков, узнав о налете генерала Казановича в город, предложил ему повторить атаку общими силами на рассвете. Но генерал Казанович отклонил это предложение: в его бригаде в обоих полках осталось едва по 300 штыков. Убиты были командир Корниловского полка, полковник Неженцев и его заместитель. Полковник Кутепов получил приказание принять Корниловский полк.

К утру вся западная окраина города уже была занята красными. Они массой засели в огородах. В казармах части Офицерского полка находились в выдвинутом вперед положении и всего лишь шагах в 400 от окраины города. Влево, через дорогу, уступом назад, стояли части Партизанского полка. В полдень их сменила 4-я рота Офицерского полка. Смена происходила под обстрелом. Позиция 4-й роты оказалась имеющей вид прямого угла с фасами на город, т.е. на восток, и на Черноморский вокзал - на север. Оба ее фаса обстреливались фланговым огнем. Спасали роту глубокие окопчики, вырытые партизанами.

Вся площадь казарм обстреливалась ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем. Мало скрывал от обстрела валик у казарм, отделявший их от города. Красные вели огонь из окон городских зданий. Шагах в 2000 от казарм, среди огородов стоял взвод красной артиллерии, безнаказанно обстреливающий казармы. Добровольцы экономили снаряды и патроны. Ответная стрельба велась любителями: прапорщик Дитман вытащил матрац, и лежа на нем, редко и прицельно стрелял. Пули противника рвали матрац, но стрелок не уходил, пока ему не приказал командир роты.

Полк нес потери. Один снаряд попал в пулеметный окоп и вывел из строя всю его прислугу. Измаилу, кавказцу, осколком снаряда перебило руку. Сестра милосердия Шурочка, как все ее называли, немедленно произвела операцию: перочинным ножиком она перерезала сухожилия, на которых еще держалась рука, и перевязала раненого. Все поражались ее самообладанию и хладнокровию. Все поражались и огромному самообладанию Ибрагима: "Хорош была рука и нет больше рука. Но есть еще одна.", - говорил он, утешая себя примером поручика Федорова Павла, без правой руки управлявшегося с карабином при помощи другой руки и зубов.

У красных замечались приготовления к атаке, но всякий раз они погашались пулеметным и ружейным огнем. Но одна атака все же состоялась, и они сбили 5-ю роту. Генерал Марков подбежал к роте и контратакой восстановил положение.

Возникла новая неприятность: красные выдвинули свои части вдоль южного берега реки Кубань так, что теперь могли обстреливать позиции полка не только во фланг, но и в тыл, и, главное, единственная дорога в тыл, более или менее скрытая от наблюдения со стороны Екатеринодара, стала находиться под обстрелом.

***

После полудня генерал Марков был вызван в штаб армии на совещание, на котором обстановка, сложившаяся для армии, представилась следующей: силы противника во много раз превышают силы Добровольческой армии и непрерывно продолжают увеличиваться. У противника не менее чем в два раза больше орудий и 2 бронепоезда. У него неистощимый запас патронов и снарядов. Потери, понесенные армией, восполнить некем. Мобилизация казаков, давшая несколько сот человек, свелась к нулю: казаки стали оставлять ряды армии. Замечено и явление: утечка добровольцев. В боевом составе армии осталось: в 1-й бригаде - около 1200 человек, во 2-й - около 600. Конная бригада, хотя и сохранилась, но она не может оказать существенной помощи, ее обход Екатеринодара никакой видимой помощи армии не дал. Число же раненых в походном лазарете перевалило 1500 человек. Помимо всего, здоровый, находящийся в строю состав армии утомлен физически и морально. И, как бы в подтверждение усталости, генерал Марков невольно заснул, но, разбуженный, извинился перед генералом Корниловым.

- Виноват, Ваше Высокопревосходительство! Двое суток не ложился.

Генерал Корнилов высказал свое мнение и решение:

- Положение, действительно, тяжелое, и я не вижу выхода, как взятие Екатеринодара. Поэтому я решил завтра на рассвете атаковать по всему фронту. Как ваше мнение, господа?

Все генералы, кроме Алексеева, ответили отрицательно, но и тот предложил отложить штурм на 1 (14) апреля.

- Итак, будем штурмовать на рассвете 1-го (14) апреля, - твердо сказал генерал Корнилов и отпустил генералов.

Вечером этого дня в разговоре с генералом Казановичем он сказал:

- Конечно, мы можем при этом погибнуть, но лучше, по-моему, погибнуть с честью. Отступление теперь тоже равносильно гибели - без снарядов и патронов это будет медленная агония.

Генерал Марков вернулся на свой участок внешне в бодром настроении, но полковнику Тимановскому и немногим другим он сказал:

- Наденьте чистое белье, у кого есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Если не возьмем, а если и возьмем, то погибнем, - но вслед за этим приказал передать в части приказание о подготовке и об обязательном нашитии на головные уборы белых лент.

Для чинов Офицерского полка штурм Екатеринодара представлялся единственным решением.

БОЙ У СТАНЦИИ МЕДВЕДОВСКОЙ

3 (16) апреля. Пятый час утра.

До железной дороги оставалось с версту, когда к генералу Маркову подъехал верховой из дозора и доложил: "В железнодорожной будке виден свет, но на железной дороге никого и ничего не замечено".

Генерал Марков останавливает колонну и, приказав ей ждать распоряжений, сам с несколькими верховыми едет вперед. В колонне, шедшей до сего момента спокойным, равномерным шагом, сонные бойцы столкнулись и проснулись. Стоят. Тишина. И в этой тишине, как темная, тихая и зловещая молния, проносятся слова: "железная дорога". Напряжены нервы всех.

Не доезжая нескольких десятков шагов до будки, генерал Марков соскакивает с лошади и в сопровождении трех человек идет быстро к ней и входит в нее. В будке два человека. Один - у телефона. Генерал устраняет последнего от телефона.

- Я генерал Марков! Кто на станции? - спрашивает он. Ответ - бронепоезд и два эшелона с красногвардейцами. В ответе ничего нового.

- Колонне - вперед и остановиться, не доходя шагов 200 до железной дороги! - приказывает генерал Марков. Офицер карьером мчится к колонне и передает приказание. Колонна быстро идет к переезду.

Телефонный звонок. Генерал Марков берет трубку. Со станции спрашивают:

- Спокойно ли на посту? Нет ли кадет?

- Совершенно спокойно, - был ответ. Однако, со станции передали, что "для верности" к переезду подойдет бронепоезд.

- Пришлите, товарищи. Оно будет вернее, - согласился генерал Марков.

Немедленно посыпались короткие, твердые распоряжения подъехавшим к будке начальникам.

- Сейчас подойдет красный бронепоезд. Его мы не должны упустить, - заявил генерал Марков.

Полковнику Миончинскому приказано одно орудие перевести через полотно железной дороги и поставить на позицию для стрельбы по бронепоезду в упор, в бок ему, другое - у переезда, для стрельбы вдоль железной дороги. Полковнику Бонину - сорвать телефонные и телеграфные провода в сторону Екатеринодара. Выслать конных подрывников для подрыва железнодорожного полотна в ту же сторону и как только возможно дальше, при чем добавлено:

- Это задание нужно выполнить, в нем наше спасение.

Третье приказание для Инженерной роты - завалить у будки шпалами железнодорожную линию.

Генералу Боровскому - выслать сильный заслон в сторону станции Медведовской для обеспечения дороги, по которой идет армия, часть сил расположить вдоль железной дороги, часть перевести через дорогу и выставить их также заслоном в сторону станции. Конвою и "Артиллерийской роте" занять станицу Медведовскую. Кубанскому стрелковому полку оставаться в готовности.

Приказания выполнялись быстро. Через 5 минут орудие штабс-капитана Шперлинга уже стояло на позиции в 15 шагах от полотна и было нацелено. Рядом с ним - два батарейных пулемета.

Генерал Марков - на полотне железной дороги, ходит нервными шагами. Лежащие в цепях бойцы видят его характерную, в высокой папахе фигуру. Он зорко осматривается в сторону, откуда должен подойти бронепоезд. Он, конечно, думает: все ли нужные распоряжения сделал я? Он посылает конного офицера в обоз армии с приказанием: команде выздоравливающих немедленно идти в станицу. Он вдруг подходит к цепи 4-й роты и, заметив по блестящим погонам полковника Биркина, приказывает ему со взводом немедленно идти вдоль полотна с правой его стороны к станции и "атаковать" ее, но, если будет встречен бронепоезд, ничем не выдавать свое присутствие. Полковник Биркин, смущенный таким приказанием, тем не менее быстро двинулся вперед со своими 10 человеками. Из станицы прискакал всадник с донесением: красных там нет, и скачет назад с приказанием - конвою наступать на станцию.

Тишина. Тьма. Прошло с полчаса времени. В лежащих цепях Офицерского полка многие уснули.

Полковник Биркин со своим взводом был уже на полпути до станции, когда заметил тихо идущий бронепоезд. Не выдержали нервы, и часть его взвода побежала вправо, к небольшому леску, находящемуся шагах в ста, оказавшемуся кладбищем. Полковник Биркин с оставшимися с ним, прижались к земле в железнодорожной канаве. Слегка шипя, бронепоезд прошел мимо лежащих, рассыпая под себя искры из топки. Потеряв половину своего взвода, полковник Биркин уже не решился исполнить приказание генерала Маркова - атаковать станцию.

- Бронепоезд! - пронеслось по цепи ближайшей к железной дороге роты, и... в мгновение люди вскочили и побежали от дороги. Начальники едва удержали их шагах в полутораста.

- Кто там? - раздался громкий голос с бронепоезда. В ответ - полное молчание. С поезда застрочил короткой очередью пулемет, а сам он, не останавливаясь, медленно продолжал приближаться к железнодорожной будке.

Генерал Марков давно уже увидел противника и... приготовился. В руке у него ручная граната. Он снял свою белую папаху и пошел навстречу бронепоезду. Он встречает его на том месте, на которое нацелено орудие штабс-капитана Шперлинга.

- Кто на пути? - спрашивают с бронепоезда.

- Не видите, что свои! - отвечает генерал Марков и, подойдя вплотную к паровозу, бросает ручную гранату в машинистов. Граната взрывается.

- Орудие, огонь! - кричит генерал Марков, отбегая от паровоза.

Первый снаряд попадает в колеса паровоза, второй - в самый паровоз. Бронепоезд останавливается, но открывает огонь из двух орудий и пулеметов во все стороны. Затрещали пулеметы артиллеристов, винтовки близлежащих цепей. От попаданий снарядами в вагоны последние загорелись. Разнеслось "ура" 4-й и Инженерной рот. Они атаковали врага.

Гарнизон бронепоезда защищался геройски и погиб полностью. Составляли его матросы. Впрочем, одному из них посчастливилось: он выскочил из горевшего вагона в тлеющей на нем одежде и натолкнулся на генерала Маркова. Генерал приказал оказать ему помощь.

Генералом Марковым уже отдано приказание: Офицерскому полку атаковать станцию, кубанцам - быть готовым поддержать его. Стоявшей на дороге колонне армии послано приказание быстро переезжать полотно железной дороги.

Вдруг генерал Марков увидел полковника Биркина.

- А вы что тут делаете? - закричал он. - Я приказал вам атаковать станцию!

- Вам помочь хотел, Ваше Превосходительство! - поспешно ответил полковник Биркин.

- Не надо мне никакой помощи! Впрочем, оттащите скорей заднюю платформу с орудием и вагон со снарядами. Скорее, пока не загорелись!

Соседний вагон пылал. Полковник Биркин со своими людьми и артиллеристами отцепили и откатили вагон и платформу, на которую моментально вскочил полковник Миончинский с артиллеристами, повернул орудие в сторону станции и открыл огонь.

Уже светало, и виден был вышедший со станции поезд. Шрапнели рвались как раз над ним, и тот быстро дал задний ход и скрылся. Подвезти свои войска красным не удалось.

- В атаку на станцию! Живо! - крикнул генерал Марков полковнику Биркину.

- Шмидт! Что вы делаете? - кричит генерал Марков. - Там снаряды!

Прапорщик Шмидт явно перестарался и чуть было не зажег вагон со снарядами, подложив под него охапку соломы.

***

Офицерский полк быстро развернулся фронтом на станцию и перешел в наступление. Уже было светло. Первой атаковала станцию, вправо от железной дороги, 5-я рота, но, попав под меткий пулеметный огонь и понеся потери, отошла к кладбищу. Остановилась, идущая влево от нее 4-я рота. Но левый фланг полка, его 1-я, 2-я и 3-я роты, преодолев огонь противника, сидящего в окопах, отчаянным порывом смяли его. Преследование по поселку. Действовали штыки. Красные бежали к своим эшелонам. Тот их эшелон, который пытался выехать к переезду, еще не успел разгрузиться, когда цепи Офицерского полка ворвались на станцию. Красные поспешно стали снова вскакивать в вагоны. Эшелон ушел, обстреливаемый с близкой дистанции. Но в другой эшелон успели вскочить многие из бежавших красных, так как он сразу дал быстрый ход. Он уходил под огнем в упор. Не успевшие вскочить спасались бегством через железную дорогу, но и там они попадали под удар 4-й и 5-й рот. До 2000 красной пехоты с бронепоездом понесли полное и кровавое для них поражение.

На станции красные оставили состав, груженый продуктами питания, бельем, медикаментами и прочим, и великий соблазн овладел победителями: чины Офицерского полка, обносившиеся, изголодавшиеся, стали разбирать все им нужное. Часть их рассеялась по домам поселка в поисках пищи. 1-я рота, имевшая до боя около 100 человек, потерявшая при атаке около 15 человек, вышла на северную окраину поселка всего лишь в количестве 20 человек. В Офицерском полку в это время совершенно не было порядка.

Такое положение застал приехавший на станцию генерал Деникин. Не стесняясь в выражениях, он обрушился на офицеров...

НА ПЕРЕЕЗДЕ

Когда Офицерский полк шел в наступление на станцию Медведовская, "главные силы" армии - "колонна на колесах" - стала быстро переезжать через переезд. Кругом падали излетные пули красных, снова раня проезжавших раненых и тех, кто был у переезда. Но это продолжалось короткое время.

Под пулями к генералу Маркову подъехал генерал Деникин и генерал Алексеев. Они благодарили его. Но генералу Маркову было не до них. У него масса забот, хотя и одержана победа, пробита брешь в кольце красных, но возможная опасность существует с юга. Как далеко подрывники взорвали полотно железной дороги? Может оттуда подъехать другой бpонепоезд противника и войска. Генерал Марков подгоняет обозы. С подвод несется: "Ура генералу Маркову!".

Он озабочен скорейшей разгрузкой с бронепоезда всего нужного для армии: до 360 артиллерийских снарядов, до 100000 ружейных патронов, большого количества пулеметных лент, продуктов питания. Артиллеристы, обрадованные захватом двух орудий, решили ими пополнить свою батарею до четырехорудийного состава и уже принялись было скатывать орудия с платформ, но генерал Марков сказал твердо: "Орудия испортить!".

Свозят раненых и убитых. В Офицерском полку - 15 человек убито, до 60 ранено. На кладбище быстро роют могилу и хоронят убитых. Артиллеристы хоронят своих 4-х убитых тут же у переезда.

Но времени оказалось вполне достаточно, чтобы без помехи со стороны противника мог спокойно пройти обоз и за ним 2-я бригада.

Вернувшись со станции, генерал Деникин снова подъехал к генералу Маркову. Теперь уже генерал Марков спокоен. Задача, данная ему и его бригаде, выполнена блестяще, и он мог переговорить с Командующим и рассказать ему в общих чертах, как прошло все дело и какие потери понесла бригада. Сказал и о себе: "один свой же мерзавец так хлопнул из винтовки у меня над ухом, что я чуть не огрел его нагайкой. Отделался я шумом в ухе.".

К генералу Деникину прибыл разъезд с донесением от начальника Кавалерийской бригады, генерала Эрдели. Бригада при переходе железной дороги к северу от станции Медведовская в темноте нарвалась на красных, понесла потери и вынуждена была бросить орудие. Генерал Деникин приказал бригаде двигаться в станицу Дядьковскую, куда направляется армия, и выслать Черкесский конный полк в распоряжение генерала Маркова, остающегося со своей бригадой в арьергарде.

Через некоторое время генерал Деникин уехал в станицу, а за ним вскоре и генерал Марков, отдав последнее распоряжение: Черкесскому полку выслать разъезды и оставаться у переезда до получения приказания; Кубанскому и Офицерскому полкам, Инженерной роте и батарее перейти в станицу.

ПЕРЕХОД В СТАНИЦУ ДЯДЬКОВСКУЮ

К полудню все части армии, которые пропустила мимо себя 1-я бригада, втянулись в станицу Медведовскую и после короткого отдыха тронулись на станицу Дядьковскую. 2-я бригада пошла в авангарде. Так как красные всюду отстали, за колонной был послан и Кубанский стрелковый полк. В станице задержаны лишь Офицерский полк, 1-я батарея и 1-я инженерная рота.

Через час с небольшим им приказали выстроиться на окраине станицы, у дороги на Дядьковскую. С печальным удивлением и тревогой "марковцы" видели оставшуюся силу своего полка. В нем не было и 300 человек. Его 2-я рота имела всего лишь 9 человек. Оказалось, что отсутствовало 2-3 десятка человек, которых не считали погибшими, которых видели здравствующими после боя. Подумали: вероятно заснули в домах станицы и проспали подъем своих рот. Послали их разыскивать.

Но уже раздались команды. Из станицы подъезжала верхом группа всадников с развевающимся Национальным флагом, и в этой группе сразу же бросилась в глаза высокая белая папаха генерала Маркова. Но во главе ее ехал генерал Деникин. Взоры обратились на него. За весь поход все выстроившиеся видели его в первый раз, если не считать столкнувшихся с ним на станции Медведовской. Он был в расстегнутом штатском пальто, но в военной форме под ним, с двумя орденами Святого Георгия - на шее и на груди.

Генерал Деникин, поздоровавшись с частями, горячо благодарил их за одержанную ими блестящую победу, давшую армии выйти из почти безвыходного положения. Вызвав к себе подполковника Миончинского, он выразил ему особую благодарность за проявленное мужество в схватке с бронепоездом, а затем, повернувшись к генералу Маркову, громко благодарил его.

Взоры всех теперь направились на генерала Маркова. Генерал Марков, весьма смущенный столь торжественной, высказанной ему перед строем благодарностью, немедленно ответил генералу Деникину:

- Ваше Превосходительство! Это не я, а они. Сегодня день артиллеристов, - и указал на батарею.

В строю на всех лицах засияла улыбка от столь неожиданной оценки, показавшей необычайную скромность генерала Маркова, отказывающегося от своего подвига и приписывающего его другим.

После этой короткой встречи с Командующим части тронулись в станицу Дядьковскую. Генерал Деникин со штабом поскакал вперед, а генерал Марков - обратно в Медведовскую, куда стягивался Черкесский полк.

Бодро шла колонна. Погода хорошая, дорога легкая. Сон, усталость исчезли. Разговоры о бое, о генерале Маркове, о генерале Деникине.

Не находилось слов для оценки восторга перед генералом Марковым, как начальника, командира, имеющего сверхобычное влияние на подчиненных своими возбуждающим словом, заражающим примером на каждом шагу, в каждую минуту. Все безотказно чувствовали, как воля, энергия, смелость, дерзание и прочее, включая только что выявленную им скромность оценки своих действий, не только влияли, но и чувствовались, становились желанным содержанием и их натур. Стать "Mapковцем" не только по признаку подчиненности, а и по духу, становилось невольным и вольным идеалом. Все усиливающаяся и углубляющаяся общность между генералом Марковым и теми, к которым он обращался со словами: "Друзья мои!" - его подчиненными, связывала всех в одну неразрывную семью. Для "марковцев" их Генерал стал как никогда "свой", "их", и стали говорить о нем - "Наш Марков", отбросив официальное "Генерал".

О минувшем бое говорили как о части исключительного сражения, начало которого было положено еще в колонии Гначбау. Сама подготовка к бою была началом сражения. И в нем первое место уделялось генералу Деникину. Сражение имело задачу вывести армию из окружения, и это было сделано. Говорили тогда - генерал Деникин разработал план, по которому генерал Марков разбил врага, и армия была генералом Деникиным выведена. Это звучало почти так же, как и фраза, говорившаяся ранее - "Генерал Корнилов задумал, а генерал Марков выполнил". "С генералом Деникиным не пропадем" - решили "марковцы".

***

Дисциплина в армии - это ее душа. "Потеря души" ведет к развалу армии и к проигрышу войны. Революция 1917 г. показала это наглядно. Однако, она вскрыла огромный недостаток в понимании и внедрении Дисциплины. Устав говорил, "в чем состоит дисциплина", но не объяснял ее сущность, не говорил, что в основе ее лежит Идея, требующая подчинения воле "единого Вождя". В результате обращалось внимание на внешние показные стороны, а не на Душу, Дух, Идею.

Рядом с "душой" есть и "сердце". "Потерять сердце", второе по значению качества дисциплины, т.е. потеря уверенности, твердости, настойчивости, ведет к нарушению порядка, внимания и в конечном случае - к отступлению, поражению в бою. "Потерю сердца" легче восстановить, чем "потерю души".

Два случая антидисциплинарных проступка произошли в Офицерском полку: один - во время боя на станции Медведовской, другой - после боя. На станции полк привел в порядок генерал Деникин, случай, однако, не только не приведший к взысканиям, но и быстро забытый. Другой случай - при выступлении полка из станицы Медведовской.

В объявленный полку 2-часовой отдых часть офицеров позволила себе удалиться от полка и зайти в дома с намерением найти в них сытную еду. Хорошо наевшись, они поддались требованию сна, поручив радушным хозяевам разбудить их, когда полк будет выстраиваться. Но их разбудили поздно, полк уже выступил. Не зная, что в станице еще оставался Черкесский полк, офицеры очень обеспокоились возможностью захвата их красными. Почти бегом они направились по дороге за полком, который виден был далеко впереди. Оказалось, по дороге, нагоняя полк, шла не одна группа в 2-3 человека, а несколько.

Все группы шли, оглядываясь назад, думая о могущем быть преследовании красных. И вот, из станицы выехала рысью группа конных. До последнего звена отставшей цепочки было недалеко. Звено приготовилось "к бою". И будь эта конная группа - противник, она не произвела бы на отставших такого сильного впечатления, как теперь, когда они увидели белую папаху на голове едущего впереди.

- Генерал Марков! - вырвалось сразу же у всех.

Трудно высказать тот комплекс переживаний, который охватил трех офицеров последней, отставшей группы. Радость, что конные - не противник, в этот комплекс уже не входила. Тут было иное: счастье видеть генерала Маркова, надежда услышать от него две-три фразы, коротких, бодрых, злободневных и как-то ответить на них. Тут было желание выразить ему свою любовь и преданность.... Но победило иное: сознание своей вины нарушением порядка. Они знали, как строг генерал Марков, и как всегда справедлива его строгость. Офицеры приготовились выслушать его выговор.

Топот коней близок. Офицеры остановились и стали "смирно".

- Здравствуйте, друзья мои! - весело и бодро прокричал им генерал Марков.

- Здравия желаем, Ваше Превосходительство! - громко и восторженно ответили офицеры.

Ни слова больше. Генерал Марков скакал дальше, а у офицеров вырвалось немедленно искреннее "ура" своему начальнику, продолжавшееся столько времени, насколько хватило сил. А там, впереди, уже катилось такое же "ура" других групп. И так докатилось оно до самого полка, подхватившего "ура", едва генерал Марков нагнал его.

Поступок не менее чем 20 отставших чинов полка остался без всяких последствий для них. Но как неловко чувствовали они себя: обманули генерала Маркова, показали себя недостойными его доверия. И это было для них наказанием гораздо большим, нежели выговор, если бы он был. Генерал Марков, помимо всех своих положительных качеств, всегда выявлял себя еще и как глубокий психолог. Он, нарушая уставное "не оставлять проступков и упущений без взыскания", не придерживаясь "устава, яко слепой стены", только укреплял дисциплину.

Генерал Деникин отчитал полк в совершенно иной обстановке, и это было воспринято, как напоминание: побеждающий всегда особенно близок к поражению в момент самой победы.

Поздно вечером, пройдя 15 верст, "марковцы" пришли в станицу Дядьковскую, расположились по отведенным им квартирам и быстро уснули крепким сном.

4 (17) апреля. Пробуждение всех было бодрое: давно не спали так спокойно и с "комфортом". Казаки охотно и обильно кормили своих постояльцев, но поглядывали на них мрачно, не то с недоверием, не то с какой-то тревогой. Среди добровольцев передавали, что вчера жители станицы встретили армию с колокольным звоном и с иконами, думая увидеть генерала Корнилова, но узнав, что он убит, как-то поспешно разошлись по домам.

Едва проснувшись, все вели разговоры о минувших переживаниях и о новом положении армии: она вышла из тесного кольца противника, но все же оставалась в окружении. Куда бы она ни пошла, ей придется снова переходить железную дорогу. Но где и на какое время она могла бы хотя основательно отдохнуть? О пополнении рядов теперь трудно было говорить.

На короткие минуты во многие дома, где помещались "марковцы", заходил генерал Марков, всегда приносящий с собой бодрость и уверенность в лучшее. Едва он ушел - разговоры о нем, сводившиеся к одному: не дай Бог, если что случится с ним! Посещение рот генералом Марковым начиналось и завершалось громким "ура".

Тяжело и тревожно отзывалась на чинах полка его малочисленность - всего около 300 человек, и это с приданной артиллерийской ротой.

- Это мой последний резерв, - сказал генерал Марков. Эта рота стала 2-й ротой полка, в которой оставалось лишь 9 человек, а теперь стало 50-60. Ее принял полковник Коротаев.

Во второй половине дня в частях передавали сначала как слух, потом как факт о решении Командования армией оставить в станице наиболее тяжело раненых, количество которых доходило до 200 человек. Это решение вызвало у всех сначала тревогу, не только за судьбу раненых, но, в дальнейшем, и за судьбу каждого, кто может оказаться раненым. За короткое время это второй случай оставления. Тревога переходила в возмущение, хотя никто в армии еще не знал о судьбе оставленных раненых в Елизаветинской.

"Корнилов этого не сделал бы", - утверждали все и возлагали ответственность на генерала Деникина. Вероятно, генерал Деникин не решился бы оставить раненых, если бы знал, что произошло в Елизаветинской, но оставляя их теперь, он принял все меры, чтобы раненых не постигла жестокая участь: были оставлены все захваченные видные красные деятели, давшие слово защищать раненых; это же слово дали атаман станицы и многие другие. Атаману передавалась значительная сумма денег за уход за ранеными. С ними оставались доктор и сестры милосердия. Была надежда, но весьма слабая. Генерал Деникин решился на такой шаг потому, что его план дальнейшего похода армии рассчитан был на быстроту движения и возможную его длительность, что связывалось для раненых с непосильными мучениями.

В частях армии решили "спасать" своих. И вот к лазарету стали подъезжать пулеметные и обозные подводы, на которые замаскировано грузились раненые, и эти подводы должны были ехать не с лазаретом, а со своей частью. Очень немало таким образом "спас" Офицерский полк. Еще из Елизаветинской он также увез своих раненых.

В станице было оставлено не 200 человек, а 119. Впоследствии оказалось, что только двое из них были убиты, 16 умерли.

***

С наступлением ночи не тревожимая противником армия, посаженная на подводы, выступила из станицы.

5 - 9 (18 - 22) апреля. Армия переменным аллюром куда-то ехала. Куда - не знали даже командиры полков. На перекрестках дорог дальнейшее направление указывали конные маяки. В пути были лишь большие и малые привалы. К счастью, погода стояла хорошая.

Дважды армия благополучно пересекла железные дороги: Тихорецкая - Екатеринодар и Тихорецкая - Кавказская. При переходе последней был подбит ехавший поезд, оказавшийся товарным, с которого сгрудили лошадей, перевязочные материалы и другие нужные вещи. Генерал Марков, бывший на переезде с Кубанским стрелковым полком, протелефонировал в обе стороны: "Добровольческая армия благополучно перешла железную дорогу".

Вечером 9-го армия приехала в станицу Ильинскую, проделав за четверо суток около 150 верст. Все нуждались в отдыхе, раненые в особенности. Мечты сбылись - объявлена ночевка, а это означает многое: можно умыться, вообще освежиться, избавиться от покрова пыли, проникшей сквозь одеяние до тела, можно снять обмундирование, снаряжение, обувь... а раненым - оставить неудобные ложа на подводах, столь мучительные для них.

Но отдых оказался более длительным.

10 (23) и 11 (24) апреля армия оставалась на месте, несмотря на то, что 10-го красные вели наступление со стороны станицы Дмитриевской, отбитое 2-й бригадой, после чего конная бригада добила красных, заняв станицу Дмитриевскую.

Наступила совершенно весенняя, теплая, солнечная погода. К этому благополучию присоединялись и радостные слухи о восстании против большевиков на Дону и в Ставропольской губернии и влитие в Офицерский полк пополнения - 200 кубанских казаков, из числа призванных в армию Кубанским Атаманом.

12 (25) апреля армия перешла в соседнюю станицу Успенскую. Этот переход всем показался прогулкой.

Вечером было объявлено, что 14-го генерал Деникин произведет смотр армии по бригадам.

- А я свою бригаду предварительно осмотрю завтра, - заявил генерал Марков.

Объявленным смотрам обрадовались все, так как в них видели не столько смотр начальством своих частей, сколько "смотр" подчиненными своих начальников.

2-й КУБАНСКИЙ ПОХОД

2-й Кубанский поход начался выступлением 9 - 10 (22 - 23) июня 1918 г. из района станицы Мечетинская на Кубань частей Добровольческой армии и завершился занятием западной части Кубанской области и Черноморской губернии в августе 1918 г., а затем, к концу 1918 г., после тяжелых боев под Армавиром и Ставрополем, освобождением всего Северного Кавказа.

План похода разрабатывался с середины мая 1918 г. За овладение в первую очередь Кубанью высказывалось руководство Добровольческой армии в лице командующего армией генерала А.И. Деникина и начальника штаба генерала И.П. Романовского. Донской атаман генерал П.Н. Краснов, напротив, старался склонить руководство Добровольческой армии к удару на Царицын. В итоге, чтобы обезопасить свой тыл и провести пополнение рядов армии, Деникиным было принято решение наступать на Кубань.

Деникин писал, что "стратегически план операции заключался в следующем: овладеть Торговой, прервав тем железнодорожное сообщение Северного Кавказа с Центральной Россией; прикрыв затем себя со стороны Царицына, повернуть на Тихорецкую. По овладении этим важным узлом северокавказских железных дорог, обеспечив операцию с севера и юга захватом Кущевки и Кавказской, продолжать движение на Екатеринодар для овладения этим военным и политическим центром области и всего Северного Кавказа"[14] . В силу указанной стратегической цели военные действия были в основном сосредоточены вдоль железнодорожных линий (главным образом, Владикавказской железной дороги) и их узловых станций: Тихорецкой, Торговой, Кущевки, Кавказской, Кореновской и Екатеринодара: "В этом походе армия, невзирая на свою малочисленность, двигалась все время широким фронтом для очистки района от мелких банд, для прикрытия железнодорожного сообщения и обеспечения главного направления от удара мелких отрядов и ополчений, разбросанных по краю"[15] . Оценивая значение похода, Деникин впоследствии писал: "...в течение 20 месяцев Северный Кавказ был отрезан от Центральной России, а центр страны - от всероссийских житниц - Кубанской области и Ставропольской губернии - и от грозненской нефти. Это обстоятельство, несомненно, подрывало экономический базис Советской власти..."[16] .

Частям Добровольческой армии противостояли силы 11-й Красной армии Главкома Сорокина, по своей численности значительно превосходящие силы добровольцев (Деникин оценивал соотношение сил к началу похода как 8,5-9 тысяч против 80-100 тысяч в пользу противника). Итогом длительных боев были огромные потери во всех частях Добровольческой армии (состав некоторых полков, в том числе Марковского, сменился за время похода несколько раз) и выход к началу 1919 г. в Каменноугольный бассейн.

Первая часть очерка о 2-м Кубанском походе, до смерти генерала Маркова, печатается по книге "Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне за Россию". Кн. 1. Главы: "Снова на Дону" и "Второй поход на Кубань"[17] .

Вторая часть печатается по воспоминаниям неизвестного офицера 1-го Офицерского генерала Маркова полка, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации: ГА РФ. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 96. По структуре содержания очерк, очевидно, написан на основе полевой книжки или дневника боевых действий, имевшихся в руках автора, и состоит из нескольких частей. Достаточно кратко он повторяет ранее описанные В.Е. Павловым события, включая смерть генерала Маркова. Интересно мнение автора о 2-м Кубанском походе, отличающееся от общепринятой точки зрения (подчеркивается неправильность выбранного руководством армии направления движения на юг, и в этом видится основная причина поражения Белого движения) и прогерманская ориентация (союз с немцами для свержения большевиков).

В.Е. Павлов

СНОВА НА ДОНУ

8 (21) мая генерал Марков провел беседу с чинами своей бригады в здании станичной школы. Школа к назначенному часу была буквально набита, многие не могли уже в нее протиснуться. Легкий гул разносился в помещении от сдержанных разговоров, взоры всех часто обращались в сторону входных дверей.

- Генерал Марков!

С папкой бумаг быстрым шагом он вошел в помещение, поднялся на кафедру, поздоровался с присутствующими и закурил трубку.

- Я собрал вас, господа, чтобы поделиться с вами собранными из всевозможных источников сведениями о России, - начал он.

Кратко, выпукло, образно, в живой речи он осветил значение проделанного добровольцами Кубанского, Корниловского похода в начавшейся борьбе за освобождение Родины. "Сигнал для всех патриотов дан, и место сбора - Добровольческая армия". Долг патриотов и офицеров - продолжать борьбу с полным напряжением сил. Указывая на пачку газет, лежащих перед ним, генерал Марков заявил, что нашлись и другие организации, зовущие к себе на службу офицеров, сулящих им производство в чины, командное положение и большое содержание.

- Как офицер Великой Русской армии и патриот, я не представляю для себя возможным служить в какой-нибудь Крымской или Всевеликой республике, которые мало того, что своими идеями стремятся к расчленению Великой России, но считают даже допустимым вступать в соглашение и находиться под покровительством страны, фактически принявшей главное участие в разрушении нашей Родины.

- Что дадут офицерам, пошедшим на службу в какие-то Татарские и иные армии, несуществующие государства? Хотите хватать чины? Пожалуйста: обгоняйте меня, но я, как был произведен в генерал-лейтенанты законным Русским Монархом, так и останусь им до тех пор, пока снова не явится законный Хозяин земли Русской. И что будут делать офицеры этих армий, когда те будут расформированы?

Далее генерал Марков сказал, что генерал Алексеев и Командующий армией получают письма от всяких "благодетелей" и "патриотов" с советами и рецептами по спасению Родины, о которых ставятся в известность разными темными лицами и чины армии. Добровольческая армия стоит на правильном пути и имеет свои "рецепты", достойные Родины и армии, и он передал просьбу генерала Деникина не осложнять и не затруднять ему его тяжелой работы.

Затем генерал Марков, указывая на лежащую отдельно пачку бумаг, сказал:

- Вот здесь лежат несколько рапортов. Их подали некоторые из чинов моей бригады. Они устали... желают отдохнуть, просят освободить их от дальнейшего участия в борьбе. Не знаю, может быть к сорока годам рассудок мой не понимает некоторых тонкостей. Но я задаю себе вопрос: одни ли они устали? Одни ли они желают отдыхать? И где, в какой стране они найдут этот отдых? А, если, паче чаяния, они бы нашли желанный отдых, то... за чьей спиной они будут отдыхать? И какими глазами эти господа будут смотреть на своих сослуживцев, в тяжелый момент не бросивших армию? А если после отдыха они пожелают снова поступить в армию, то я предупреждаю: в свою бригаду я их не приму. Пусть убираются на все четыре стороны к чертовой матери, - и генерал Марков передал командирам частей несколько рапортов для немедленного увольнения их подателей.

Далее он добавил, что Командующим разрешены короткие отпуска для чинов армии. Желающие воспользоваться отпуском должны подать рапорты. Последовательно, насколько позволит боевая обстановка, их просьба будет удовлетворена.

После этого генерал Марков предложил задавать ему вопросы. Поднят был "больной вопрос" - о тыле армии, живущем за ее спиной и ничем не приходящим ей на помощь.

Генерал Марков упомянул о 400 рублях, которые дали ростовские богачи генералу Алексееву, и о миллионах рублей, которые они вручили большевикам, когда Добровольческая армия оставила Ростов. Как это понять? В то время, когда льется кровь, находящиеся за ее спиной должны чем-то платить, как-то поддерживать армию, помогать ей. Наша гуманность погубит нас. Война не терпит поблажек, тыл должен понимать это. Но, видимо, в таком случае приходится не просить, а требовать, тогда и результат войны будет другой.

- Поверьте мне, - сказал генерал Марков, - дайте время окрепнуть армии, немного больше территории, и я первый буду просить Командующею взяться за тыл, оздоровить его!

Был поднят офицерами и другой "больной" вопрос: ненормальность положения, когда младший по службе и в чине является начальником старшего. Генерал Марков на это ответил твердо и решительно:

- Мой принцип: достойное - достойным. Я выдвину на ответственный пост молодого, если он способнее старшего. - В заключение генерал Марков сказал:

- Наша работа - только начало обновления Родины. Кубанский поход - это первый маленький эпизод. Но верьте, Россия будет великой и сильной, будет как огромное, греющее и животворящее всех солнце. Нам надо хотеть Ее, дерзать и бороться. - И, попрощавшись с соратниками, добавил: - Не опаздывайте на перекличку!

Эта беседа, длившаяся несколько часов, имела решающее влияние на всех. Сомнения, колебания отпали решительно и быстро. Подавшие рапорты об уходе из армии, за одиночными исключениями, взяли их обратно. С этого момента вопроса о срочном служении и борьбе за Родину уже не поднималось: служба стала бессрочной и могла кончиться лишь после освобождения страны и установления в ней порядка. Все вопросы политики были с полным доверием и безраздельно вверены Вождям армии.

Моральный кризис миновал. Армия сохранена.

На следующий день, 9 (22) мая, по случаю Престольного Праздника Егорлыцкой церкви был парад войск Егорлыцкого района. Принимал парад генерал Марков. Громким и восторженным "ура" встречали и отвечали генералу Маркову части. Громкое "ура" кричали они в честь генерала Деникина.

После парада 9 (22) мая стали разрешаться отпуска сроком на две недели. В виде исключения были отпущены все вновь произведенные в офицеры. Разрешались отпуска и в районы немецкой оккупации с условием не носить знаки, говорящие о принадлежности к Добровольческой армии. Скоро отпало и это условие: немцы относились весьма благожелательно к чинам армии.

Из отпусков в полк вернулись не все. Невернувшиеся принадлежали, главным образом, к 5-й роте Офицерского полка - молодые офицеры, произведенные в Ольгинской и Егорлыцкой. Оказалось, что штабс-капитан Парфенов, их бывший командир по Юнкерскому батальону до начала Кубанского похода, офицер открытых монархических убеждений, сыграл на монархических чувствах этой молодежи и убедил ее перейти с ним в Астраханскую армию, формирующуюся в Ростове и подчиненную донскому командованию. Для большей убедительности он говорил молодежи, что Добровольческая армия стоит за Учредительное Собрание, а следовательно, идет за социалистами и республиканцами, не будет иметь не только успеха в борьбе и быстро снизойдет на "нет", так как никто не пойдет в ее ряды, а те, кто войдет, скоро оставят ее. Ему поверили.

Штабс-капитан Парфенов оказался "голым" монархистом: в Ольгинской он отказался служить в одном батальоне с "социалистами", как он называл Студенческий батальон, теперь он рьяно стал на службу за немецкие деньги, отдавшись немцам для выполнения их тайных желаний. Помимо этого, методы его действий оказались далеко не честными в отношении Национальной армии, каковой была Добровольческая армия. Всем этим он очернил себя и как монархиста, и как Русского Добровольца.

Штабс-капитану Парфенову удалось сформировать роту лишь в 40 человек. Месяца полтора спустя его рота была послана в бой к северу от станции Великокняжеской и была сметена контратакой красных. Вышло из боя 7 человек со своим командиром.

Добровольческая армия окрепла духом. Она усиливалась и своей численностью. Беседы и смотры, связанные одной Идеей, взаимно дополняя друг друга, сыграли положительную роль. Дисциплина в ее глубоком смысле и подлинном ее понимании была восстановлена и утверждена.

10 (23) мая вечером как-то неожиданно передано приказание, вызвавшее бодрое оживление. Офицерскому полку, 1-й батарее, дивизиону Черкесского полка и конной сотне Егорлыцкого ополчения приготовиться к выступлению утром 11 (24) мая. Оказалось, сильный отряд красных перешел в наступление со стороны станицы Великокняжеской и стал теснить Донской отряд к западу. Создавалась угроза тылу армии и перерыву сообщений с Новочеркасском.

11 (24) мая утром отряд под командой генерал Маркова выступил в северо-восточном направлении. Пехота на подводах. Проделав до 40 верст, остановился на ночлег в зимовнике Королькова.

12 (25) мая отряд выступил дальше, взяв направление на казенный мост через реку Маныч. Расчет генерала Маркова был такой: когда главные силы красных перейдут мост и увлекутся преследованием Донского отряда, внезапным ударом им в тыл захватить мост, разрушить его и затем совместно с донцами уничтожить красных. Этот расчет всецело зависел от точных данных разведки. Но данные оказались неправильными, и удар отряда генерал Маркова пришелся не в тыл противнику, а по главным его силам, готовым к бою. Бой был жестокий и упорный. Красных разбить не удалось, они отстояли мост и смогли отойти за реку. Донской отряд захватил два орудия. Офицерский полк потерял несколько десятков человек.

13 (26) мая отряд вернулся в Егорлыцкую. В Офицерском полку сочли эту операцию удачной, но иначе оценили ее в штабе армии: там ожидали полный разгром красных. Не оправдавшаяся надежда штаба стала реальным упреком генералу Маркову и задела его весьма глубоко. Генерал Марков сам сознавал и переживал неудачу операции. Произошел серьезный конфликт между ним и штабом, устраненный принесенным генералом Романовским ему официальным извинением. Обо всем этом в частях не знали.

РЕФОРМИРОВАНИЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ

Генерал Марков, казалось, совершенно не отдыхал. С утра до вечера его можно было видеть в станице или скачущим куда-то верхом, или идущим куда-то быстрым шагом. Не было частей в его бригаде, которых он не навестил бы, не поговорил.

Особенное внимание он стал уделять Кубанскому стрелковому полку, который ежедневно увеличивался в составе, пополняясь приходящими с Кубани казаками. Вот он входит в один дом и застает казаков игравшими в карты, а рядом других, занимающихся уничтожением насекомых на своем белье. Казаки вскочили с растерянным видом. Генерал бодро и весело поздоровался с ними и сейчас же заговорил:

- А играть в карты - не солдатское дело, а вот это - солдатское, - указав на ловцов зверей.

Начав с этой полушутки-полувыговора, генерал Марков продолжал шутить и незаметно перешел на серьезный тон и указание - быть готовыми к бою. Казаки отвечали ему дружным: "Так точно! Слушаюсь!".

- Ну, продолжайте свои дела! - сказал он в заключение и ушел. Его проводили толпой.

- Ну и генерал! Орел! Вот бы нам его Атаманом! - говорили все в один голос, занявшись "своим делом", но не карточной игрой.

"Налетал" генерал Марков и к черкесам, служившим в его конвое и в Черкесском конном полку - все так же весело, с шутками. Эти простодушные люди любили его за беззаветную храбрость, за сердечный, без высокомерия к ним подход, за заботу о них, за веселый нрав и справедливость. Поэтому черкесы всегда высоко ценили его похвалы, благодарности и по достоинству оценивали его взыскания, наказания и даже гнев. Случай, когда в походе генерал Марков плеткой выгнал в степь за грабеж одного черкеса с предупреждением: вернется - расстреляет, вызвал в них восхищение. Черкесы, как и все добровольцы, не только любили своего Генерала, не только боялись, но и буквально обожествляли его и были самозабвенно преданы ему.

***

В то время, как Кубанский стрелковый полк быстро рос, в Офицерский полк пополнений не поступало. Очевидно, начальство надеется на прибытие офицерского пополнения - так предполагали в полку, хотя были бы рады и кубанцам, так как судя по тем, которые пришли к ним из Кубанского похода, кубанцы показали себя великолепным исполнительным дисциплинированным элементом. Помимо этого, они показали, что питают большое уважение к офицерам, как к начальникам, так и рядовым из них, стоящих с ними в общих рядах и выполнявших те же задания, что и они. Казаки старались подражать офицерам и проявляли искреннюю готовность всячески услужить им. Казалось, возвращались старые, дореволюционные времена, когда у русских солдат не было революционного угара и разнузданности.

Предположения офицеров об офицерском пополнении в полк подтвердил и генерал Марков. И, действительно, пополнение стало прибывать ежедневно, хотя и малыми группами. Группы представлялись генералу Маркову, и каждому добровольцу он задавал 2-3 вопроса. Присутствующие на одном из таких представлений обратили внимание на довольно продолжительный разговор Генерала с прибывшим поручиком.

- Как?! Вы решили идти по стопам дядюшки?

- Так точно! Насколько мне удастся, - был ответ поручика.

Попав в роту, этот поручик вызвал к себе большой интерес. Оказалось, он, поручик Незнамов, племянник профессора академии Генерального штаба, генерала Незнамова, был знаком с генералом Марковым еще до войны. Во время войны связь между ними была потеряна, и вот - эта встреча в Добровольческой армии. Поручику Незнамову пришлось много рассказывать офицерам о тогда еще подполковнике Маркове, но и расспрашивать их о его службе в последние годы. Вывод поручика Незнамова: теория военного искусства, которую генерал Марков высказывал до войны, блестяще подтверждалась его делами последующих лет.

Порадовал поручик Незнамов офицеров своею уверенностью в поступлении в армию значительного числа офицеров и вообще добровольцев и, главным образом, сообщением о большом отряде полковника Дроздовского, имеющего чуть ли не 10 орудий и даже один бронеавтомобиль. Сомнения о росте Добровольческой армии окончательно рассеивались.

***

Генерал Марков хлопотал о возможном усилении своей бригады. Он довел свою 1-ю батарею до четырехорудийного состава, получив одно орудие от 2-й бригады и другое от донцев. Орудия, правда, были неисправны: их удалось поставить в строй лишь после начала нового похода армии. Для их обслуживания из 2-й роты Офицерского полка были выделены все артиллеристы, назначенные в нее во время отхода от Екатеринодара.

Для своей бригады генерал Марков считал необходимым иметь и маленькую кавалерийскую часть. По его просьбе командир конной бригады, генерал Эрдели, выделил сотню кубанских казаков под командой есаула Растегаева, которая получила название Отдельной конной сотни при 1-й пехотной бригаде.

- Сотне нашить черные погоны, - приказал генерал Марков, когда смотрел ее. С этого времени она неофициально стала называться "марковской", как по подчинению генералу Маркову, так и по погонам его Офицерского полка.

Росла численно 1-я инженерная рота. Она оставалась еще как пехотная единица, но уже стала выделять своих чинов по разным специальным службам: по связи, на железную дорогу (небольшой отрезок линии Торговая - Батайск), в броневой дивизион (в армии появились бронеавтомобили) и даже авиацию (авиация Добровольческой армии зародилась в Ростове, но как донская. Немцы дали 3 старых аппарата; из Киева прилетел русский аппарат. Эта эскадрилья производила полеты на фронте Донской армии, но когда Добровольческой армией была взята станция Тихорецкая, она перелетела туда).

В течение мая месяца шло непрерывное численное усиление Добровольческой армии. 26 мая (8 июня) с Кубани пробились даже два казачьих полка, до 1500 шашек, со своими Императорскими штандартами. В торжественной встрече их принимали участие части Егорлыцкого гарнизона с 1-й батареей (Офицерский полк в это время был на формировании в Новочеркасске).

Затем была торжественная встреча отряда полковника Дроздовского, пришедшего из Новочеркасска, отряда "рыцарей духа, пришедших издалека и вливших в армию новые силы", как сказал генерал Алексеев, встречая его у станицы Мечетинской. У Егорлыцкой его встречал гарнизон этой станицы, выстроившись вдоль дороги и отдавая ему честь. "Дроздовцы", как стали называть пришедших, пройдя перед фронтом, выстроились на левом фланге стоявших частей и предложили старым частям Добровольческой армии войти в станицу первыми и, когда те проходили перед ними, они отдали им честь. Все были поражены силой "дроздовцев": Офицерский полк в 1300 штыков; конный дивизион - до 300 шашек; Инженерная рота; небывалая в Добровольческой армии артиллерия в 10 легких и 2 тяжелых орудия и бронеавтомобиль "Верный".

К началу июня месяца армия почти утроила свой численный состав и особенно в коннице. Это позволило придать каждой пехотной бригаде по конному полку и переименовать бригады в дивизии. Армия получила следующую организацию и состав:

1-я пехотная дивизия. Начальник дивизии - генерал Марков.

1. 1-й Офицерский полк - "марковский", ставший под № 1 ввиду вхождения в армию 2-го Офицерского полка.

2. Кубанский стрелковый полк.

3. 1-й Офицерский конный полк.

4. 1-я инженерная рота.

5. 1-я Офицерская батарея.

6. Отдельная конная сотня.

2-я пехотная дивизия. Генерал Боровский.

Корниловский ударный и Партизанский полки; Кубанский конный полк; 2-я инженерная рота и 2-я Офицерская батарея.

3-я пехотная дивизия. Полковник Дроздовский.

2-й Офицерский стрелковый полк; 2-й Офицерский конный полк; 3-я инженерная рота и 10 легких и 2 тяжелых орудия.

1-я конная дивизия. Генерал Эрдели.

Четыре Кубанских казачьих полка.

Конная бригада. Генерал Покровский.

Два Кубанских казачьих полка; два орудия.

Два отдельных Кубанских пластунских батальона.

Броневой дивизион - 3 машины.

Общая численность - армии около 10000 штыков и сабель. /…/

В НОВОЧЕРКАССКЕ

"Генерал Марков уезжает в отпуск", - пронесся слух во всей его бригаде. Об этом заговорили: "Ему нужно отдохнуть!", "Раз он уезжает, значит не предвидится в ближайшее время боевых действий".

Он уехал 17 (30) мая, как и все отпускные, на две недели. Накануне, прощаясь со своим Офицерским полком, обрадовал его: "Скоро и вы пойдете в Новочеркасск! Пойдет туда и Конный офицерский полк". 1-ю батарею обрадовать не мог, его просьба удовлетворена не была, но утешил ее: "Ненадолго расстаемся".

За время отсутствия генерала Маркова произошло лишь одно выступление частей его бригады: Кубанского стрелкового полка и 1-й батареи с конной частью донцев в направлении на село Гуляй-Борисовку, где красные сосредотачивали свои силы. Меткий огонь батареи расстроил цепи противника, атака кубанцев обратила их в бегство, а донцы расправились с ними холодным оружием.

22 мая (4 июня) выступил на отдых Офицерский полк. Его уход вызвал среди жителей станицы сильное беспокойство, несмотря на то, что в станице оставались Кубанский стрелковый полк, части кавалерии, а на ее окраине всегда стояло охранение, были окопы, и на позиции одно орудие. Успокоились жители, когда им было объявлено о приходе другого Офицерского полка.

***

Стояла чудесная весенняя погода. Степь покрыта свежей, сочной, богатой зеленью. В воздухе реют птицы, наполняя его своим пением. В природе радость и счастье.

Радость в сердцах у "марковцев": они идут на полный отдых в большой культурный город, где получат возможность отвлечься от однообразия степи, станиц, хуторов. Поход их с остановками на ночлег в станицах, по сухой дороге не утомителен вовсе. Мысли и разговоры забегают вперед - в Новочеркасск. Там Марков, их раненые друзья и откровенные и тайные предположения.

Полк идет из Егорлыцкой в Мечетинскую, затем в Кагальницкую, в Хомутовскую, уже известные ему. В феврале он проходил их в обратном направлении, в непролазную грязь. Шел тогда в полную неизвестность, "к черту на рога". "Марковцы" вспоминали то время. Вот только очень многих уж нет в их рядах... Нет и Корнилова!

Из Хомутовской полк пошел не старой дорогой на Ольгинскую - там немцы, а свернул на Манычскую, из которой, переехав через Дон на пароходе, направился в Новочеркасск.

На одном из переходов колонна полка остановилась, и ей было приказано построиться вдоль дороги. Навстречу шла другая колонна с Национальным флагом впереди. Объявили: "отряд полковника Дроздовского". Раздались команды, разнеслось громкое "ура". 1-й Офицерский полк приветствовал своего нового соратника - 2-й Офицерский полк.

С восторгом всматривались в лица бойцы обоих полков. Ведь оба полка до их встречи проделали свыше чем по 1000 верст. Они не останавливались перед препятствиями, шли врознь к одной цели, и теперь пойдут к ней вместе. Ура!

Поразила "марковцев" сила проходившей перед ними колонны - свыше 1000 человек (артиллерия и конница отряда полковника Дроздовского шли через Аксай). Еще больше поразил вид бойцов: отлично и однообразно одетых и с таким же боевым снаряжением. Ни лицах бодрость, уверенность. Порядок и дисциплина. Общее впечатление - восторженное.

Полки разошлись в противоположных направлениях. У "марковцев" - новая тема для разговоров: внешний вид их самих. Он не бодрящий. Разнородное обмундирование и, к тому же, потрепанное до последней степени. Убогое снаряжение... Разнообразие в бедности! Но стоит ли печалиться об этом? Ведь всякий знает, где были и что перенесли они. Лишь человек, придающий исключительное значение внешнему виду, может осудить или посмотреть свысока.

***

Первыми из участников Кубанского похода в Новочеркасск прибыли раненые. Походный лазарет последний раз потряс их на подводах до станицы Манычской, откуда они в течение нескольких дней пароходами по Дону до Аксая и далее по железной дороге перевозились в Новочеркасск. Новочеркасск сердечно встретил раненых, которые в числе свыше 1500 человек заполнили все городские лазареты. Условия, в которые попали они, конечно, были несравнимы с условиями в походном лазарете. Внимание жителей радовало.

Трогательны были встречи и отношение к раненым того женского персонала на Грушевской, где раньше жили первые добровольцы.

"Нянюшки нас разыскали. Они знали почти всех на Грушевской по фамилиям и именам.

- А как Некрашевич, Ненинский, Казара?

- Убиты.

- А Шурка Рашевский, Шурка Андреев?

- Рашевский убит, Андреев ранен.

Кадетик Буковский, доброволец Боггаут, кадет Поляков - убиты. Прапорщики Шверин, Черных, Пантелеев в пенсне, Крылов с двумя наганами, над чем когда-то нянюшки смеялись, потому что в остальном вид у него был довольно мирный - убиты. Козловский, поручик Топорков со своим характерным ярославским говором - убиты... Нянюшки плачут... Родные их едва ли узнают, где погибли они. Но все-таки они были оплаканы от чистого сердца этими русскими женщинами".

Вскоре приехал в Новочеркасск генерал Марков, который после официальных визитов стал немедленно обходить лазареты.

"Появление генерала Маркова в лазаретах вызвало слезы радости у раненых. С гордостью мы смотрели на него и, кто мог, в своих рваных мундирах выходили на Московскую улицу или в Александровский сад, чтобы лишний раз увидеть своего любимого Вождя, где он в сопровождении офицеров нагонял страх на тыловых патриотов".

"Почему вы небрежно приветствуете генерала? - строго обратился генерал Марков к проходившему хорунжему и сейчас же иронически сказал: - Впрочем, извините! Вы же не русский, а республиканский офицер! - и пошел дальше.

Замечена была какая-то большая перемена в психике генерала Маркова: "Он казался не таким, как раньше, а как-то сильно раздраженным и даже придирчивым. Не знаю, была ли усталость, было ли то предчувствие?".

В Новочеркасске генерал Марков сменил свои погоны офицера Генерального штаба на "марковские" - черные, что решительно побудило всех "марковцев" озаботиться приобретением таких погон.

ПЕРВОЕ ПОПОЛНЕНИЕ

Вторая половина мая месяца. На вокзале города Новочеркасска с поездов, приходивших с севера и юга, выгружался народ и быстро куда-то расходился. Лишь одиночки и маленькие группы, не торопясь, шли на вокзал, ища коменданта станции. Одеты они были частью в штатское, частью в военное обмундирование, с погонами или без погон, с небольшим багажом и даже без него. Быстро перезнакомились: все офицеры, и все приехали поступить в Добровольческую армию.

Комендант дал адрес. Пошли бодро и весело. Радовал весь в цветущих акациях город; опьянял густой их запах... Многое тяжелое позади.

В Бюро записи явились полковнику. Опрос был строгий и пристрастный:

- Почему вы не сочли для себя нужным явиться значительно раньше?

Заявления, что они прибыли из Смоленска, Москвы, прямо с фронта, не считались уважительными.

- Вы полковник? Потрудитесь представить двух свидетелей.

Эти и подобные им вопросы несколько задевали самолюбие являвшихся, но "явка с опозданием" повелевала снести это безропотно.

Новоприбывшие были направлены в здание Мариинского женского института, где их встретил молодой офицер-"марковец", скромно и подтянуто одетый, деловито отведший их в одну из комнат, объяснивший все, что необходимо, и предложивший старшему в чине быть старшим в комнате.

- За всеми вопросами прошу обращаться ко мне, - добавил он.

В этот же день и на следующий прибыли новые добровольцы, и число их перевалило за сто человек. Уже несколько комнат было занято ими. Все были молодые офицеры, все фронтовики, почти всем пришлось пробиваться сквозь большевистские заставы, в пути терять своих компаньонов; и все неделями и месяцами бродили по югу России с одной мыслью - в Добровольческую армию! Армию они не застали на Дону и им пришлось осесть по станицам и хуторам, скрываться и путаться - многим без денег, подаянием.

Утром комнаты обошел дежурный по общежитию, просил соблюдать порядок и чистоту. Он заявил, что генерал Марков в Новочеркасске и весьма возможно сегодня придет в институт. Естественен был вопрос ему: "Кто генерал Марков?" Не столько слова его ответа, сколько тон и восторженный отзыв говорили всем об исключительности генерала Маркова. Судя по тому, что дежурный бегом подымался наверх в комнаты офицеров и не задерживался больше чем на минуту-две, также бегом сбегал вниз и еще по тому, что дежурный несколько нервничал, офицеры невольно заражались его настроением и с волнением ожидали прихода Генерала.

Но вот дежурный молнией промчался по комнатам, бросая: "Генерал Марков!".

Разговоры моментально прекратились. Все стали подтягивать пояса, приводиться в порядок. Никто уже не присел. Абсолютная тишина. Снизу послышался четкий рапорт дежурного офицера:

- Ваше Превосходительство! В помещении 1-го Офицерского полка все благополучно. Налицо 126 человек пополнения.

- Здравствуйте! - сказал молодой, энергичный голос.

- Здравия желаю, Ваше Превосходительство! - ответил дежурный.

- Идемте в помещение!..

Бодрым шагом по лестнице подымалось несколько человек.

- Господа офицеры! - скомандовал дежурный.

В комнату вошел Генерал. Если бы даже и не было предупреждения о приходе генерала Маркова, и то все сразу же догадались бы, что это вошел он.

- Здравствуйте, господа офицеры! - бодро поздоровался он. Офицеры ответили положенным поклоном.

- Садитесь! - и сам сел на стол, обводя взглядом своих черных, пронизывающих глаз всех присутствующих.

- Приветствую ваше решение встать на борьбу за Родину. Это дело и долг каждого честного офицера, - сказал генерал.

- Скажите, поручик, вы откуда прибыли? - обратился генерал Марков к первому офицеру. - Что известно было там о Добровольческой армии? Собираются ли ехать сюда другие?

Такие вопросы были заданы всем. Но его внимание особенно привлекали те, которые пробрались из центральных губерний: Смоленской, Курской, Московской... Их он спрашивал:

- Есть ли какие-либо организации среди офицерства? Не известны ли планы организаций?

Прибывшего из Смоленска спросил:

- Откуда и когда узнали о Добровольческой армии?

Закончив опрос всех и сказав, что скоро они вольются в ряды Офицерского полка, генерал Марков перешел в другую комнату.

Впечатление всех о генерале было необыкновенно сильное: молодость, живость, энергия... Эти серьезные вопросы, которые задавал он, этот пытливый, гипнотизирующий взгляд; воля - вне всякого сомнения... Много видели офицеры генералов, но генерал Марков казался исключением среди них: он сразу же побудил всех почувствовать в себе не генерала, который стоит где-то высоко и далеко на командном посту, но генерала, начальника, командира, находящегося не только физически, но и духовно тут же среди них. Генерал Марков ушел, но он здесь.

Весь день шли нескончаемые разговоры новых "марковцев" со старыми, прошедшими Кубанский поход, ранеными, которые в этот лень пришли в институт посмотреть и поговорить со своими будущими соратниками. Все глубже и шире выявлялась по рассказам личность генерала Маркова как человека и начальника, как бесстрашного бойца. Его подвиги в походе поражали воображение всех, и тревожно бились сердца при мысли, что такой начальник, как генерал Марков потребует и должного подъема духа, и воли всех их и каждого из них.

***

На следующий день офицерам было сообщено, что сегодня приходит в Новочеркасск и расположится тут же в институте 1-й Офицерский полк. Настроение приподнялось еще больше.

Наступил вечер, когда было приказано выходить строиться перед зданием института. В 1-й раз прибывшие офицеры, в числе около 150 человек, оказались в строю. В первый раз они ощутили в нем себя связанными воедино, послушными любой команде.

- Смирно, господа офицеры!

К строю подошел генерал Марков. Он прошел перед ним, приветствуя его прикладыванием руки к "головному убору" - своей высокой белой папахе. Встав затем перед серединой строя, он сказал:

- Господа офицеры! Сейчас вы увидите и будете приветствовать тех, кто презрел смерть во имя Родины, во имя и для победы, тех, кто в тяжелых условиях одержали первую победу. Вы вольетесь в их ряды и, я уверен, - с ударением произнес он, - вы будете достойны их. Так ли я вас понимаю?

- Так точно, Ваше Превосходительство! - вырвался громкий, дружный ответ офицеров, такой, какой и как в таких случаях отвечала каждая часть Русской армии.

- Стоять вольно!

Полная тишина в природе и на площади перед зданием института. И вот вдали раздались звуки военного марша. Все ближе и ближе. Офицеры затаили дыхание. Генерал Марков всматривался в направлении приближающихся звуков оркестра.

- Смирно! Господа офицеры! - громко скомандовал генерал Марков и сам замер перед строем.

Подходит полк. Лиц не видно, одни силуэты. Впереди несколько верховых. Полк выстраивается перед фронтом офицеров. Раздается команда:

- Полк смирно! Господа офицеры!

Генерал Марков быстро подходит к полку.

- Здравствуйте, родные!

И в дружном ответе полка чувствуется не уставной шаблон, а ответ людей, искренне приветствующих своего начальника. Генерал Марков обнимается с кем-то в полушубке, в папахе, в очках, с кем-то еще…

- Друзья! - говорит генерал Марков, - нам дан отдых. Отдохнем, сколотимся, пополнимся и - в новые бранные дела за Родину! - в ответ несется громкое "ура" полка.

- Вот вам первое пополнение. Будет еще!

К строю встречавших полк офицеров подходит командир Офицерского полка, полковник Тимановский, о котором офицеры уже слышали, и здоровается с ним.

- Ура! - кричит генерал Марков и оба строя разносят в эту тихую ночь их громкое, искреннее и раскатистое "ура".

Генерал Марков отпускает всех по своим помещениям в огромном здании института. В эту ночь пополнение в полк не скоро смогло заснуть. /…/

ДОКЛАД ГЕНЕРАЛА МАРКОВА

Однажды было объявлено, что в городском театре выступит с докладом генерал Марков. Не было ни одного человека, кто бы не хотел попасть на него. Ввиду ограниченности количества мест в театре, в котором партер предназначался для городской публики, а балкон - для чинов Офицерского полка, от последнего получили разрешение быть на докладе, главным образом, "молодые марковцы". К назначенному часу театр был буквально набит народом, не было ни одного свободного места даже в проходах.

Когда стал тухнуть в зале свет, водворилась тишина. На сцену вышел полковник, который в часовом докладе обрисовал путь Добровольческой армии в Кубанском походе, ее бои, ее жертвы; рассказал о цели, смысле и значении похода; напомнил о страхе русских людей перед большевизмом, не поддержавших слабые силы армии и теперь убедившихся, что их страх был напрасен: маленькая армия, как "светоч во тьме", потеряв своего вождя и сотни людей, не только сохранила себя, но и честь Национального флага. Настало время без всяких колебаний встать в ряды армии для одних и поддерживать ее всеми силами - для других, пока еще не поздно.

Зажглось электричество. Следующий докладчик - генерал Марков. Никто из присутствующих в зале не сдвинулся с места.

Едва стал тухнуть свет, как водворилась полная тишина и взоры всех направились на сцену. Но... снова зал осветился полным светом. Гул досады пронесся среди присутствующих, мгновенно смолкший: на сцену быстрым шагом вышел генерал Марков в своей белой папахе, в походной форме, с блестевшим белым крестиком Святого Георгия на груди.

Громовые аплодисменты продолжались долгое время. Напрасно генерал Марков раскланивался, махал папахой, садился на стол, вскакивал, разводил руками... Наконец зал стих и замер. При полном освещении театра, сказав: "Я привык видеть своих слушателей", - он начал доклад.

- "Помню, как сейчас, огромное поле, на котором двигались и выстраивались колонны войск", - громким и четким голосом начал генерал Марков. - "Над колоннами развевалось море красных флагов. И за ними... за ними не было видно старых, овеянных славой побед священных знамен. Войска готовились к встрече военного министра из адвокатов".

- "Раздались команды. Войска замерли и взяли "на караул". Заиграли оркестры. Стоя на автомобиле, Военный Министр объезжал войска, здороваясь с ними и выслушивая их громогласное "ура".

Красочными мазками рисовал генерал Марков картину парада, затем речь министра к войскам, призывающего их "во славу революции и Родины" выполнить долг "самой свободной армии" и "самого свободного солдата в мире" в предстоящем наступлении; затем как войска отвечали министру своим "ура". Рисовал он и самого министра, торжествующего и уверенного, что он владеет мыслями, душами и сердцами солдат революционной армии.

- "Рядом с министром стоял старый генерал - Командующий. Генерал был мрачен. На него не производили впечатления эти восторженные крики войск, он знал и чувствовал в них неискренность. Старый генерал знал солдата, его психологию, и знал, что такие красивые слова министра не побудят его к наступлению".

Далее генерал Марков коротко, но картинно, рассказал как наступление Керенского на 3-й день обернулось не только поражением, но и разгромом. Армия быстро развалилась, а с нею развалилась и Россия, и власть подхватили большевики.

К счастью для Родины, у нее нашлись Вожди и воины, которые поставили себе задачей создание в нелегких условиях армии для борьбы за восстановление и освобождение России: генералы Алексеев, Корнилов, Деникин... офицеры, юные добровольцы...

Описывая Кубанский поход, генерал Марков говорил о беззаветном самопожертвовании и храбрости рядовых чинов армии в десятках сражений. Он говорил о победах, одержанных молодежью в исключительно тяжелых условиях похода и о главной победе: армия не погибла, она показала всем - бороться можно, должно и... успех борьбы неизбежен.

Закончил свой более чем часовой доклад генерал Марков следующими приблизительно словами:

"Многие погибли уже в борьбе; в дальнейшем погибнем, может быть, и мы. Но настанет время, и оно уже близко, когда над Россией, Великой и Единой, снова взовьется наше Национальное трехцветное знамя. И этому не помешает присутствие по соседству армии в характерном головном уборе (германский шлем)".

Генерал Марков надел свою папаху и поклонился публике. Неистовое "ура", крики "Марков!". Они продолжались бы без конца, если бы на сцену не вышел офицер с букетом цветов. Мгновенно все стихло. Офицер подносил цветы от дам, но генерал Марков не дал ему договорить, громко сказав:

- В госпиталь раненым! Я не певица!

Новый взрыв аплодисментов, крики - "просим!", "ура!". Офицер снова попытался подойти с букетом к генералу и на этот раз услышал от нею властное:

- Немедленно под арест!

Смущенный, тот сошел со сцены с дамским букетом.

"Марковцы", выйдя из театра, не сразу отправились в институт, они хотели еще раз увидеть своего кумира.

- Будем качать генерала Маркова, - решили они. Но походники, знавшие генерала, заявили:

- И не думайте! А то он начнет браниться.

Пришлось оставить свою мысль.

Доклад произвел на всех потрясающее впечатление. То, что у многих таилось в подсознании, в инстинктивной любви к Родине, теперь стало совершенно ясно осознано и прочувствовано, оставалось подкрепить это своею волею на деле, в боях. И на это решились все.

"Истинный сын народа Русского отдает Родине самое дорогое, что он имеет - свою жизнь!" - слова генерала Корнилова, которые напомнил генерал Марков.

В дальнейшее время среди новых "марковцев" только и говорили о генерале Маркове, о походе и о том, что они должны быть достойны тех, в ряды которых влились. Примеров для подражания было много, и данных генералом Марковым, и данных участниками похода. Оставалось собрать каждому свои силы, победив в себе все слабости.

На одну особенность доклада обратили "марковцы" внимание: генерал Марков в своем докладе ни разу, ни словом не высказался о себе, будто он лишь наблюдал в боях, а не командовал и не участвовал в них. Такая скромность в отношении себя поразила всех и... принята была всеми за правило для себя. "Забыв себя - служить России", "Скромность и доблесть".

В последний вечер своего пребывания в Новочеркасске генерал Марков посетил скромную вечеринку в институте, организованную 4-й ротой. Он разговаривал с начальницей института, в то время, как добровольческая молодежь танцевала с милыми хозяйками дома, приютившего полк, юными институтками в белых пелеринках, скромными в своей институтской форме, скромными в поведении и исключительно обаятельными.

Генерал Марков ушел с вечера далеко до его окончания, несмотря на уговоры остаться и офицеров, и институток. Он должен был сделать нужные приготовления к отъезду на фронт на следующий день. Он поблагодарил начальницу за прием его полка в здании института, а обступившим его он обещал привести своего 5-6-летнего сына. Через некоторое время он вошел в зал со своим сыном, которого сразу же окружили милые хозяйки.

Еще раз попрощавшись со всеми и, сказав офицерам: "До скорой встречи на фронте", он уехал.

Никто тогда не почувствовал, что в этот вечер они видели своего Генерала в живых в последний раз. /…/

ВТОРОЙ ПОХОД НА КУБАНЬ

НАЧАЛО ПОХОДА

Когда генерал Марков вернулся из отпуска, в частях его дивизии решили: на днях пойдем в дело! Обсуждался вопрос, в каком направлении? Высказывались две мысли: на Сосыку и на Торговую - обе наперерез железным дорогам. Однако, для всех было безразлично куда. Подсчитывались силы Добровольческой армии: 5 пехотных полков, инженерные роты, пластунские батальоны, не менее 6 конных полков. Насчитывалось что-то не более 10000 штыков и сабель (согласно сведениям генерала Деникина, до 9000 штыков и сабель, 21 орудие, 2 бронеавтомобиля). О силах противника не имелось представления, кроме уверенности во много раз превышающей его численности. Но это вовсе не играло никакой роли в настроении добровольцев: была вера в себя и вера в Вождей.

Проходили дни без каких либо явных признаков скорого похода. Но вот, 7-го (20) июня с переднего фаса фронта пришли в Егорлыцкую два батальона Кубанского стрелкового полка и взвод батареи; как будто, началось сосредоточение частей. А 8-го (21) июня - реальный признак к выступлению: по станице прошел станичный трубач и объявил казакам распоряжение о приготовлении каждым двором по полпуда сухарей и приведении в порядок стоведерных бочек на колесах.

Однако почему же не возвращается 1-й Офицерский полк? Генерал Марков ничего не говорит, а спрашивать его рискованно.

Наконец, 9 (22) июня в частях дивизии объявлено: приготовиться к походу, к вечеру все должно быть готово.

С наступлением ночи на северо-восточной окраине станицы выстроились:

1. Кубанский стрелковый полк.

2. Инженерная рота.

3. 1-я батарея (2 орудия).

4. Отдельная конная сотня.

"И это вся дивизия?" - задавали недоуменный вопрос, но оказалось, что ей приданы еще и

5. Донской пеший полк с 1 орудием и

6. Небольшого состава Донской конный полк.

Подъехал генерал Марков. Он здоровался с каждой сотней отдельно, приветствуя с походом и предупреждая экономить воду.

- Кубанцам поменьше есть сала, - шутил он.

- Свое все вышло, а у гостропузых (так кубанцы называли донцев) нет в заведении солить. Пора идти нам на Кубань за новыми запасами, - весело отвечали кубанцы.

Возразил на это казак-донец, бывший при генерале Маркове для связи.

- Никак нет, Ваше Превосходительство! Куркули (так донцы называли кубанцев) брешут, что сало поели, они его поизрасходовали на пятки, когда утекали с Кубани.

Все смеялись. Поход начался очень весело. Хорошо и легко было идти свежей ночью.

10 (23) июня. Рассветало. Колонна с небольшими остановками продолжает идти. Солнце быстро подымалось и начинало припекать и, главное, прямо в лицо. Начинала мучить жажда, и у людей быстро стали опоражниваться фляги. Большой привал. Раздача воды из бочек - по ведру на лошадь и на взвод людей. Генерал Марков присутствует при раздаче воды. Люди жуют сухари и запивают водой. Лошади "просят" добавки воды, и генерал Марков отпускает им его.

Снова в пути... Кругом голая степь и нестерпимый зной. Люди, кони уже не идут, а еле плетутся. Ведут колонну конные калмыки-проводники. Кто-то спросил одного из них:

- Сколько верст осталось до зимовника?

- Не знаю. Никогда не ходил, а на лошадях часа через два дойдем, - ответил тот.

И, действительно, вскоре на горизонте показались признаки растительности. Заметили это и кони и пошли быстрее. Последние версты две они даже подымались перейти в рысь. Пройдя около 30 верст, колонна остановилась в большом богатом зимовнике. Был объявлен привал до ночи. В течение семи часов люди и лошади просидели в воде большого пруда к великой досаде дежурного батальона. С наступлением ночи колонна снова двинулась в путь.

11 (24) июня. К рассвету она вошла в большой зимовник (Королькова). Зимовник пуст: ни людей, ни скота. Здесь уже хозяйничали большевики. В огромный колодезь, снабжавший зимовник водой, ими сброшена дохлая лошадь. После небольшого отдыха колонна перешла в другой небольшой зимовник, совершенно разрушенный. Уже все знали, что дивизия подходит к железной дороге Тихорецкая - Царицын и, следовательно, скоро бой. Колонна здесь простояла до ночи. Генерала Маркова не было видно. Узнали, что он с конной сотней и батареей выехал на разведку в направлении на станции Шаблиевка.

Маленький отряд, не доехав до станции Шаблиевка верст 8-10, остановился. С возвышенного места генерал Марков отлично видел станцию, хутор Попова в 2-х верстах перед ней, в пологой балке с речкой. Противника не видно. Картина мирная. Но показался поезд, идущий к станции с юга. "Обстрелять его!" - приказал генерал Марков батарее. Снаряды ложились на большом недолете. От выстрелов картина быстро изменилась: на окраинах хутора и станции появились цепи красных. Разъезд, посланный влево, донес о красной кавалерии. Генерал Марков повел отряд влево в северном направлении. Колонна кавалерии, силою в полк, шла на пересечение пути отряду. До нее было верст пять. "Рассеять ее!" - отдается приказание батарее. Беглым и удачно направленным огнем колонна была рассеяна и ускакала в направлении станции. Отряд продолжал движение к реке Маныч. Вскоре подскакал разъезд от донцев и доложил генералу Маркову о переходе красных на южный берег реки Маныч. Отряд направляется в указанном разъездом направлении и опять артиллерийским огнем принуждает красных, очевидно, их разведывательные части, быстро удалиться за реку.

Генерал Марков доволен: стало известно расположение сил противника и возможные его действия, но главное то, что противник узнал о готовящемся на него наступлении с участием артиллерии, а это, возможно, побудит его усилить оборону станции подводом к ней сил с других участков и, в частности, от станции Торговая.

Вся эта разведка, оказавшаяся столь сложной, протекала быстро, к вечеру генерал Марков уже был в своей дивизии и отдал приказание о расположении частей на ночь и об охранении. Инженерная рота, конные части - в зимовнике. Кубанский стрелковый полк и батарея - на северной его окраине, окружив себя подводами наподобие древнего вагенбурга, выставив на позиции пулеметы и орудия. Донской пеший и конные полки в отделе - в сторону реки Маныч.

Генерал Марков объехал части. "Инженерам" он сказал: "Ночь отдыхать будем здесь. Сегодня нет желания драться с красной сволочью. А завтра дадим бой, что небу будет жарко. Спите спокойно!".

В наступившей ночи генерал Марков собрал всех начальников частей в расположении батареи у ее костра, позволив чинам батареи присутствовать при его совещании.

Прежде всего, он осветил обстановку на фронте всей армии и данную ей задачу. Армия должна атаковать противника в районах станций Торговая (2-я и 3-я пехотная и конная дивизии) и Шаблиевка (1-я дивизия). Завтра, 12-го (25), начнется наступление. Его дивизия, выступив с места стоянки задолго до рассвета, будет наступать следующим образом: Кубанский стрелковый полк - прямо на Шаблиевку. Ему придется выбить противника из хутора Попова, сбить его с позиций на другом берегу речки, а затем атаковать и взять станцию, причем нельзя допустить, чтобы противник взорвал мост. Батарее задача - всемерная поддержка пехоты. Донской пеший и конный полки будут прикрывать наступление с севера. Инженерная рота - в резерве. Задачи конной сотне будут даваться в ходе боя.

Генерал Марков закончил с присущим ему весельем словами:

- Кажется все, как положено по полевому уставу. Да?! Заместители: Полковник Третьяков, Туненберг и ты - Миончинский. - Затем, обратившись к артиллеристам, сказал им:

- А вам всем, господа, могу сказать вот что: на пехоту ляжет штурм станции, а вам придется принять на себя весь огонь артиллерии и бронепоездов в открытом поле. Будут потери, но учить мне вас нечему!

Отпустив начальников, генерал Марков завернулся в бурку и уснул тут же у батарейного костра.

2-й КУБАНСКИЙ ПОХОД

С историей 2-го Кубанского похода связаны прекраснейшие страницы многих лихих дел марковцев, сумевших не только теоретически усвоить завет своего основателя, храбрейшего генерала Маркова, но и проявить его на деле.

Вот что сказал бессмертный генерал при формировании полка: "Легко быть честным и храбрым, когда осознал, что лучше смерть, чем рабство в униженной и оскорбленной Родине". Эти прекрасные слова, заключенные в такую небольшую, но сильную фразу, были тем надорванным сердцем молодежи, которое неописуемо болело, видя поваленную на землю Родину, и, пылая жаром патриотизма, стремилось приподнять и поставить на ноги дорогую Мать-Страдалицу.

Проведя май месяц в постоянных мелких стычках с красными на границе Донской области и Ставропольской губернии (район станицы Егорлыцкой) полк за этот период имел лишь одну значительную операцию, а именно: к 9 (22) мая противник был обнаружен в районе хуторов Жеребцова и Корнакова фронтом на юго-запад, по опушке казенного леса. Для его ликвидации были назначены следующие части: отряд донских казаков станицы Мечетинской, 1-й Офицерский полк, 1-й батальон Кубанского стрелкового полка, Черкесский конный полк, при одной батарее, каковые части утром 12 (25) мая должны были атаковать красных первыми в лоб со стороны станицы Мечетинской, остальные части, тотчас после завязки боя, в разгар его, наносят противнику удар по флангу и тылу[19] .

Ночью 11 (24) мая полк с приданными ему частями выступил в поход, и к утру 12 (25) мая достиг расположения противника, своевременно нас обнаружившего и открывшего сильный артиллерийский огонь. Ввиду этого обстоятельства отряд развернулся в боевой порядок и занял исходное положение. В цепи были 1-й батальон Офицерского полка, влево от дороги Егорлыцкая - река Маныч и батальон Кубанского стрелкового полка - правее. 2-й батальон Офицерского полка - в резерве, в стычке - на правом фланге уступом сзади - Черкесский полк, батарея - за левым флангом.

Донцы к назначенному часу не подошли, и поэтому генерал Марков атаковал к 9 часам своими силами занимавшего впереди леса бугры противника и после 2-3 часового боя опрокинул его. Подоспевшим к этому моменту донцам было приказано преследовать противника. Полк же с приданными ему частями, потеряв в этом бою около 100 человек убитыми и ранеными, возвратился в станицу Егорлыцкую, где и продолжал свою стоянку до 1 (14) июня.

1 (14) июня полк в составе 2-х батальонов (1-й батальон: 1-я, 2-я и 5-я роты и 2-й батальон: 3-я, 4-я, 6-я роты) с незначительным количеством бойцов был отведен на отдых и укомплектование в Новочеркасск, куда и прибыл 3-го дня. Распространившиеся по земле Русской вести о начавшейся борьбе с глумящимися над Родиной большевиками привлекла к себе внимание патриотических элементов, преимущественно офицеров и учащейся молодежи. Со всех сторон начало стекаться сюда пополнение и становиться под черный с белыми выпушками полковой стяг, означавший собой печаль о России и веру в ее светлее воскресение. Прибывали и казаки группами, бросившие свои родные гнезда, превращенные большевиками в пепелища. Здесь полк не только пополнился, но сформировался еще один батальон - третий батальон в составе 7-й, 8-й и 9-й рот - и вырос в грозную боевую силу. Невероятные трудности в работе, благодаря создавшейся к тому времени политической обстановке на Дону, вскрывшей два противоположных течения: одно - ориентацию на немцев, занимавших Украину, Дон, Батайск и другие пункты, и другое - сохранение верности союзникам, - лишь укрепляли твердость духа и веру в правое дело, не внося в семью никаких разногласий.

В разгаре напряженной работы по завершению укомплектования, как гром среди ясного неба, поразила всех весть о трагической гибели всеми обожаемого своего основателя и вдохновителя генерала Маркова, скончавшегося от ран, полученных при взятии станции Шаблиевка 12 (25) июня. Прах этого великого рыцаря и патриота был доставлен в Новочеркасск, где и погребен 14 (27) июня при гробовом молчании всей семьи марковцев. Эта безвременная трагическая смерть "Бога войны", как называла его вся молодежь, великой скорбью пронзила сердца не только марковцев, но и всех чинов Добровольческой армии. Мираж его подвигов и его золотые слова стали с этого момента путеводной звездой и священным заветом. В рыдающих от незаменимой утраты сердцах растет негодование к опьянившимся от революции братьям, от рук которых погиб незаменимый для Армии и Отечества патриот и Генерал.

К 20 июня (3 июля) полк, имея в каждой роте сто и более штыков, готов и ждет приказа, под впечатлением царящих слухов о том, что разбитая немцами десантная группа большевиков у Таганрога, состоявшая из наиреволюционнейших элементов того периода - матросов и латышей - высадилась на берегу Азовского моря, пробивается к району Торговая - Великокняжеская, чтобы облегчить положение своих товарищей в этом районе и присоединиться к главным силам для дальнейших операций.

Командует полком полковник Тимановский.

Его помощник - Гварии полковник Дорошевич.

Командиры батальонов:

1-й - подполковник Плохинский;

2-й - Генерального штаба полковник Хованский;

3-й - полковник Наркевич.

22 июня (5 июля). Наконец, приказ получен и 22 июня (5 июля) утром, построившись у здания Мариинского Новочеркасского института, полк двинулся по улицам патриархального Новочеркасска на станицу Манычскую. Жара стояла невыносимая. Лежавшая через степь дорога, благодаря высокой траве, скрывала нас от врага. И здесь солнце жгло еще больнее, обжигая всю кожу. Вместе с нами шел офицерский конный полк в составе 200-300 шашек. К вечеру достигли Дона, на пароходе переправились на другой берег и вышли в станицу Манычскую, где и расположились на ночлег, выставив собственное охранение. Полк находился в непосредственной близости к противнику, с которым ведут борьбу ополчившиеся казаки и отряд генерала Покровского.

Сложившаяся на фронте обстановка потребовала спешно новых операций, и поэтому полк начали вводить в дело. В тот же день, 22 июня (5 июля), к 23 часам 1-й батальон был отправлен в распоряжение генерала Покровского на хутор Грачева.

23 июня (6 июля). Этот батальон перешел в станицу Кагальницкую и к ночи в 3-4 верстах от нее занял фронтом на запад позицию, сменив кагальницкое казачье ополчение, утомленное утренними боями. В этот же день к ночи прибыли в станицу Кагальницкую 2-й и 3-й батальоны со штабом полка и расположились по квартирам в ожидании дальнейших распоряжений.

24 июня (7 июля). К вечеру полк получил приказ атаковать на рассвете 25 июня (8 июля) противника, охватившего полукольцом станицу Кагальницкую, и разбить его.

25 июня (8 июля). К 3 часам полк уже занимает походное положение и расположен в следующем порядке: на правом фланге к полотну железной дороги - конный офицерский полк и конная сотня донцев станицы Кагальницкой. Справа налево - 1-я рота 1-го батальона, 2-й батальон, пересекший дорогу на станицу Хомутовскую, слева - 3-й батальон и на левом фланге - ополчение казаков Кагальницкой станицы, 2-я и 5-я роты первого батальона - в резерве, уступом сзади за правым флангом 2-го батальона. У станичной мельницы - 2 гаубицы, которые позднее содействуют полку в атаках путем выезда на открытые позиции.

Весьма упорный и подкрепленный за прошедшую ночь сильными резервами противник, обнаружив наше движение, открывает по цепям ураганный артиллерийский огонь, также пулеметный и ружейный; не взирая на это, полк не ложится, а продолжает двигаться в атаку, отвечая на весь ураганный огонь лихой песней: "Марш вперед! Россия ждет! Марковцы родные!" Конная сотня из казаков Кагальницкой станицы обгоняет первую роту и несется мимо в атаку, но не выдерживает бешеного огня противника и поворачивает назад. Полк же энергично продвигается, достигает окопов противника и, несмотря на большие потери и упорное сопротивление красных, опрокидывает их и в беспорядке гонит. Самим трудным оказался участок 3-го батальона, который лишь благодаря своему воинскому духу достиг и, впервые померившись силами с противником, заслужил за этот бой всеобщие симпатии полка. Красные отошли в полном беспорядке за линию хуторов Ивановских, а полк на линии этих хуторов остановился, ввиду последовавшего на это приказа. Трофеи наши составили 1 орудие и 11 пулеметов. Бой под Кагальницкой - один из тяжелых и кровопролитнейших боев с отборными частями большевика Сорокина. К ночи полк сменяется донцами и отходит в станицу Кагальницкую. Потери полка в этом бою очень велики: 31 убитый, в том числе командир 8-й роты полковник Попов, и около 280 раненых[20] .

26 июня (9 июля). Полк перешел в станицу Егорлыцкую, где и ночевал.

27 июня (10 июля). Полк передвинулся в село Горькая Балка Ставропольской губернии.

28 июня (11 июля). К полку приезжает генерал Деникин, производит парад и горячо благодарит полк за блестящую победу, особо подчеркнув удар 3-го батальона.

29 июня (12 июля). Полк остается на месте и в ночь на 30 (13) перебазируется на подводах к станице Кальниболотской, чтобы очистить эту станицу от противника. С рассветом полк подошел к станице. Назначенный для выполнения задачи 2-й батальон, не дойдя 3-4 версты, разворачивается в боевой порядок и двигается на станицу. Противник тотчас после небольшой перестрелки начал очищать станицу. Этой операции содействовала конница генерала Эрдели, ворвавшаяся с севера в станицу одновременно с завязкой боя. Противник поспешно отошел на Тихорецкую. Противник расположился по квартирам, выставив 1-й батальон в сторону Тихорецкой сторожевым охранением. К вечеру в станицу прибыл 1-й Кубанский стрелковый полк[21] .

30 июня (13 июля). К 24 часам, сосредоточившись на сборном пункте, наш полк вместе с Кубанским стрелковым полком выступил из станицы Кальниболотской по дороге на хутора Николаевские, имея в авангарде 1-й батальон Марковского полка.

1 (14) июля. Около 5 часов занимавшиеся передовыми частями противника Николаевские хутора очищаются нашей авангардной ротой, причем противник отошел в направлении на железнодорожную линию Тихорецкая - Торговая. Немного спустя, противник опомнился и проявил намерение вновь занять хутора, тогда развернулся весь 1-й батальон и двинулся противнику навстречу. Противник повернул назад, взяв в общем направлении на станцию Тихорецкую. К полудню марковцы и Кубанский стрелковый полк сосредоточились в станице Ново-Романовской. Около 14 часов полк, имея в авангарде 1-й батальон, повел энергично наступление на станицу и станцию Тихорецкую - базу большевиков всего Кавказа, имевшую по своему центральному положению ответвления во все стороны. В этом пункте был сосредоточен штаб армии Сорокина и все центральные учреждения красных, питавшие всем необходимым свои части. Овладение этим большого стратегического значения узлом являлось первостепенной задачей, ибо с его овладением не только наносился непоправимый удар красным, но в наши руки попадали огромные склады всевозможных припасов и оружия, в котором чувствовался острый недостаток. Красные великолепно все это учитывали, и поэтому к обороне Тихорецкой привлекли лучшие свои части, состоявшие из "красы" и "гордости" русской революции - матросов - и прочей наиреволюционной "челяди", усилив их большими техническими средствами. Были сооружены даже полевые укрепления с проволокой. О численном превосходстве здесь говорить не приходится. Соперничать в этом отношении с ними мы не могли.

Авангард полка, 1-й батальон, без сопротивления со стороны противника занял станцию Тихорецкую. Это обстоятельство еще более ободрило лихо двигавшийся вперед полк, хотя никто не недооценивал сгруппировавшегося здесь противника и не упускал из вида того упорства, которое встретится в борьбе за этот пункт.

Войдя в станицу Тихорецкую, полк получает тотчас задачу овладеть с северо-востока станцией Тихорецкой, перерезать путь отступления противнику на север и по железнодорожному полотну.

Для выполнения этой задачи назначается 3-й батальон, придается еще и 2-я рота 1-го батальона. 1-я и 5-я роты перерезают железнодорожную линию Тихорецкая - Ново-Леушковская, держа связь с 7-й ротой и обеспечение с севера всего полка. 2-й батальон остается в полковом резерве. С полком батарея капитана Шперлинга. Оседлав дорогу станица Тихорецкая - станция Тихорецкая, полк к 16 часам двинулся. Левее вел наступление Кубанский стрелковый полк, а левее его, вдоль железнодорожной линии Торговая - Тихорецкая, шла 3-я дивизия. Обнаруженное своевременно противником наше движение вызвало с его стороны сильный артиллерийский огонь, не прекращавшийся до конца боя. 3-й батальон двигался энергично, рота 1-го батальона ему содействует; выдвинутый противником заслон стремительным натиском 3-го батальона опрокидывается и уходит за проволоку в окопы. Наступают сумерки, и противник ведет ураганный ружейный огонь, поддерживаемый сильной артиллерией. Полк двигается по высокой пшенице, начиная терять между собою связь и, несмотря на это и упорство противника, почти одновременно с криком "ура" врывается в окопы красных и штыками выбивает оттуда упорного врага и обращает в бегство.

Преследование в темноте принесло нам много неприятностей, ибо в этой сутолоке не только нарушается связь, но все перемешалось, и зачастую происходили такие явления: посылаемые штабом полка для восстановления связи ординарцы принимались за противника и обстреливались своими же, а разбитый противник, пробивавшийся сквозь наши ряды, принимался за своих, а при сближении оказывал упорное сопротивление, причиняющее урон. После больших усилий лишь поздно ночью удалось штабу полка восстановить полную связь со своими ротами, овладевшими и поселком Тихорецким. Захваченные трофеи не поддавались учету. Чувствовавшийся недостаток в оружии и, главным образом, в боеприпасах был устранен. Здесь разгромлен и штаб армии Сорокина. Начальник его штаба попал в плен, но сам "товарищ" Сорокин, ко всеобщему сожалению, из рук ускользнул[22] .

2 (15) июля. Полк отдыхает в станице Тихорецкой. Сюда прибыло пополнение из Новочеркасска[23] .

3 (16) июля. После полудня полк грузится на станции Тихорецкой в эшелоны и получает боевое задание овладеть Сосыкским железнодорожным узлом. Дойдя до станицы Старо-Леушковской, полк разгружается и идет на ночлег в станицу Ново-Леушковскую. В сторону станции Сосыка выставляется сторожевое охранение 2-го батальона.

4 (17) июля. Полк поздно вечером на подводах двинулся к станции Сосыка.

5 (18) июля. Сильная гроза задержала движение, и лишь к рассвету 5 (18) июля полк подошел к станции Сосыка. Остановившись в 6-7 верстах, полк немедленно развернулся в боевой порядок, а именно влево от полотна железной дороги - 1-й батальон, оседлавший дорогу станица Ново-Леушевская - Сосыка. Вправо от полотна железной дороги - 2-й батальон. 3-й батальон - в полковом резерве, уступом сзади за первым батальоном. На правом фланге - 1-й Офицерский конный полк. При поддержке бронепоезда полк двинулся вперед. 1-й батальон гонит перед собой противника, почти совершенно не оказывающего сопротивления. 2-й батальон не отстает, несмотря на артиллерийский обстрел неприятельского бронепоезда, и без всякого усилия парализует противника. Батарея капитана Шперлинга и наш батальон заставляют осадить бронепоезд красных, и к 10 часам полк занимает станцию Сосыка и станицу Ново-Павловскую, выставив в сторону станции Крыловской и станицы Екатериновской сторожевое охранение от 3-го батальона. Левее нашего полка вдоль дороги Старо-Леушковская - Ново-Павловская наступает Кубанский стрелковый полк. В станице Ново-Павловской полк ночует. Станица всю ночь обстреливается артиллерийским огнем с бронепоезда красных.

6 (19) июля. На 6 (19) июля полк получает задание овладеть станцией Крыловской и станицей Екатериновской. С полком 1-й офицерский конный полк и батарея капитана Шперлинга. Для овладения станцией Крыловской назначается 2-й батальон, а Екатериновской - 1-й батальон. В резерве - 3-й батальон и при нем 1-й офицерский конный полк. Рано утром 6 (19) июля полк выступил со станицы Ново-Павловской для выполнения полученной задачи. 2-й батальон шел вдоль полотна железной дороги и левее его, держа направление на Крыловскую, а 1-й батальон - правее полотна железной дороги на станицу Екатериновскую. 3-й батальон двигался вдоль полотна железной дороги правее его, и за ним 1-й Офицерский конный полк. 2-й батальон, пройдя 5-6 верст, попал в сферу артиллерийского огня противника и развернулся в боевой порядок. Пройдя еще около 2 верст, батальон встретил пехотные части противника и завязал с ними бой. 1-й батальон, уклоняясь вправо по дороге на станицу Екатериновскую, пройдя всего 6-7 верст от исходного пункта, тоже встретил пехоту противника и сразу перешел в энергичное наступление.

2-й батальон переходит в решительное наступление, но упорствующий враг оказывал большое сопротивление, каковое, однако, высокой доблестью преодолевается, противник опрокинут, и к 16 часам станция Крыловская занята. 1-й батальон, пройдя с боем верст 5, встречает отчаянное сопротивление противника и приостанавливает свое движение, ведя с противником ожесточенный бой. Доблестный капитан Шперлинг огнем своей батареи наносит противнику огромный урон, не дающий, однако, возможности опрокинуть врага. Энергично помогает приданный полку бронеавтомобиль "Генерал Марков". Своими выездами вперед к цепям противника он наносит ему большие потери и каждый раз заставляет осаживать левый фланг противника[24] . Наш правый фланг, пользуясь этим, продвигается вперед, а все остальное стоит на местах.

2-й батальон, заняв станцию Крыловскую, выставил сторожевое охранение на станицы Кисляковскую и Екатериновскую. Конный офицерский полк перебазируется на наш правый фланг. К моменту его подхода обнаруживается отход левого фланга противника. 1-я рота немедленно переходит в наступление, и одновременно с ней бросается в атаку 1-й эскадрон конного полка. Закончивший свое преследование противник остановился и встретил эскадрон сосредоточенным пулеметным огнем и залпами. Эскадрон огня не выдержал и повернул назад и на карьере наскочил на 1-ю роту, смял ее и расстроил. Красные воспользовались этим и перешли в наступление сами. 1-я рота, отходя, преследовалась противником; остальные, хотя и успешно отражали противника, однако, обнаглевший неприятель мог причинить много неприятностей, ибо стремился занять образовавшийся прорыв. К этому тяжелому моменту подоспел 3-й батальон, две роты которого (7-я и 8-я) заняли позицию вправо от дороги и ввязались в бой, задерживая противника, проявлявшего исключительную активность.

И это обстоятельство не прекратило действий красных. Тогда вводится в бой резервная 9-я рота, которая, развернувшись, перешла в стремительную контратаку, увлекая за собой оторвавшуюся 1-ю роту. Противник отбрасывается назад, а все роты остановились на линии прежней позиции. Наступившие сумерки заставили прекратить бой, не меняя расположения. К рассвету 1-й и 3-й батальоны были свернуты и расположились по проселочной дороге, имея в сторону станицы Екатериновской охранение. 2-й батальон оставался на станции Крыловской. Здесь вновь пришлось встретиться полку с лучшими частями противника, которые после жаркого дела в течение целого дня ночью спешно очистили станицу Екатериновскую[25] .

7 (20) июля. На рассвете полк получил приказ овладеть станцией и станицей Кисляковской. Поздно вечером на подводах полк выступил для выполнения задачи[26] .

8 (21) июля. Полк, не доходя 7-8 верст до станицы, оставляет подводы и следует походным порядком по проселочной дороге, что в 4-5 верстах от линии железной дороги вправо. Пройдя некоторое расстояние, разведчики обнаруживают по отдельным хуторам передовые пехотные части противника. 1-й батальон получает задачу очистить хутора от противника, каковую задачу без особого затруднения и выполняет. Одновременно левее линии железной дороги завязывается горячий бой между красными и Кубанским стрелковым полком, атакующим противника во фланг. На поддержку кубанцам назначается 2-й батальон, который, оседлав линию железной дороги, развернулся влево и повел наступление вдоль полотна на станицу Кисляковскую. При подходе 1-го батальона станица была очищена. 2-й батальон повел весьма энергичное наступление на станцию, атакой выбивает оттуда красных и преследует вместе с кубанцами на север, на протяжении 3 верст, где и окапывается, перехватив линию железной дороги.

Отброшенный от станции противник, будучи поддержан сильными резервами, опрокидывается всей своей массой на 2-й батальон. 2-й батальон, утомленный упорным боем и преследованием противника, не выдерживает стремительного натиска красных и начинает отходить. Первой отошла 4-я рота, а за ней - 6-я, и лишь воодушевленная своим командиром 3-я рота бросается на красных, увлекая за собой 4-ю и 6-ю роты. Несмотря на это, положение батальона остается тяжелым, и ему на поддержку посылается 3-й батальон с фронта и 1-й батальон с фланга. Лишь исключительной энергией командира 2-го батальона Генерального штаба полковника Хованского 2-й батальон вторично бросается на противника, опрокидывает его и заставляет отойти в исходное положение. 1-й и 3-й батальоны в этом участия не приняли. На участке Кубанского стрелкового полка, после его неудачной атаки расположения красных, противник вновь, поддержанный своими резервами, перешел на участке кубанцев в контратаку и начал теснить их к станции, угрожая в то же время и флангу 2-го батальона нашего полка. В дело вводится 3-й батальон марковцев, который стремительно бросается на красных, опрокидывает их и в беспорядке гонит. Отступившие кубанцы вновь переходят в атаку и, присоединившись к 3-му батальону, совместно преследуют противника. Могущественную поддержку красным оказывает их бронепоезд, засыпавший путь нашего движения снарядами. Наша слабая количественно, но прекрасная качественно артиллерия меткими попаданиями в вагон бронепоезда красных, наполненного снарядами, взорвала весь бронепоезд, последний из числа уцелевших на этой линии. Взрыв бронепоезда произвел на красных, уже опрокинутых нашими контратаками, ошеломляющее впечатление, и противник начал беспорядочный отход на всех участках. Вечером полк вошел в станицу Кисляковскую и здесь расположился на отдых, где и простоял до 10 (23) июля.

10 (23) июля. Полк получил задачу занять станцию Кущевку, куда позднее вечером и выступил. Над Кущевкой виднелось огромное зарево.

11 (24) июля. К рассвету 11 (24) июля полк подошел к станции Кущевке. Разведывательные части установили, что противник оставил этот пункт ночью и ушел в западном направлении. Полк вошел в станицу Кущевку и расположился по квартирам. Здесь произошла встреча с почти одновременно подошедшими сюда со стороны станицы Кагальницкой донскими казачьими частями[27] .

12 (25) июля. Рано утром полк, согласно полученному приказу, грузится на станции Кущевка в эшелоны и следует в спешном порядке на станцию Платнировскую, куда пришел вечером и, не разгружаясь, простоял до 13 (26) июля.

14 (27) июля. В ночь на 14 (27) июля полк перебрасывается на станцию Пластуновскую, что в 2 верстах от станции. В 12 часов полк походным порядком, имея в авангарде 1-й батальон, вышел в направлении на станицу Динскую. Пройдя 4-5 верст, авангард полка обнаруживает в районе Девичьего монастыря, что по дороге в станицу Васюринскую, конную группу противника, на которую и повел наступление. После короткой перестрелки группа распылилась, а батальон получил новое приказание: двинуться на станицу Васюринскую и овладеть переправой через реку Кубань. 2-й батальон, перейдя Девичий монастырь, в 2-3 верстах остановился и, выставив сторожевое охранение, по приходу на станцию и в станицу Динскую тоже заночевал.

15 (28) июля. Неожиданно для всех получают сведения, что противник занял станицу Кореновскую в глубоком нашем тылу. Для ликвидации красных в этом районе были направлены части 1-й и 3-й дивизий. В 19 часов 2-й батальон Марковского полка был отправлен эшелоном на станцию Пластуновскую, куда прибыл ночью и тотчас выгрузился. В 18 часов был снят с Васюринской переправы вместе с батареей и в том же порядке ночью отправлен на станцию Пластуновскую, где разгрузился. 3-й батальон продолжал оставаться на станице Динской, прикрывая тыл полка и наблюдая за Васюринской переправой и Екатеринодарским направлением[28] .

16 (29) июля. 2-й батальон немедленно после выгрузки двинулся на станицу Кореновскую и с рассветом атаковал противника, занимавшего позицию в 3-4 верстах на юго-запад от станицы. Роты двигались в следующем порядке: 6-я шла по полотну железной дороги, 4-я - влево от полотна и 3-я - вправо. Атака вначале имела успех, и сбитый с позиции противник начал отход к станции. В момент преследования отступающих совершенно неожиданно появляются на нашем правом фланге несколько сотен красной кавалерии, которые атаковали во фланг 3-ю роту и начали распространяться в тылу всего 2-го батальона. Отступавшая красная пехота, заметив решительную атаку своей конницы, оправилась и, в свою очередь, перешла в контратаку с фронта. Стойкая 3-я рота отбивает атаку конницы, и батальон, атакуемый во много раз превосходящими силами противника с фронта и неся большие потери, отходит медленно с боем назад вдоль полотна и останавливается у железнодорожного моста, что у станции Пластуновской. К этому времени подоспел 1-й батальон и занял позицию правее полотна железной дороги, оставив в резерве на правом фланге 1-ю роту. Противник, встреченный дружным огнем, остановился и, придя в порядок, несколько раз переходил в атаку, но каждый раз, неся огромные потери от ружейного и пулеметного огня, терпел неудачи[29] .

17 (30) июля. В ночь была назначена атака всей группы противника в этом районе частями 1-й и 3-й дивизий, но, вследствие не вполне закончившейся перегруппировки, таковая была остановлена. На рассвете 17 (30) июля далеко влево завязался сильный бой, явившийся, по-видимому, для противника совершенной неожиданностью. Выстрелы становились все отчетливее и отчетливее. Тогда противник подымается и переходит в наступление, держа общее направление на наш правый фланг. Весьма малочисленный по составу 1-й батальон встречает противника метким огнем своих стрелков и пулеметов. Наша артиллерия засыпает движение противника снарядами. Противник, неся огромные потери, всей своей массой опрокидывается на наш правый фланг, занимаемый 5-й ротой, врывается в окопы и выбивает внезапным ударом остатки этой роты. Не обращая внимания на остальной наш участок, противник в полном беспорядке двинулся в станицу Раздорскую в юго-восточном направлении, преследуемый нашим сосредоточенным огнем. Брошенная из резерва наперерез полурота 1-й роты своей задачи не в состоянии была выполнить, ибо и без того беспорядочное отступление противника приняло уже порядок бегства. Как поздней выяснилось, противнику был нанесен слева сокрушительный удар частями 3-й пехотной дивизии и Кубанским стрелковым полком.

Бой в течение 16 (29) и 17 (30) июля стоит полку огромных жертв. Пали смертью храбрых командир 1-го батальона подполковник Плохинский, командир 4-й роты ротмистр Дударев и командир 3-й роты штабс-капитан Вознесенский. Тяжело ранен и умер от ран командир 2-го батальона Генерального штаба полковник Хованский. По окончании боя полк вышел в станицу Кореновскую, здесь простоял до вечера, ночью погрузился в эшелоны и к утру 18 июля прибыл на станцию Бейсуг.

18 (31) июля. Разгрузившись, полк перешел в станицу Ново-Девицкую, где и расположился на отдых, имея сторожевое охранение в сторону станицы Березанской.

19 июля (1 августа). Получив распоряжение, полк двинулся в направлении хутора Журавского. В пути получаются сведения, что противник занимает большими силами хутора Журавского и Малеванного и снова станицу Кореновскую. Нашими разведчиками на уровне станцию Выселки обнаруживаются передовые части противника. В бой вводится 2-й батальон и 1-я рота 2-го батальона, 2-я и 5-я роты остаются в резерве. Завязавшийся бой продолжается до вечера, не дав положительных результатов, и обе стороны остаются на своих позициях[30] .

Означенный батальон в течение 15 (28), 16 (29), 17 (30) и 18 (31) июля стоял спокойно, успев сформировать здесь из кубанских казаков 10-ю роту, которая уже 16 (29) июля несла сторожевую службу в районе разъезда Ларис. 18 (31) июля к 16 часам со стороны Екатеринодара противник начал обстреливать артиллерийским огнем сторожевое охранение и все наше расположение. Немного погодя с запада, на уровне разъезда Ларис, также начался артиллерийский обстрел, и приблизительно к 18 часам появились густые цепи противника, намеревавшиеся нанести нам удар с фланга. Батальон, имея ввиду огромное превосходство сил противника, начал с боем отходить на север вдоль полотна железной дороги. В пути получил распоряжение оставить район Динской и присоединиться к полку, оперировавшему в районе станции Выселки. На станции Плотниковской батальон благополучно погрузился в эшелон и прибыл на станцию Козырьки, где под артиллерийским огнем противника разгрузился и к ночи присоединился к полку и назначен в полковой резерв.

20 июля (2 августа). Получив вечером пополнение из мобилизованных и кубанских казаков, полк с утра вновь завязывает бой с противником, длящийся весь день непрерывно. К вечеру полк атакует противника, но первая атака отбита; атака повторяется нами четыре раза, но безрезультатно; наконец, в шестую атаку полк ведет лично доблестный командир полка полковник Тимановский. Неся большие потери, полк достиг позиций противника и опрокинул красных, отступивших в беспорядке к хутору Журавскому. Сумерки не дали дальше возможности преследовать красных, и полк остановился.

21 июля (3 августа). Утомленный жестоким боем противник был пассивен. Вечером 1-й и 2-й батальоны сменяются 3-м батальоном и 5-м пластунским батальоном. 1-й и 2-й батальоны отошли в полковой резерв на станции Выселки. Здесь 1-й батальон принимает полковник Блейш вместо раненого полковника Соколова.

22 июля (4 августа). 22 и 23 июля (4 и 5 августа) никаких перемен в боевой обстановке не произошло. Стоявшие 1-й и 2-й батальоны в полковом резерве пополнялись мобилизованными казаками, и, кроме того, 5-я рота переведена во 2-й батальон, а 3-я - в 1-й батальон. В ночь на 24 июля (6 августа) к полку присоединился 3-й батальон, стоявший на позиции[31] .

24 июля (6 августа). Утром полк в полном составе выступил на хутор Малеванный, расположенный по обе стороны железной дороги южнее Выселок. Часть этих хуторов, а именно, влево от железной дороги, была занята 1-м Офицерским конным полком, а другая, что вправо от железной дороги - красными. Сменив конный полк, марковцы заняли позицию параллельно железнодорожному полотну; на позиции - 1-й и 3-й батальоны; в резерве - 2-й батальон. В 12 часов было приказано атаковать противника, занимавшего господствующую позицию. Атака была встречена сильным огнем противника, и лишь одна 9-я рота дошла до окопов красных и бросилась в штыки, остальные роты, не дойдя до штыкового удара, залегли; 9-я рота попала под сильный фланговый огонь и понесла тяжелые потери, пал смертью храбрых командир роты капитан Зубов. Противник, желая отбросить сблизившиеся роты, переходил несколько раз в контратаки, но каждый раз, неся большие потери, возвращался в окопы.

25 июля (7 августа). Утром красные безо всякого давления с нашей стороны начали поспешный отход на запад. Полк бросился преследовать, но нагнать не удалось. Влево от полка показались цепи 3-й пехотной дивизии, ударившие противника по флангу и тылу, обратив всю группу в паническое бегство. Вечером весь полк сосредоточился на хуторе Малеванном. В этих боях в рядах красных был впервые обнаружен новый элемент - китайцы, которые, попадая в плен и на вопрос "зачем воюете?" отвечали: "За ладная Кубань".

26 июля (8 августа). Вечером полк выступил из хутора Малеванного на разъезде Козырьки, где погрузился в эшелон и прибыл на станцию Выселки, составив собой армейский резерв.

27-28 июля (9-10 августа). Полк продолжает стоять на станции Выселки в эшелонах.

28 июля (10 августа). В ночь полк перебрасывают на станицу Кореновскую, где полк выгрузился и отправился на стоянку в станицу Станичную, где и расположился по квартирам[32] .

1 (14) августа. Получив приказ, полк грузится на станице Кореновской в эшелоны и отправляется в назначенный пункт - станицу Динскую, куда прибывает к полудню.

2 (15) августа. Полк к полудню продвигают на станцию Ларис. Здесь марковцы выгрузились и, имея в авангарде 1-й батальон, двинулись к городу Екатеринодару, достигнув к ночи его предместья "Сады". Задача полка - овладеть Екатеринодаром со стороны Черноморского вокзала.

3 (16) августа. С рассветом полк продолжает выполнение задачи. Назначенный для овладения вокзалом 1-й батальон достиг разведывательными частями этого пункта и установил, что в ночь на 3 (16) августа Екатеринодар занят уже частями Добровольческой армии. Тогда полк двинулся в город Екатеринодар и к 9 часам вступил в город со стороны Пашковской, восторженно приветствуемый населением. Прибыв на Соборную площадь, полку было отведено под квартиры Реальное училище; на этой же площади, где расположились 1-й и 2-й батальоны, и против реального училища - в Женской гимназии - разместился 3-й батальон[33] .

Утром полк вступил в город Екатеринодар и расположился по квартирам: 1-й и 2-й батальоны - в Реальном училище, 3-й батальон - в Женской гимназии, штаб полка и команды - по частным домам, находясь в личном распоряжении командующего Добровольческой армии генерала Деникина. Все время стоянки (по 12 (25) сентября) полк вел строевые и тактические занятия и, постепенно пополняясь офицерами и казаками (кубанцами), развернулся в двенадцатиротный состав. Каждая рота имела 4 взвода пехотные и 1 пулеметный. 4-я рота переведена в 1-й батальон, и, таким образом, нумерация роты стала соответствовать нумерации батальонов.

Командир 1-го батальона - полковник Блейш;

1-й роты - полковник Поляков;

2-й роты - подполковник Гартиер;

3-й роты - полковник Волнянский;

4-й роты - капитан Савельев;

Командир 2-го батальона - полковник Трусов;

5-й роты - полковник Крестов;

6-й роты - капитан Кобзелевский;

7-й роты - подполковник Наумов;

8-й роты - подполковник Энгельгардт;

Командир 3-го батальона - полковник Наркевич;

9-й роты - полковник Булаткин;

10-й роты - капитан Сенкевич;

11-й роты - полковник Клейн;

12-й роты - полковник Кочкин.

Командир полка - полковник Тимановский, его помощник - полковник Дорошевич и полковой адъютант - штабс-капитан Образцов.

9 (22) августа. Из состава полка были выделены офицеры Гвардии, и пришедшая в этот же день рота пополнения (командир роты Понамарев), состоявшая из взятых в плен красноармейцев, была дана на формирование 4-го батальона, впоследствии Сводно-Гвардейского полка, командиром коего был назначен Гвардии полковник Дорошевич[34] .

10 (23) августа. Весь полк выходил на место смерти генерала Л.Г. Корнилова (молочная ферма в 3-4 верстах от города) на панихиду по павшему. После панихиды генерал Алексеев произвел смотр нашего полка, 1-го Кубанского стрелкового полка, 1-й Марковской батареи и текинцам бывшего конвоя генерала Корнилова. На смотре присутствовали генералы Деникин, Романовский, Казанович и другие. 7-я рота ушла на охрану железнодорожного моста у разъезда Кубань. 8-я рота ушла в Дубинку на охрану переправы через реку Кубань.

29 августа (11 сентября). Рота генерала Маркова и 3-я рота под командованием полковника Жигулина были отправлены по железной дороге на станцию Усть-Лабинскую для соединения со 2-м Кубанским пластунским батальоном (Гвардии полковник Моллер), который был выдвинут к станции Белореченской как заслон против Туапсинской группы красных, двигавшейся на присоединение с главными силами Сорокина, действовавшего в районе города Армавира.

30 августа (12 сентября) роты разгрузились на станции Усть-Лабинской и в тот же день перешли в станицу Царский Дар, где и заночевали, войдя в связь с полковником Моллером.

1 (14) сентября роты заняли позицию в 4 верстах севернее Белореченской, упираясь правым флангом в реку Белую и позицию 2-го пластунского батальона. День прошел спокойно, красные ничего не предпринимали.

2 (15) сентября около 17 часов красные атаковали пластунов, неожиданно появились перед 1-й и 3-й ротами, выйдя им во фланг и тыл. Роты открыли сильный огонь, но позиции пришлось все же оставить, и с большим трудом пробились поздно к вечеру к Царскому Дару, где и заночевали, выставив отряд на охранение в Леонтьевской.

3 (16) сентября генерал Покровский, выйдя в тыл красным, ликвидировал их и очистил Майкопский отдел.

4 (17) сентября роты на повозках переехали на станцию Ладожская, неся и там охранение в сторону Майкопа и Армавира.

6 (19) сентября роты погрузились на станции Ладожской в эшелон и в тот же день прибыли в город Екатеринодар. За эту операцию роты потеряли 6 человек ранеными.

1 (14) сентября. В ночь с 1-е на 2-е 10-я рота была выслана на станцию Кавказскую для охраны железнодорожной переправы через реку Кубань.

3 (16) сентября. 5-я и 6-я роты ушли на присоединение: 1-я - к 7-й, вторая - к 8-й.

9 (22) сентября. 10-я рота вернулась со станции Кавказской.

ОБЩЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ ФРОНТА ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ 16(29) - 21 НОЯБРЯ (3 ДЕКАБРЯ) И УДАР ГЕНЕРАЛА ВРАНГЕЛЯ

С занятием нами города Ставрополя очередной задачей становилась полнейшая ликвидация красных на Северном Кавказе, силы которых еще были довольно внушительны. Операция, начатая 1-й пехотной дивизией в районе села Кононовки - Спицевки, не давала желательных результатов в силу превосходящих сил красных и крайней малочисленности наших частей. К утру 20 ноября (3 декабря) расположение добровольческих частей в районе о. Бешпагир - станция Грачевка было следующим. В районе Бешпагир - конные части генерала Покровского. В районе села Кононовки и села Старо-Марьевского - 1-я пехотная дивизия, и в районе станицы Грачевка и несколько севернее - конная группа генерала Врангеля, около 4-5 тысяч сабель. 21 ноября (4 декабря) утром генерал Врангель, прорвав красных, нанес удар им в тыл и фланг села Кононовки, и красные покатились на восток и юго-восток.

21 ноября (4 декабря). День начался перестрелкой. Согласно диспозиции, полк должен был начать атаку села Кононовки, когда 1-й Кубанский стрелковый полк, ведший довольно успешный бой с красными на подступах к этой деревне с южной стороны, подойдет на нашу линию. Около 8 ? часов командир полка, полковник Гейдеман, выехал вперед для рекогносцировки позиции красных, был ими подпущен на близкую дистанцию и раздавшимися неожиданно залпами был убит. Во временное командование полком вступил полковник Булаткин. Около 9 часов показались цепи противника. Красные перешли в наступление. Но вскоре что-то замялись, потоптались немного на месте, повернулись назад и в беспорядке бросились убегать, оставив Кононовку. Оказалось, что конные части генерала Врангеля сделали свое дело. Тотчас же полк поднялся и цепями двинулся на Кононовку, прошел ее и остановился на восточной ее окраине. Около 10 часов полк в колонне пошел на село Сергеевское, но, пройдя версты 3-4, было получено приказание отправиться на ночлег в Спицевское, куда полк и прибыл к 15 часам и расположился по квартирам[47] .

25 ноября (8 декабря). Бывший генерал-квартирмейстер штаба Добровольческой армии Генерального штаба полковник Сальников принял наш полк.

27 ноября (10 декабря). Полк перешел в село Сергеевское.

28 ноября (11 декабря). Полк перешел в село Грушевское.

29 ноября (12 декабря). Около 7 часов части красной конной дивизии Кочергина сделали налет на село Грушевское и благодаря тому, что нами не выставлялось никакого охранения, заняли восточную его окраину. Тотчас же по тревоге был собран на церковной площади весь полк. К этому времени красные успели окружить деревню, и наш полк начал выбивать красных со всех четырех сторон, и часам к 10 деревня была очищена, и красные отошли по направлению к Падинскому. Полк, выйдя несколько вперед окраины, окопался и выставил наблюдение в сторону противника. Около 15 часов спешенная красная конница снова повела наступление на полк, но, подойдя шагов на 800, залегла и не поднималась до вечера. Пользуясь темнотой, красные ушли. Полк на ночлег отошел в село Грушевское и выставил сторожевое охранение на все четыре стороны.

5 (18) декабря. В 24 часа 1-й батальон ушел в село Калиновское, куда прибыл около 3 часов 6 (19) декабря и сменил 1-й Кубанский стрелковый полк, который получил задачу взять Александровское. Сторожевое охранение выставлено было в сторону Падинских хуторов.

12 (25) декабря. 1-й батальон, смененный 1-м Кубанским стрелковым полком, не удержавшим Александровского, пришел в село Грушевское, соединившись с полком.

14 (27) декабря. Около 9 часов 2-й, 3-й батальоны и 4-я рота выступили на село Медведовское с целью овладения им, но ввиду тумана и скверной погоды подошел к селению поздно и заночевал перед ним в поле, в снегу. 1-я, 2-я и 3-я роты и одна сотня 1-го Кубанского стрелкового полка под командой полковника Блейша остались в селе Грушевском нести сторожевую службу.

15 (28) декабря. Около 9 часов согласно диспозиции 1-й Кубанский стрелковый полк, бывший левее нас, перешел в наступление, сбил красных и дошел до бугров, что западнее села Медведовского. Но красные вскоре перешли в контратаку и потеснили кубанцев. В это время наш полк, имея в боевой линии 2-й и 3-й батальоны и 4-ю роту в полковом резерве, перешел в энергичное наступление, сбил красных и около 10 часов занял село Медведовское, выйдя на северо-восточную его окраину. Красные отошли на село Шишкино. Мы спали по квартирам, а 1-й Кубанский стрелковый полк выставил сторожевое охранение.

16 (29) декабря. В 7 часов полк выступил из села Медведовского на село Шишкино с целью овладения им, имея 3-й батальон в авангарде. Не доходя 2-х верст до селения, полк развернулся: 3-й батальон оседлал дорогу, 2-й батальон левее 3-го и 7-я рота в полковом резерве. И около 11 часов при поддержке артиллерии и конных частей генерала Покровского, действовавшего версты 1 ? от нас влево, перешел в наступление. Красные оказали сильное сопротивление, но все же нам удалось занять половину села. В эту минуту перед частями генерала Покровского неожиданно появился трактор, вооруженный пулеметами. Конные части не выдержали и начали отходить. Красные же, заметив отход нашей конницы, большими силами обрушились на 3-й батальон, который напора этого не выдержал, и полк начал отходить. Отход совершался с большим трудом и потерями. Отойдя на ? версты от села Шишкино, задержались и окопавшись, простояли до темноты, когда обозначился обход нашего правого фланга. В 22 часа полк оставил позицию и перешел в село Медведовское и стал по квартирам. Убиты командир 3-го батальона, полковник Волнянский, и полковник Миончинский. Около 15 часов пехота красных при поддержке небольших конных частей и артиллерии повела наступление на село Грушевское со стороны Падинского. В силу большого тумана красные были обнаружены в нескольких шагах от окраины, и 1-му батальону пришлось разворачиваться в самой деревне. Завязавшийся огневой бой не приносил никаких результатов. С наступлением темноты 1-й батальон отошел в сторону деревни к церкви и расположился на ночлег, заняв сторожевым охранением все выходы к противнику. Во время боя со стороны красных был перебежчик, сообщивший, что завтра, 17 (30) декабря, на Грушевское будут наступать 2 пехотных и 1 конный полки[48] .

17 (30) декабря. Около 7 часов красные повели наступление на село Медведовское. Тотчас же 3-й батальон занял бугры, что восточнее селения. 2-й батальон - северо-западную окраину селения, и левее занял позицию 1-й Кубанский стрелковый полк. Главный удар красных был направлен на 3-й батальон, который сдерживал их натиск до 12 часов. Одновременно красные напали на 1-й Кубанский стрелковый полк, который, не выдержав их натиска, начал отходить в 11-12 часов, благодаря чему создалась угроза 3-му батальону. В 12 часов под прикрытием 7-й роты начался отход полка на село Ореховское. 7-я рота оказала серьезное сопротивление, задержав продвигающихся красных часа на 2-3, и потом отошла на присоединение к полку. В село Ореховское пришли к вечеру, где и заночевали, выставив сторожевое охранение в сторону сел Медведовского и Грушевского. Рано утром 1-й батальон произвел разведку и, установив отсутствие красных, снова занял всю деревню, выставив сторожевое охранение в сторону Падинского и Медведовского. В 7 часов со стороны села Шишкино показались густые цепи красной пехоты со спешенной конницей, которые, показавшись на горизонте, стали принимать вправо, постепенно приближаясь к Грушевскому. Приблизившись версты на 1 ?, красные, наступавшие со стороны Шишкино, повернули и повели наступление прямо на Грушевку. Одновременно с этим на буграх показались густые цепи красных. Красные, приближаясь к селу, все время вели интенсивный огонь. Огонь нами был открыт с расстояния около 1500 шагов. Около 10 ? часов со стороны Высоцкого на помощь батальону подошел 29-й казачий полк с 1-м орудием. Орудие это тотчас приняло участие в бою, чем несколько сдерживало красных, а полк выслал разъезды на фланги, оставаясь в нем около церкви. Около 12 часов ясно обозначилось полнейшее окружение села Грушевского, и батальон и казачий полк начали отходить по дороге на село Сергеевское. Пулеметы красных, установленные на холмах севернее и южнее селения, расстреливали отходивших. При выходе из села 2-й Уманский полк развернулся и бросился в атаку на бугры, что западнее села, сбил красных, и в образовавшийся прорыв успели проскочить остатки 1-го батальона. Потери огромны. Из роты генерала Маркова вышло только 4 человека, из 3-й - 15-20 человек, 14-я сотня 1-го Кубанского стрелкового полка погибла вся. Около 22 часов батальон пришел в Сергеевское и расположился на ночлег. Сторожевое охранение выставили уманцы[49] .

18 (31) декабря. 1-й батальон перешел в село Ореховское и соединился с полком.

19 декабря (1 января 1919 г.). Около 7 часов красные большими силами атаковали села Ореховское и Высоцкое. Благодаря большому туману им удалось подойти почти на 30 шагов, и, обойдя фланги 2-го и 3-го батальонов, неожиданным ударом сбили нас, и мы отошли в Высоцкое и заняли его западную половину. Полк быстро был приведен в порядок, занял позицию и оставался на ней до вечера. Красные больше не наступали, и до самой темноты полк оставил селение и отошел на бугры, что юго-западнее его, по направлению к Сергеевскому. Ночевали в поле.

20 декабря (2 января). Перегруппировка. Полк отошел версты на 3 в юго-западном направлении и занял позиции в поле. 1-й Кубанский стрелковый полк расположился левее нас, против села Высоцкого, правее - одна сотня 2-го Запорожского казачьего полка. Весь день шла перестрелка[50] .

21 декабря (3 января). Около 7 часов красные большими силами перешли в наступление, и мы, в силу крайнего переутомления, начали отходить в сторону села Сергиевского, не оказав красным почти никакого сопротивления и имея ничтожные потери. Около 7 ? часов мы перешли в контратаку, но она была настолько вяла и нерешительна, что красные, отойдя немного, снова перешли на нас в наступление, и мы начали отходить. Около 8 ? часов сотня 2-го Запорожского казачьего полка, выждав благоприятный момент, бросилась во фланг красным, смяла их и погнала. Красные побежали, сломя голову. Наш полк тотчас же перешел в контратаку. Успех полный. Взято в плен 500 человек (весь 5-й Таманский красный полк) и 18 пулеметов. Около 10 часов подошли к селу Высоцкому и заняли его и село Ореховское, выставив сторожевое охранение по буграм. Ночевали в селе Ореховском[51] .

ОБСТАНОВКА НА ФРОНТЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ К СЕРЕДИНЕ ДЕКАБРЯ 1918 г. И РЕШАЮЩИЙ УДАР ГЕНЕРАЛА ВРАНГЕЛЯ

В середине декабря положение Добровольческой армии на Северном Кавказе в районе Ставрополя было близко к катастрофическому. В середине декабря красные по всему фронту от Кавказских гор до Манычских озер перешли в решительное наступление. На крайних флангах они были, хотя и с трудом, сдержаны корпусами генералов барона Врангеля и Покровского. На Невиномысском же направлении и особенно Ставропольском подавляющие силы красных теснили шаг за шагом наши измученные части генералов Ляхова и Казановича. Резервов в тылу не было, кроме пополнявшегося в Екатеринодаре Корниловского ударного полка, что для такого громадного фронта совершенно являлось недостаточным. Особенно безвыходным казалось положение 20-21 декабря (2-3 января), когда 1-й корпус генерала Казановича, отошедший в районе села Сергиевского на реку Калаусь, насчитывал в своем составе всего около 600 штыков (два полка - Марковский и Кубанский стрелковый) и 800-900 шашек (1-й конный генерала Алексеева и 2 казачьих полка), а против него была полностью Таманская армия красных, силою не менее 20-25 тысяч штыков и шашек при 100 орудиях. Невольно закрадывалось мысль о последних днях Добровольческой армии.

Положение было спасено блестящими действиями 1-го конного корпуса генерала барона Врангеля. Его маневр заключался в следующем: на всем громадном фронте от села Покровского до Манычских озер (свыше 120 верст) было оставлено 2-3 конных полка, весь же остальной корпус (около 10 полков) двумя ночными тяжелыми маршами по невылазной ставропольской грязи к 23 декабря (5 января) был сосредоточен в районе Петровское - Донская Балка. Утром 23 декабря (5 января) 1918 г. вся эта масса конницы (не менее 4000 шашек при 10-15 орудиях), управляемая лично генералом Врангелем, нанесла внезапный стремительный удар в обход правого фланга Таманской армии, в районе примерно "Сухой буйвол". Удар, нанесенный неожиданно с севера корпусом генерала Врангеля, который красные считали разбросанным на громадном фронте до Маныча, имел для них роковое последствие. Перегруппировки красные сделать не могли, так как удар генерала Врангеля развивался со стремительной быстротой, придясь во фланг и даже в тыл противнику. В 1-2 дня было взято 1-2 штаба дивизии, несколько полковых штабов, несколько тысяч пленных и несколько десятков орудий. Управление было нарушено, так как штаб Таманской армии бежал на восток на Святой Крест[III]. Части были предоставлены сами себе и, несмотря на зачастую героическое сопротивление, гибли под ударами наших численно слабых, но хорошо управляемых войск. Через несколько дней грозная для нас Таманская армия бежала в восточном направлении на Святой Крест и Минеральные воды, превращаясь в дезорганизованную толпу беглецов. Весь фланг красных от Маныча до Кавказских гор дрогнул и обрушился в бегство, преследуемый с севера вдоль железной дороги Армавир - Минеральные воды - Владикавказ - Петровск 1-м конным корпусом генерала Покровского. Это выдающееся непрерывное параллельное преследование конницы с обеих флангов привело к тому, что в течение менее 2-х месяцев нами был очищен от красных весь Северный Кавказ. Грозная Красная армия, владеющая им, прекратила свое существование.

24 декабря (6 января). Около 8 часов полк выступил в село Калиновское и, расположившись по квартирам, выставил сторожевое охранение в сторону Александровского.

26 декабря (8 января). Около 12 часов красная конница сделала налет на село Калиновское, удавшийся в силу большого тумана. Было прорвано сторожевое охранение 1-го Кубанского стрелкового полка (в сторону Грушевского), и конница вошла в селение. Но наш полк быстро собрался и очистил селение от красных. Потерь никаких. В 10 часов полк выступил из Калиновского в село Александровское[52] .

6 (19) января 1919 г. Утром полк перешел в село Саблинское. Перешел в Греческие хутора.

8 (21) января. Полк двинулся в Донской-Каменноугольный через город Ростов-на-Дону.

Примечания

[14] Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 3. Белое движение и борьба Добровольческой армии. Май-октябрь 1918 г. Берлин, 1924. С. 156.

[15] Там же. Т. 3. С. 158.

[16] Там же. Т. 3. С. 160.

[17] Текст печатается по: Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне за Россию. Кн. 1. Главы: "Снова на Дону", С. 240-247; 250-261; "Второй поход на Кубань", С. 264-274.

[18] Текст печатается по: ГА РФ. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 96.

[19] В.Е. Павлов пишет о переформировании полка в Новочеркасске, развернутом в 3 батальона до его выступления в поход: "В полку в момент его прихода в Новочеркасск было 5 рот, имевших в своем составе около 500 человек; 6-я, 7-я, 8-я и 9-я роты должны были быть сформированы полностью, причем 6-я должна была включить в свой состав чинов Гвардейских частей, а 7-я, 8-я и 9-я – стать ротами чисто офицерскими; 5-ю роту намечено оставить самой молодой по составу, т.е. из учащейся молодежи. Формирование рот шло быстрым темпом, особенно офицерских, в которые входили не только офицеры, но и чиновники, зауряд-врачи. Все значительные прибывающие партии назначались в эти роты, в то время как мелкие партии и группы шли на пополнение других рот. Уже через две недели в шести первых ротах было приблизительно по 150 штыков, а в офицерских до 200. Полковая пулеметная команда развернулась в 10, затем в 15 пулеметов, не считая ротных пулеметных команд". – Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 256.

[20] Павлов приводит данные об участии в бою у станицы Кагальницкой 2-х батальонов: 1-го и 3-го. Потери "...огромны. У главного участника боя – 3-го батальона: в 7-й роте – до 60 офицеров, из них около 15 убитых; в 8-й роте – свыше 200, при 40 убитых; в 9-й роте – до 45, при 10 убитых. В 1-м батальоне одна только рота генерала Маркова потеряла до 50 человек, из которых 4 убитых. Общие потери в 2-х батальонах достигали 400 человек, из них 80 убитыми". Погибли в бою командиры 7-й и 8-й рот (в 8-й роте осталось всего 28 человек) – полковники Ценат и Попов. Трофеи: 1 орудие и более 10 пулеметов. – Там же. Кн. 1. С. 279-281.

[21] 29 июня (12 июля) в 8-ю роту было влито пополнение – около 100 кубанцев. – Там же. Кн. 1. С. 283.

[22] Потери полка, по сведениям В.Е. Павлова, при взятии Тихорецкой (станицы и станции) составили 40 человек. – Там же. Кн. 1. С. 287.

[23] По сведениям В.Е. Павлова в состав полка (в 8-ю роту) было влито 87 офицеров. – Там же. Кн. 1. С. 287.

[24] Бронеавтомобиль "Генерал Марков" был переименован из захваченного кубанцами у большевиков в станице 25 июня (8 июля) Новопокровской бронеавтомобиля "Черный ворон". 24 июля (6 августа) он был поврежден в бою и подорван командой. – Там же. Кн. 1. С. 276, 302.

[25] Павлов пишет о потерях полка за 6 (16) июля: "Потери... за весь день 6 (16) июля были громадны, особенно рот 3-го батальона. 7-я и 9-я роты потеряли около 50 человек каждая, 8-я – около 100, т.е. половину своего состава. Сильно пострадала 4-я рота – 48 человек. В общей сложности полк потерял до 350 человек". – Там же. Кн. 1. С. 290.

[26] По сведениям Павлова потери полка составили до 100 человек. – Там же. Кн. 1. С. 292.

[27] К моменту занятия полком станции Кущевки Павлов пишет о состоянии полка: "От станции Тихорецкой за 7 дней они (марковцы – Р.Г.) проделали лишь 80 верст /…/ Правда, за этот период марковцы понесли большие потери: до 500 человек, т.е. до 35 процентов своего состава. Нужно пополнение, и полк его получил в количестве около 500 человек. Пополнение состояло сплошь из кубанских казаков. Казаки были влиты во все роты и даже в чисто офицерские: 7-ю и 9-ю, составив в них четвертые, "казачьи" взводы. Теперь полк генерала Маркова почти на две трети состоял из кубанцев". – Там же. Кн. 1. С. 293.

[28] Павлов приводит следующую дислокацию полка: "... 3-му батальону, как наиболее сильному офицерским составом, сменить на позициях 1-й и 2-й батальоны, а последним с одним орудием немедленно грузиться в железнодорожный состав. /…/ С ними уехал командир полка (Н.С. Тимановский – Р.Г.) и начальник дивизии (Б.И. Казанович – Р.Г.). В Динской остался отряд под командой полковника Дорошевича: батальон марковцев с двумя орудиями и 2-й конный офицерский полк". – Там же. Кн. 1. С. 296.

[29] Описывая потери полка, Павлов пишет: "Физическое состояние марковцев было чрезвычайно тяжелым. День боя под палящими лучами солнца, без воды, без еды. Подавлено в сильной степени и моральное состояние: неудачные атаки; десятки раненых, оставленных на поле боя, теперь занятого врагом; положение отрезанных от тыла; беспокойство за судьбу сотен раненых, наконец – свою. И в довершение всего – сильно поредевшие ряды рот: за день в двух батальонах выбыло из строя около 300 человек, т.е. почти треть состава". – Там же. Кн. 1. С. 298.

[30] Потери полка за 2 дня боев у Кореновской Павлов оценивает в 500 человек. Ротмистр Дударев упоминается как командующий батальоном (видимо, 1-м), полковник Генерального штаба Хованский убит, по сведениям Павлова, 24 июля (6 августа). – Там же. Кн. 1. С. 300.

[31] Имеется ввиду 3-й батальон: "Оставленный в станице Динской отряд полковника Дорошевича 16 (29) и 17 (30) июля провел в мелких стычках с красными, но 18 (31) июля последние перешли в наступление. Целый день шел бой. 3-й батальон отбивался контратаками, брал пленных, но в конце концов вынужден был отойти за речку Кочати". – Там же. Кн. 1. С. 301.

[32] Подводя итоги боям за предшествующие 12 дней, Павлов оценивал общие потери полка в 800 человек (выбывших из строя). Потери отчасти были восполнены: "...прибывшими пополнениями – двумя партиями добровольцев. Одна из них из города Екатеринослава, в 100 офицеров, была определена как 3-я рота полка, с переводом оставшегося ее состава в 1-ю и 2-ю роты. /.../ Другая партия в 60 офицеров распределена по 7-й и 9-й ротам". – Там же. Кн. 1. С. 304.

[33] С занятием города Офицерский генерала Маркова пехотный полк с Отдельной конной сотней 1-й дивизии и 2-й батареей был назначен в резерв армии (составил гарнизон Екатеринодара, неся караульную и патрульную службы). – Там же. Кн. 1. С. 311.

[34] Павлов пишет о реорганизации полка в августе 1918 г. в Екатеринодаре: "С первых дней пребывания в Екатеринодаре в полку генерала Маркова стали проводиться большие перемены, как в составе, так и в организации. Из него выделялись значительные группы чинов на формирование новых частей: 1. Чины Гвардейского батальона, сначала, как 4-го батальона, а затем – как Сводно-Гвардейского полка, в командование которым вступил полковник Дорошевич, помощник командира Офицерского полка. 2. Гренадеры – в Сводно-Гвардейскую часть. 3. Моряки частью на бронепоезда, частью во флот, который должен возродиться с выходом армии к берегам Азовского и Черного морей. 4. Были выделены офицеры в формирующиеся Кубанские пластунские батальоны, ввиду недостатка офицеров из казаков. 5. Около ста первопоходников были командированы на формирование особой роты при Ставке Командующего армией, для ее охраны и несения почетных караулов. Рота эта получила ту же форму одежды, что и полк генерала Маркова, но с заменой белых кантов и просветов на погонах оранжевыми. Черный и оранжевый – цвета Георгиевской ленты. 6. Наконец, по желанию, стали выделяться чины польского происхождения в Польский отряд. Возрождение свободной Польши было объявлено еще в начале Великой войны, а в революцию 1917 г. в составе Русской армии находился уже целый Польский корпус. С поражением Германии и восстановлением Польши этот отряд уехал на свою родину. В общем из полка было выделено около 400 человек. Но одновременно он и пополнялся добровольцами из южных губерний России, иногородними из освобожденных районов Кубани и отчасти пленными. Кроме того, в полк непрерывно возвращались выздоровевшие от ран. Вступив в Екатеринодар в количестве около 800 штыков, недели через три, полк достиг силы свыше 3000 штыков, не считая чинов разных команд. Полк получил следующую организацию: 1. 3 батальона, теперь уже по 4 роты в каждом. 7-я и 9-я роты остались чисто офицерского состава по 250 человек в каждой. Остальные роты – смешанного состава по 200 с лишним штыков. 2. Полковая пулеметная команда – 12 пулеметов и при ротах пулеметные взводы и 2 пулемета. 3. Конная сотня около 100 коней. 4. Разные вспомогательные отряды. Было получено начало обоза 2-го разряда". – Там же. Кн. 1. С. 313-314.

[35] Павлов пишет о потерях полка за бой 13 (26) сентября: 2-й батальон – 250 человек, 3-й батальон – 100 человек. – Там же. Кн. 1. С. 324.

[36] Потери полка в ходе боя 14 сентября составили около 250 человек. – Там же. Кн. 1. С. 325.

[37] Павлов отмечает прибытие в полк пополнения из 500 офицеров, казаков и добровольцев, после чего роты полка приблизились к составу в 200 штыков. – Там же. Кн. 1. С. 326.

[38] Потери полка в ходе боя 18 сентября (1 октября) оцениваются Павловым примерно в 150 человек. – Там же. Кн. 1. С. 328.

[39] За период с 21 по 30 сентября (4 – 13 октября) Павлов отмечает пополнение полка в 250 человек. – Там же. Кн. 1. С. 329.

[40] Сводно-Гвардейский полк, прибывший в Армавир в начале октября под Екатеринодар в составе около 1000 человек, за бой 2 (15) октября по данным Павлова, потерял не менее половины своего состава, после чего был отправлен на формирование в Екатеринодар. – Там же. Кн. 1. С. 329, 331.

[41] Потери полка за бой 2 (15) октября составили свыше 200 человек. – Там же. Кн. 1. С. 331.

[42] Потери полка при взятии Армавира составили около 300 человек. – Там же. Кн. 1. С. 333.

[43] Оценивая потери полка за время Армавирских боев, Павлов приводит следующее соотношение потерь и пополнения: за все время боев полк потерял до 2000 человек, получил пополнение до 1000 человек и перед Ставропольскими боями имел в своем составе около 1500 человек при числе рот от 40 до 200 человек. – Там же. Кн. 1. С. 335.

[44] Потери полка при взятии горы Недреманной не превысили 50 человек. – Там же. Кн. 1. С. 343.

[45] По оценке Павлова, потери полка за период Ставропольских боев составили до 500 человек, наличный состав рот достигал 30-40 человек и только в некоторых из них он доходил до 100. Там же. Кн. 1. С. 349. За время, проведенное в Екатеринодаре, полк пополнило около 800 человек (из ник 300 офицеров), роты стали численностью около 100, а 7-я и 9-я офицерские роты – свыше 200 человек (общая численность до 1500 человек). – Там же. Кн. 1. С. 350.

[46] Потери полка составили 400 человек. – Там же. Кн. 1. С. 352.

[47] В Спицевском полк получил пополнение количеством около 400 человек из иногородних кубанской области взятых в плен. – Там же. Кн. 1. С. 351.

[48] В ходе боев под селом Медведовским 2-й и 3-й батальон потеряли 200 человек из 500. – Там же. Кн. 1. С. 362.

[49] 1-й батальон 16 (29) декабря потерял около 100 человек (из них 1-я рота – 60). – Там же. Кн. 1. С. 364.

[50] По данным Павлова, к 20 декабря 1918 г. (2 января 1919 г.) полк понес большие потери, в ротах осталось по 20-40 человек. – Там же. Кн. 1. С. 367.

[51] К 21 декабря (3 января) в некоторых ротах полка оставалось около 15 человек, а общая численность доходила до 300 человек. – Там же. Кн. 1. С. 370.

[52] В конце декабря в полк вернулось около 200 человек из числа выздоровевших от ран и обморожений. Кадр полка стал постепенно пополняться пленными и выздоравливающими. До 30 пулеметчиков было переведено учебную пулеметную команду при формирующемся в Ставрополе запасном батальоне полка. – Там же. Кн. 1. С. 372.

ТРЕТИЙ ОФИЦЕРСКИЙ ГЕНЕРАЛА МАРКОВА ПОЛК

Еще в начале июня в Купянске было объявлено о формировании не только 2-го, но и 3-го полка, и сказано, что основным кадром 3-го послужит 9-я Офицерская рота, но к формированию не приступали. 9-я рота продолжала участвовать в боях, неся потери. И только 1 (14) сентября, в первый день наступления на Курск, кадр, пополненный чинами других рот, в составе 60-70 офицеров и солдат выехал в Харьков.

Командиром полка назначен полковник Наумов, его помощником - командир роты капитан Урфалов. Форма одежды - марковская с добавлением к таковой 2-го полка - белого канта к верхнему обрезу рукавов гимнастерки. Полковой флажок - на черном фоне белый Андреевский крест, как и в 1-м полку, но с белой обшивкой но краям.

Полк начал свое формирование, в полном смысле, с азов. Ему не было дано ни одной готовой части, роты ли, пулеметного взвода, как это было со 2-м полком. Первое пополнение в 400 человек состояло сплошь из пленных, и все они были назначены в 1-й батальон, и 12 (25) сентября, когда формирование было перенесено в Курск, полк получил большое пополнение мобилизованными и пленными офицерами и солдатами, что позволило начать формирование 2-го и З-го батальонов и команд.

Со снабжением полка необходимым снаряжением, обозом, лошадьми было еще хуже. В Харькове полковник Наумов напрасно пытался что-либо получить от штаба армии: все было, но отправлялось в другие формирующиеся части, и только с переездом в Курск полк начал получать необходимое. Но не хватало лошадей, двуколок, телег. Роты доведены были до 120-130 штыков; в каждом батальоне одна рота была офицерской. Кадр полка непрерывно пополнялся возвращающимися по выздоровлению от ран и болезней марковцами.

Но формировать полк - не значит только создавать ему известную организацию, снабжать необходимым и даже готовить его части к бою, но и заниматься моральным его становлением: создавать дух, единство боевой доктрины, полное взаимопонимание и взаимное доверие. В этом отношении в полку было большое упущение. Занимались лишь в батальонах, а общего связующего руководства не было. Все, и то лишь в некоторой степени, решалось личным общением среднего и младшего командного состава. Штаб полка был как-то мало чем связанной с полком единицей. В нем шла своя жизнь, отдаленная от готовящегося к боям полка. Один из чинов штаба, поручик, полуинвалид, доброволец-второпоходник, за совершенное им преступление был по приказанию генерала Кутепова расстрелян.

Самостоятельно шла жизнь и подготовка и батальонах, руководимых своими командирами. Занятия велись по их усмотрению, добросовестно, с расчетом закончить подготовку в кратчайший срок. Обращалось серьезное внимание на становление главного - духа. Проводились беседы, особенно с офицерами, почти поголовно из мобилизованных в Курске и его районе. В одном из батальонов командир на первом же занятии указал приблизительно следующее:

"Господа офицеры! Мы ведем борьбу с большевиками и не мне объяснять, почему и зачем. Вы лучше меня знаете, что такое большевизм, коммунизм, рабоче-крестьянская власть, "вся власть Советам" и так далее. Вы испытали их! О борьбе могу одно сказать - она должна быть доведена до полной победы.

Нас, как армию, должно прежде всего интересовать, как вести эту борьбу, как достичь победы. Вы знаете, она ведется с конца 1917 г. Вы знали, читали о гибели Корнилова, Маркова, Дроздовского, о смерти Алексеева; читали и о победах красных армий и прочее. Но тем не менее, вот, мы здесь, в Курске.

Дело в том, что, как сказал наш шеф, генерал Марков: "И с малыми силами можно делать большие дела", и Добровольческая армия их делала".

Далее командир батальона приводил примеры из истории марковцев, говорил о понесенных жертвах и о долге, который они, офицеры, теперь призваны и обязаны выполнить.

Затем было предложено задавать вопросы. И по этим вопросам можно было судить, насколько эти "новые" офицеры не могут постичь высоты духа старых добровольцев. Им казалось, что численной силе должна быть противопоставлена такая же или немного уступающая численно сила, чтобы добиться победы.

Закончил беседу командир так:

- Господа! От нас требуется решительно победить в себе все колебания и страхи. От офицеров - без всякого снисхождения!

В конце сентября полк смотрел генерал Кутепов. Внешний вид был блестящий. Но красоты недостаточно для боя: нужны были пулеметы не на двуколах казенного образца, а на любых тачанках, подводах. Совершенно отсутствовала хотя бы маленькая команда ординарцев-разведчиков.

ПЕРВЫЕ БОИ ПОЛКА

На фронте наступление шло успешно, и кадр молодого полка уже подумывал об участии в нем: в боях быстро пройдут и обучение, и внедрение должного духа и, наконец, пополнение всем необходимым.

Фронт подходил уже к Орлу, на правом фланге дивизии - к Ельцу. Скорей туда, к своим старшим братьям - 1-му и 2-му полкам! И... неожиданно и срочно грузится 2-й батальон, едет на участок к корниловцам и выгружается на станции Становой Колодезь, в 20 верстах не доезжая Орла, где стоял штаб дивизии. На следующий день он выступил в западном направлении. 5 (18) октября высаживается и 3-й батальон.

Что случилось? Почему полк побатальонно отправляется на фронт и притом не на присоединение к своим полкам?

Наступление Добровольческого корпуса не везде шло одинаково успешно. В то время, когда на правом фланге 1-й и 2-й Марковский полки подошли к Ельцу, левее алексеевцы пересекли железную дорогу Елец - Орел, далее влево корниловцы были у Орла, на левом фланге 3-я дивизия значительно отстала. Между корниловцами и 3-й дивизией образовался уступ верст в 20.

Штабу армии было известно, что к западу от Орла, в 60 верстах у города Карачева сосредотачивается ударный кулак в составе Латышской дивизии и кавалерийских частей, но, тем не менее, он не сдерживал наступление корниловцев, а побуждал их взять поскорее Орел. Корниловцы, уже испытывавшие давление слева, продолжали наступление и 1 (14) октября взяли Орел и сразу оказались под ударом не только слева, но и под угрозой обхода. Им в тыл устремились латыши. Из Курска навстречу им высылаются батальоны 3-го Марковского полка.

2 (15) октября 2-й батальон столкнулся с латышами, уже перешедшими на восточный берег Оки южнее Орла. Во встречном бою он не удержался и с потерей четверти своего состава, до 125 человек, отошел. На следующий день он, отбив латышей, перешел в наступление, но дошел лишь до вчерашнего места боя, где подобрал своих многочисленных убитых. Батальон вошел в подчинение командиру 2-го Корниловского полка. Латыши напирали. Положение становилось тяжелым. 5 (18) октября оставлен был Орел.

На фронт вызывается весь 3-й Марковский полк.

7 (20) октября 2 батальона переезжают на станцию Дячье. Полку (два батальона) дан участок от реки Оки до правого фланга 3 дивизии.

9 (22) октября им без одного орудия приказано перейти в наступление в направлении на город Кромы, во фланг обходящему корниловцев противнику.

Морозный день. Колонна шла в образцовом порядке, выслав вперед дозоры. Все шли в полном молчании. О чем думали офицеры и солдаты, идущие в первый для них бой с красными? "Старые" марковцы шли, пытливо присматриваясь к "молодым", волнуясь не за себя, а за них, им еще неизвестных. Они привыкли, что в старых марковских рядах шли с песнями, шутками, уверенно, смело. Образцовый порядок не был показателем надежности. Видно было, как впереди в версте как-то не по-"марковски" шли дозоры.

Там началась стрельба. Батальоны, под артиллерийским огнем развернувшись в боевой порядок, перешли в наступление, один на село Спасское, другой на село Добрыня.

Атака была стремительной, и латышский полк их 1-й бригады стал отходить. Выдохлись пулеметчики, таща пулеметы в лямках, и поздно открыли огонь. В обоих батальонах выбыло из строя 128 человек. Отменно наступала 3-я рота, ее довел до штыкового удара старший унтер-офицер за выбытием офицеров.

В ротах настроение повысилось. Продолжая преследование, полк остановился, не доходя двух верст до Кром, так как у него оказался под ударом левый фланг.

10 (23) октября батальоны перешли в наступление на хутора, расположенные по обоим берегам реки Кромы - один восточнее города, другой западнее; расстояние между ними превышало три версты. Часть хуторов на южном берегу реки была взята легко, но перейти речку смог лишь левый батальон. И опять дальнейшее наступление было остановлено. Кромы оставались незанятыми.

Ночью латыши атаковали левый батальон и принудили его отойти на южный берег. Здесь выказала свою слабость Офицерская рота, но поплатилась лишь потерей подводы с вещами. "Не огорчайтесь! И без вещей можно воевать", - говорили в утешение "старые" марковцы.

11 (24) октября. Приказ: взять город, причем слева обеспечивать фланг будет Конный полк.

Переправы и город были взяты легко и почти без потерь, но удерживать их на фронте до пяти верст невозможно. К этому выводу пришли оба командира батальонов, о чем и сообщили в штаб полка, остававшийся в трех верстах к югу. Никакие убеждения, доказательства и просьбы "приехать и убедиться" не подействовали. "Город удерживать!" Была установлена телефонная связь между штабом и батальонами.

Командирам батальонов пришлось самим решить город не удерживать, но удерживать переправы, однако перед городом держать по две роты в качестве охранения. Шел мелкий холодный дождь. Наблюдение стало хуже. Почва размякла. Из рот тревожные сообщения в связи с приближавшейся ночью. Крестьянин сообщил о готовящемся ночном наступлении латышей. Из штаба полка - приказание: усилить охранение, выслать разведку, полная бдительность и готовность.

- Все уже сделано, - был ответ.

Наступила ночь. На участке 3-го батальона захвачены два пулеметчика и пулемет. Пленные сообщили: наступают части 3-й Латышской бригады, а им было приказано выдвинуться с пулеметами насколько возможно вперед. О наступлении латышей сообщили в штаб, и оттуда приказание - "немедленно прислать пленных".

Донесение от командира 11-й роты, поручика Семенюшкина: "Латыши наступают. Взято 30 в плен. Роты отходят к переправе".

Внезапно телефонная связь с 1-м батальоном прерывается. Там глухо слышна стрельба, и на всем участке взвиваются светящиеся ракеты, тускло видимые сквозь пелену дождя. Неожиданно на переправу 3-го батальона прискакали подводы, пулеметные двуколки 1-го батальона с людьми на них. Они сообщили: красные атаковали переправу и взяли ее; куда отходит батальон, они не знают.

Наконец подходят латыши; пулеметы открыли огонь. Батальон уходит за переправу. Разлетевшиеся на мост латыши скошены огнем Офицерской роты.

Командир батальона решает не задерживаться на хуторе у переправы, а отвести батальон на две версты в Закромский хутор. Сзади Офицерская рота. Настроение у всех нервное. И вдруг, когда латыши заняли хутор и осветили ракетами, роты увидели бегущих на них слева... Они в панике схлынули с дороги. Первой приведена была в порядок Офицерская рота и крутыми мерами. Бегущие оказались не латышами, а чинами 1-го батальона, где-то перешедшими вброд неглубокую и неширокую речку и бежавшими, "куда глаза глядят". Латыши не преследовали. 30 человек пленных латышей, конечно, скрылись.

12 (25) октября. Всю ночь и утро собирался 1-й батальон и, наконец, выяснилось, что потерял он не больше 50 человек; 3-й - всего лишь троих ранеными. Потери ничтожны в обстановке, в которую были поставлены батальоны. Но моральное поражение они испытали огромное.

Из штаба полка проведен телефон в 3-й батальон. Командир полка вызывает к телефону командира батальона.

- Каково настроение в батальоне?

- Начиная с меня, у всех скверное, - был ответ.

- К вам выезжает батарея. четырехорудийная, запасная, 3-й дивизии.

Ее командир, полковник Думбадзе, сам поехал на разведку местности.

Во второй половине дня вправо на участке 1-го батальона латыши перешли в наступление. Полковник Думбадзе это видел и уже установил на позиции свою батарею.

- Ерунда, а не наступление, - сказал он.

Но из штаба полка - приказание отходить. Полковник Думбадзе по телефону передал в штаб: а зачем он здесь? И приказание было отменено; 1-й батальон остановил латышей, а подошедший эскадрон черноморцев атаковал и взял 10 человек в плен без того, чтобы батарея дала хотя бы один выстрел. Вечером батарея была отозвана из полка.

13 (26) октября. Ночь прошла спокойно, с небольшой перестрелкой прошел и день. А вечером, в связи с общей обстановкой, батальоны были отведены к станции Дьячье, оставив перед ней в деревне Зиновьева 6 рот. Подошедший к этому времени 2-й батальон, бывший с корниловцами, остановился в селе Караськово. Оба пункта на северной стороне небольшого притока Оки.

14 (27) октября. Холодно. Уже выпал снег. К станции Дьячье подошел Корниловский полк, который с 3-м Марковским составил отряд под командой помощника начальника Корниловской дивизии полковника Пешня. Отряду дан участок от Оки вдоль ее притока до большой дороги из Фатежа на Орел включительно.

15 (28) октября. С утра латыши перешли в наступление на деревню Зиновьева и село Караськово и заняли их. У Зиновьево бой шел целый день.

Отходить пришлось через речку в аршин глубиною и три шириной, так как мост был под обстрелом. Люди устали, проголодались, вымокли. Командир батальона распорядился, чтобы от каждой роты высылалось по взводу в ближайшие дома. Уже была ночь.

- Вас требует командир полка, - доложил ординарец командиру батальона. Ординарец подвел капитана Павлова к группе.

- Явитесь к начальнику отряда, полковнику Пешня, - сказал полковник Наумов и указал на другую, стоявшую в стороне, группу.

Небольшого роста... и это все, что можно было рассмотреть в темноте.

- Доложите о бое! - Голос звучал слабо, но сухо. Доклад был короткий и сейчас же спокойным, твердым тоном последовало:

- Возьмите деревню обратно. Достаточно ваших четырех рот. Даю на подготовку два часа. О выступлении донесите, - и добавлено:

- В деревне батальон обсушится, отдохнет и будет сыт. Идите. - Подойдя к полковнику Наумову, капитан Павлов не успел сказать слова, как услышал:

- Я не верю в успех атаки!

Круто повернувшись, он пошел к батальону. Это была единственная встреча за время боев командира батальона с командиром полка.

Подготовка к атаке растянулась на три часа. Она была проведена отчаянным налетом в лоб и обходом деревни и встречена короткими очередями 2-3-х пулеметов и десятком-другим ружейных выстрелов. Деревня была взята. Через час раздались на окраине деревни еще несколько выстрелов. Привели двух бывших офицеров - командира красной батареи и его помощника, но не привели батарею - она, услышав выстрелы, ускакала назад. Батальону пришлось ограничиться слабыми трофеями: 3 пулемета, несколько подвод и десяток пленных. Но были и иные: десятки пар обуви, снаряжение и в каждом доме готовый ужин. Всю ночь по деревне выбегали и скрывались в темноте одиночные люди. Пленные говорили, что на деревню наступал батальон латышей и учебная рота, всего до 700 человек. Потери батальона при обороне - до 30 человек, а в атаке - всего лишь двое, причем один из них был ранен штыком в схватке на улице своим же.

С 16 (29) по 21 октября (3 ноября) шли непрерывные бои на всем фронте отряда. Наступали латыши, наступал и отряд. Участок удерживался, и создавалось впечатление, что латыши выдыхались. Но что удивляло марковцев - их батальоны действовали вразбивку и входили в подчинение корниловским начальникам, а не своему командиру полка.

Почему? Что случилось?

Узнали не сразу. Оказалось, командир полка отстранен начальником отряда от командования и вместо него назначен корниловец, поручик Левитов; более того, батальоны корниловцев и марковцев перемешаны, якобы ввиду небоеспособности 3-го полка; оказались сводными даже два батальона, состоящие из двух рот марковцев и двух корниловцев.

На такую комбинацию капитан Павлов ответил: "При таком составе батальона я не могу быть в нем уверен!" И оказался прав: при выполнении одного ночного задания две роты корниловцев оставили батальон.

22 октября (4 ноября) 3-й генерала Маркова полк отводится в резерв в Курск. Было многое, чему радоваться.

***

Много самых разнообразных впечатлений осталось у чинов полка после трехнедельных первых испытаний. Дожди, сырость, слякоть, а потом снег и мороз... ночные и дневные бои, бессонные тревожные ночи, моменты крайней паники и радость удач... смелый и дерзкий враг - латыши, но и некоторое ощущение своей силы... Однако, как знать, что думают и как переживают "молодые" марковцы все это и в особенности отход и оставление Орла?

"Старые" отнеслись ко всему, как к неизбежным на войне явлениям. Оставление Орла? Местный тактический неуспех, который может быть исправлен, и думали, будет исправлен. Но их беспокоило и волновало иное: упущения, недочеты и большие недостатки в руководстве действиями их полка, вскрыть и устранить которые нужно немедленно.

В первые дни эта задача была отвлечена подсчетом понесенных потерь и приемом пополнения. Потери огромны - до 500 человек. Треть полка. Потеряно 2 пулемета, но взято больше. Полученное пополнение в 400 человек позволило довести роты до 80 штыков. Начались занятия, но опять без какого бы то ни было участия штаба полка. Если его участие и не важно в подготовке рот, то оно крайне необходимо в подготовке руководства в бою. Грубые недостатки в минувших боях были совершенно очевидны, и тем не менее, их не пытались объяснить и даже попытаться устранить. Вопросы ставились, но штабом они отводились. Прошедший опыт умышленно не учитывался. В результате между штабом и командирами батальонов не было ни взаимопонимания, ни доверия. Не было и должной связи, за исключением формальной. С тревогой смотрели вперед начальники, несущие на себе ответственность.

ДИВИЗИЯ ГЕНЕРАЛА МАРКОВА

Первая дивизия Добровольческого корпуса после взятия Курска включала в себя уже три корниловских, два марковских, один алексеевский и конный Черономорский полк; формировались 3-й Марковский и 2-й Алексеевский. Она уже действовала по двум отдаленным друг от друга направлениям - через Орел и через Елец. Настало время раздела ее, как было решено раньше, на две дивизии - Корниловскую и Марковскую, и раздел был проведен со взятием Орла.

Генералу Тимановскому было предложено принять Корниловскую как более сильную (3 полка четырехбатальонного состава и большой численности). Он отказался, так как не хотел уходить от марковцев. Но ему не пришлось принять и Марковскую дивизию: два полка стояли под Ельцом, а 3-й - на Орловском направлении. Он назначается временно начальником обороны Курска и получает в свое распоряжение 3-й Марковский полк, отведенный в резерв.

Однако обстановка последующих дней не только не позволила соединить 3-й полк с 1-м и 2-м, но и потребовала вывода на фронт отдельно от них. Дивизия не могла собраться воедино, и генерал Тимановский оказался без своих частей и без дела. Его желание принять командование над 1-м, 2-м и Алексеевским полками удовлетворено не было: ими, как отрядом, уже с середины сентября, успешно командовал генерал Третьяков. Генерал Тимановский грузит в свой поезд раненых и больных марковцев, лежащих в Курске, едет в Белгород и там ждет.

Дивизии не скоро удалось собраться, хотя все ее составные части и были готовы: три полка, инженерная рота, артиллерийская бригада и даже была санитарная летучка имени генерала Маркова. Она могла быть веской силой, но по ряду причин, от нее независящих, собраться и стать ею не могла. Не могла она присоединить к себе и одну батарею, остававшуюся с корниловцами.

О ней нужно рассказать особо. При наступлении на Курск она в составе двух орудий была придана корниловцам. Ее разведчики захватили одно орудие и поставили в строй. В Курске она получила 4-е орудие. При наступлении в Орловском направлении опять атакой разведчиков взяли два орудия и тоже поставили в строй, став шестиорудийной. При дальнейшем наступлении с корниловцами она своим огнем разметала красных, и в результате боя был взят в плен штаб 55-й стрелковой дивизии во главе с начальником, бывшим генералом Станкевичем, братом генерала Станкевича, начальника 1-й дивизии в Донбассе, умершего от тифа. Подбила бронепоезд красных. Затем, однажды, по инициативе командира батареи, полковника Изенбека, разведчиками батареи и корниловскими был проведен налет и захвачена четырехорудийная батарея не только в полной упряжке, но и с полным составом чинов. Батарея стала десятиорудийной, однако через несколько дней передав два орудия в Корниловскую артиллерийскую бригаду.

Успешное действие батареи обязано и корниловским частям, и ее собственному составу. Среди марковцев батарея называлась "детским садом", потому что состояла исключительно из молодежи, частично из той юнкерской, которая прибыла в Добровольческую армию в конце 1917 г. в Новочеркасск, потом произведенной в офицеры. Молодежь была в этой запасной батарее для усовершенствования и расширения знаний, приобретения навыков в стрельбе. Насколько она усвоила необходимые для офицера артиллериста знания, например, "построение веера", неизвестно, но в бою "детский сад" показал себя отлично.

БОИ ЗА ЕЛЕЦ

До марковцев не доходили сведения о положении на других фронтах и даже на отдельных участках дивизии. Оставление Орла, и корпусом генерала Шкуро Воронежа им известно не было. Они знали лишь об усилении красных у Ельца и считали, если наступление их неизбежно, то лучше предупредить его контрнаступлением. Кроме того, недалек город, и он тянет к себе.

И действительно, после четырехдневного затишья 5 (18) октября 2-й полк переходит в наступление, и 8 (21) октября, после тяжелого боя (на одном из участков с отрядом матросов в 600 человек), отбрасывают красных на северный берег Сосны, правым своим флангом заняв станцию Талица-Елецкая на линии Грязи-Елец. Полк растянулся вдоль реки, имея вправо и в тылу по реке Дон слабые кавалерийские части Землянского отряда, а влево - разрыв до слободы Чернава в 10 верст, никем не занятый.

В эти же дни у 1-го полка...

5 (18) октября генерал Третьяков собирает старших начальников и объявляет им о наступлении с целью разбить сосредотачивающихся перед полком красных и затем совместно со 2-м полком взять Елец. Объясняет план операции и назначает ее начало на следующий день, 6 (19) октября. Но еще не закончилось собрание, как поступает сообщение: красные взяли слободу Чернава. Наступление откладывается на день с тем, чтобы батальон алексеевцев с поддержкой 1 батальона марковцев восстановил положение.

6 (19) октября Чернава взята, и с наступлением ночи 1-й полк стал занимать исходное для наступления положении под начавшимся дождем. 1-й батальон и батальон алексеевцев сосредоточились у Чернавы, 2-й батальон шел 12 верст из Преображенского в Рахманино к 3-му батальону. Частям выдается провизия на целый день; транспорт с огнеприпасами из Ливен растянулся, и несколько подвод безнадежно застряли. Дождь испортил дороги, хотя и перестал лить.

Задача: от Чернавы двум батальонам при двух орудиях при каждом разбить противника и занять села Афанасьевка и Хмельное; двум другим с 6-ю орудиями от села Рахманино выдвинуться на север к железной дороге, затем, свернув на восток, прийти в Афанасьевку, которая к тому времени должна быть взята батальоном алексеевцев. Этим батальонам предстоял рейд по расположению красных не менее 35 верст. Команда пеших разведчиков переходит в Чернаву в резерв, а комендантская рота с конной сотней обеспечивает тридцативерстный фронт, до сего занимаемый тремя батальонами.

7 (20) октября приступили к выполнению задачи. 2-й и 3-й батальоны под командой полковника Блейша рассеивают охранение противника и вклиниваются в его расположение. Влево в трех верстах в деревни Лески взят целиком батальон в 300 штыков. Донесения разведчиков серьезны: впереди село Троицкое занято большими силами; со станции Рассошная проехали к Ельцу два пустых состава, а от нее отправились к деревням по ту сторону железной дороги две колонны; по словам крестьянина, на станции Шатилово красные выгрузились из двух составов и ушли в направлении Чернавы.

Чтобы не ввязываться в серьезный бой у села Троицкое, батальоны сворачивают на восток. Они идут по тылу противника, встречая слабое сопротивлении. Но село Черник им пришлось брать с боем. Взяты сотни в плен, которых отправили на юг с подъехавшими с линии реки Чернавка разъездами конной сотни.

Не задерживаясь в селе, пройдя версты 3-4, батальоны вдруг остановились, а две роты пошли назад. Оказалось, красные охватили отставшие подводы со снарядами и их прикрытие. Но возвращение рот было неожиданным для красных; снова было взято 300 пленных, 6 пулеметов, 20 повозок и 3 походных кухни с готовым обедом, и освобождены свои подводы. Роты позволили себе короткий отдых. Потом их спрашивали, зачем они ходили назад? Отвечали: "чтобы пообедать". Батальоны, не ожидая возвращения рот, пошли дальше и встретили сильное сопротивление у деревни Бараново, но и здесь красные были сбиты: большая их часть стала отходить на юг, меньшая - к северо-востоку на Афанасьевку, находящуюся всего в 10 верстах. Наступал вечер. Силы измотаны. Скорей к цели. Но в том направлении, куда отступила большая часть красных, слышна орудийная стрельба. Нужно идти на выстрелы.

Батальоны выходят на большую дорогу из Чернавы на Елец. Полная тишина. Ночь. Связываются с алексеевцами, стоящими южнее. Связываются с генералом Третьяковым. Приказано занять Афанасьевку. Дошли, не встретив противника, а через короткое время в село входила и колонна красных. Не потеряв еще инерции движения, марковцы в темноте смяли эту колонну, захватив еще до 300 пленных и несколько пулеметов. И только теперь настал час отдыха после 17 часов похода с боем.

Полк выполнил задачу, хотя и не вполне по плану. Батальон алексеевцев, занявший днем село Афанасьевка, атакованный пехотой и кавалерией, вынужден был отойти к Чернаве в очень тяжелых условиях, едва не потеряв два орудия, командир которых, поручик Плотников, спасая их, был убит.

Марковцы понесли небольшие потери - до 150 человек; серьезны они были у алексеевцев. Обидные потери понесли артиллеристы: нагонявшие свою батарею капитан Князев и поручик Грачев с несколькими солдатами, за исключением одного, успевшего перескочить плетень, были зарублены наскочившей красной кавалерией. Ночью убитые были привезены в Чернаву спасшимся солдатом.

Казалось, красным нанесено серьезное поражение: одними пленными они потеряли свыше 1000 человек из частей 3-й и 42-й стрелковых дивизий, много пулеметов. Казалось, теперь будет занят и Елец. И 1-му полку дается приказ атаковать город, с востока на него будет наступать 2-й полк. Батальон алексеевцев, заняв село Черник, будет обеспечивать наступление слева; два взвода команды разведчиков - обеспечивать тыл батальонов у села Афанасьевка.

***

8 (21) октября. Выпал туман. Подъем до рассвета. 1-й батальон наступает из села Хмелевое. На его пути глубокий овраг с речкой Варголь, за которой позиция красных. С большими усилиями овраг перейден. Красные атакуют справа из леска; атака отбита, лес занят. К востоку, может быть, верстах в пяти слышен сильный бой - там наступает 2-й полк. Батальон приближается к самому городу. До него две-три версты. По батальону бьют тяжелые и легкие батареи. Отбивается сильная контратака. Батальон на окраине, но справа угрожают красные, а влево нет связи с 3-м батальоном. Время идет...

3-й батальон выступил из Афанасьевки по дороге южнее железной; сбивает красных с позиций по речке Варголь. Город близко, но доносят: в тылу - красные. Он поворачивает назад и во встречном бою наталкивается на крайне упорное сопротивление. Встречные контрудары. Взяты в плен матросы Балтийского флота из отряда в 500-600 штыков. Сбить не удается, тем более что красные на фланге, и пули летят в тыл со стороны Ельца. Наступила ночь. При таком положении остается одно - отходить в единственном свободном направлении, к югу. 1-й батальон, не дождавшись у города 3-го, с наступлением ночи тоже стал отходить.

Наступление 2-го батальона. Ему дана задача: по большой дороге из Чернавы на Елец обойти город с северо-запада, чем содействовать 1-му и 3-му батальонам во взятии города. Задача рискованная: он углубится в расположение противника и при атаке города будет иметь его в тылу. Батальону придается четырехорудийная 1-я батарея.

В тумане батальон сбивает заставу противника на железнодорожном переезде у станции Казаки. Идет дальше. Туман быстро исчезает, и под лучами восходящего солнца открывается четкая панорама: хутора, волнистый рельеф, вправо виден Елец и всюду цепи противника, высыпавшие из хуторов и спешившие собраться у дороги. Но быстрое движение батальона мешает им. У села Казаки красные оказали первое сопротивление, были сбиты и отошли на север. А дорога уже круто свернула на восток, затем на юго-восток, на город. Оставив роту в селе Казаки, батальон шел дальше.

В сиянии яркого осеннего солнца перед батальоном представилась картина: Елец, железнодорожная станция, мечущиеся по ней тревожно гудящие паровозы, уходящие на север составы, скачущие по полям подводы... Огонь батареи прекратил движение поездов. Цель близка. Путь батальону открыт. Но... прискакал ординарец с донесением: красные большими силами наступают на село Казаки. Туда поскакала батарея. Остановить красных не удалось: село ими взято и дорога, по которой шел батальон, перерезана. Продолжать наступление на Елец, имея в тылу противника? Но кого можно встретить в городе? Связи с другими батальонами нет, и батальон начинает отходить, стремясь выйти на большую дорогу. Он идет, сдерживая красных справа, его обоз и батареи по полевым дорожкам и прямо по полю. Переход через овражистое русло реки Варголь. Выдержит ли мостик тяжелые орудия? Красные напирают. Потери растут, все подводы и даже пулеметные тачанки наполнены ранеными. Батальон отбился и вышел на большую дорогу. Пройдено 8 верст, когда казалось - "конец".

Справа идет колонна кавалерии красных, но что впереди? Видно полотно железной дороги, видна на нем цепь. Чья? Вперед скачут ординарцы и... их встречают огнем. Но может быть "своя своих не познаша"? Цепь встает и идет навстречу батальону, огромная, густая. Две головные роты батальона рассыпаются в цепь, другие - в арьергарде, за которым следует противник. А батарея? Она становится на позицию и открывает огонь бизантными гранатами. 4 орудия по 12 снарядов на орудие - 48 гранат в течение 1-2 минут. Роты двинулись вперед. А на полотне - другая цепь, и снова огонь батареи по узкому месту, чтобы пробить брешь. Красные разметаны. Роты на полотне железной дороги повернули свой фронт - одна, в одну сторону, другая - в другую, прикрыв дорогу, по которой на рысях скакали подводы, батарея... под обстрелом с двух сторон. Раненые и убитые среди раненых; батарея теряет 6 лошадей, два человека убиты и 4 ранены. Переехав полотно, батарея снова открывает огонь. Бой прекращается уже ночью, когда отошли все роты.

До села Афанасьевка оставалось 3-4 версты. Но кто в нем? Посланные верховые сообщили: подходит чья-то колонна с запада. Батальон обходит село с востока. Сзади начался бой; вероятно, красные столкнулись друг с другом. В полночь батальон остановился в деревне Короткая, войдя, наконец, в связь с полком.

***

Ход событий минувшего дня стал ясен. Когда с утра батальоны полка перешли в наступление на город, резервы красных, стоявшие западнее, также перешли в наступление. Они у села Черник потеснили батальон алексеевцев, а у села Афанасьевки обрушились на два взвода команды разведчиков, которые с потерей 60 человек из ста отошли к югу. Красные, оставив часть сил у села, потом встретивших отходивший 2-й батальон отрядом матросов, следовали за 3-м батальоном и ударили ему в тыл. Два дня боя и проделанные 60 верст изморили полк. Потери его доходили до 400 человек.

9 (22) октября красные стремились развить свой успех. На село Хмелевое наступали матросы, но, не взяв его, направились к Ельцу. К концу дня все батальоны полка отошли почти к самой слободе Чернава.

10 (23) октября снова наступали красные. Их отбрасывали контратаками на версты.

В эти дни ночами выпадал густой туман, державшийся долгие часы. Отчасти из-за него не замечались движения частей противника, но главным образом, потому, что при полку не было его конной сотни, оставленной для наблюдения тридцативерстного участка к западу. Полная неудача атаки Ельца объяснялась этим.

Но на Елец наступал и 2-й полк. Положение у него сложилось такое: он был в 20 верстах восточнее 1-го и должен держать 2 роты в обеспечении своего правого фланга на станции Талица и две роты в обеспечении левого. Наступать он мог лишь 9-ю ротами - силами слабыми.

8(21)-го числа, когда 1-й полк наступал на город, 2-й отбросил перешедших в наступление красных с южного берега реки Сосна и подошел к городу на 4-5 верст.

9 (22) октября, когда 1-й полк отбивался от красных, уже отойдя от города, 2-й с боем перешел реку Сосна. Левый его фланг южнее города встретил упорное сопротивление матросов; центр подошел к городу, но, оказавшись под ударом слева, остановился; правый фланг серьезного сопротивления не встретил. Но туман. Части полка растянулись веером, связь затруднительна.

Пулеметный взвод подпрапорщика Сербинова, которому дана задача обеспечивать правый фланг, подъезжает к группе домов. Из дома выходит красноармеец и спрашивает: "Какого полка?" Ему отвечают - "Второго". "Ничего не понимаю! Все бегут. Говорят, белые вышли в тыл", - говорит он и идет в дом, а за ним Сербинов с двумя своими. В комнате несколько человек. Выходивший из дома берет телефонную трубку, кому-то докладывает о положении, а затем, выслушав что-то и обернувшись, сказал: "Приказано сдерживать белых! На помощь приходит 61-я дивизия". Только теперь пулеметчики заявили, кто они, и, забрав телефон и пленных, вернулись в расположение своих частей".

Туман исчезал, и по мере того, как увеличивалась видимость, усиливалась пулеметная, ружейная и артиллерийская стрельба. Все яснее становилась угроза левому флангу полка со стороны матросов. Совершать перегруппировку рот нет возможности. Приказано держаться до вечера и отойти за реку, удерживая за собой переправы.

10 (23) октября, усилив свой левый фланг, полк снова перешел в наступление. На левом фланге под ударом "в штыки" матросы стали отходить и остановились на подготовленной и занятой их резервами позиции. (Подошел их отряд, бывший против 1-го полка). Центр полка опять у города, который защищают 2-3 коммунистических полка; им взята товарная станции, но он наталкивается на баррикады. На правом фланге, где теперь было меньше сил, цепи полка внезапно встретились с наступающей массой красных (бригада 42-й стрелковой дивизии), которая с "ура" двинулась вперед, но залегла под огнем.

Туман рассеивался. Гремели тяжелые и легкие батареи красных. Марковцы ожидают атаку противника. И, редкое явление, снимают свои пулеметы с тачанок и ставят на землю.

В наступление перешли матросы. Их теперь едва ли не 1000 штыков. Идут планомерно, перебежками с охватом левого фланга. Марковцы стали отбегать. Подлетевший на поддержку пулемет на тачанке замолк: 2 пулеметчика убито, перебиты и лошади.

Приказ: отходим за реку. Матросы на плечах полка перешли реку. Со станции Талица снимаются 2 роты на поддержку.

11 (24) - 12 (25) - 13 (26) октября. Выпал первый снег, туман. Красные стремятся развить успех. Тяжелые бои у деревень Пушкарное, Козинка и села Голубовка. Отчаянно отбиваются марковцы, бросаются в контратаки. Не выдерживают против матросов, грозные цепи которых шли с диким ревом, но быстро собираются, контратакуют, и не выдерживают уже матросы, бегут, ища спасения за рекой. В полку большие потери. Ранены командир полка, полковник Морозов, полковник Кудревич. В командование полком вступает капитан Образцов. В это время подходит к полку в составе 150 офицеров сформировавшаяся 1-я Офицерская рота.

Положение для полка создавалось угрожающее: красные уже в тылу, на пути к Касторной. Ночами полк побатальонно отводится в слободу Чернава, не к югу, а к запалу.

А у Чернавы в эти дни, с утра, в тумане непрерывные стычки трех батальонов 1-го полка и батальона алексеевцев с наступающими красными, которых всегда к концу дня отбрасывали. 1-й батальон полка, получивший задачу провести рейд по ближайшему тылу противника, из-за густого тумана не выполнил приказания. Капитан Попов получил повторное приказание. Под утро батальон с двумя орудиями скрывается в тумане, рассеивает охранение противника и его части в хуторах. В деревне Бараново он разметывает строящиеся части противника, берет пленных, часть обоза, в полном составе оркестр музыки, флаг кавалерийской бригады. Батальону дается короткий отдых. Играет захваченный оркестр. Часа через два батальон выступает дальше, отправив трофеи и пленных в Чернаву. Он сворачивает направо, идет на Афанасьевку. Мелкие стычки, более серьезные - с кавалерией. Только во второй половине дня несколько рассеялся туман. Из Афанасьевки красные бежали. Батальон в тылу у красных, почти в 10 верстах от их передовой линии.

Наступает ночь, и снова находит туман. Батальон расположен тесно: он сам весь в охранении на все четыре стороны. Всю ночь на него нарывались всадники, группы красных. Их запирали в сараи; их сотни. Говорят, их части разбегаются. А утром в тумане батальон тронулся назад приблизительно той же дорогой. Ему на этот раз пришлось столкнуться с развернувшейся в бою пехотой. Взятых в плен он оставил в сараях. Батальон благополучно присоединился к полку.

***

О моральном состоянии частей советской 42-й стрелковой дивизии дал интересные показания один из взятых в плен краскомов.

Под Ельцом дивизия была укомплектована до полного состава и готовилась к переходу в наступление. Комиссары и краскомы в ежедневных беседах с красноармейцами убеждали их в скорой и неизбежной победе над белыми и близком конце войны. Один из доводов - малочисленность белых, несущих большие потери, восполнить которые они не могут, так как никто не хочет служить в Белой армии, в то время как силы Красной непрерывно растут. Настроение красных, казалось, становилось бодрее. Но стоило только "чернопогонникам" начать наступление, как моментально пропадала бодрость, и охватывала паника. Белые, казалось, были всюду. Роты и батальоны быстро рассеивались или сдавались. Пополнение прибывало непрерывно, но и оно заражалось страхом. Начальство принуждено было принимать суровые меры и включать в полки свежие батальоны из тыла взамен рассеявшихся.

Если начальству удавалось заставить свои части драться, то эти части несли всегда огромные потери. Быть раненым для красноармейца - желанный выход из бессмысленной для него войны. Сам пленный краском признавался, что воевал поневоле, чувствовал свою беспомощность, так как дерзкие по смелости действия "чернопогонников" парализовали его ум и волю.

Ну а марковцы? Они держались, несмотря на неделю отчаянных боев, несмотря на значительно уменьшившуюся численность, несмотря на сокращение часов, когда могли отдохнуть. Прошло теплое и сухое время, когда в боях и в охранении можно полежать на земле. Теперь на нее, мокрую и холодную, не ляжешь. Плохо стало и с подвозом пищи - части всегда в движении. Сутками до них не могли добраться кухни с хлебом, а когда добирались, бойцы были рады и месиву в кухне, и черствому, промокшему хлебу. Как отлично не были расположены к белым крестьяне, но что они могли дать?

Моральное состояние? Оно уже не было прежним. О наступлении на Москву не говорили и не думали. Но настроение было крепко на том градусе, который требовался, чтобы сдерживать противника, не считаясь с его и своими силами.

ОПЯТЬ ОБОРОНА ЛИВЕН

Бои не прерывались ни на один день.

12 (25) октября красные повели наступление на Ливны, на левый фланг 1-го полка, где стояла лишь комендантская рота в 250 штыков и отчасти Конная сотня. Наступление велось большими силами, но вяло: сдерживал туман и, очевидно, угроза удара во фланг со стороны алексеевцев.

13 (26) октября к комендантской роте спешила на помощь команда разведчиков, и прискакал полковник Блейш. Он сказал: "Дальше ни шагу!", и сам вступил в руководство боем.

В этот день все батальоны полка вели бои у Чернавы, и только ночью был снят 2-й батальон, получивший приказание срочно идти вдоль реки Чернавки для удара в левый фланг и тыл наступающему на Ливны противнику.

14 (27) октября. Перед рассветом батальон проходит села Пречистенское и Гниловоды и у села Преображенское встречается с колонной красных, отбрасывает ее на север за речку, но тотчас же вынужден вступить в бой с другой колонной, занявшей пройденные им Гниловоды.

Положение на фронте полка грозное. Отбив на рассвете атаку красных перед Чернавой, 1-й батальон по вызову спешит теперь выполнить задачу 2-го. Но и он встречает третью колонну противника у Пречистенского и с боем занимает село.

15 (28) октября на рассвете, когда красные начали наступление, он, не принимая боя, выступил под артиллерийским обстрелом для выполнения поставленной ему задачи и под огнем проходит у села Гниловоды, где вел бой 2-й батальон. После полудня он пришел к деревни Прилепы. Ему слышен бой в сторону Ливен обстановка совершенно неизвестна. Но наступающие на город красные уже знают об угрозе их тылу и начинают отходить, принимают в сторону, теряют порядок, бегут. Их преследуют комендантская рота, команда разведчиков, конная сотня и частично 1-й батальон, начавший только разбираться в обстановке. До 600 человек из бригады 3-й стрелковой дивизии было взято в плен.

За три дня боя комендантская рота под командой капитана Шевченко и руководством полковника Блейша отошла на 12-15 верст, оказывая упорное сопротивление. Из 250 штыков она потеряла 117.

Оставшийся один у Гниловод 2-й батальон с трудом отбивался, будучи охваченным кавалерией. Его выручил 3-й батальон, подошедший от Чернавы. Но оба они вынуждены были отходить под давлением трех колонн противника: 2-й - в Козьмодемьянское, 3-й - в Хмелевое. Преследование 3-го батальона пехотой и кавалерией велось без перерыва, ночью он был окружен и атакован в деревне. Его выручил 2-й батальон. Едва 100 штыков перешли с ним в Козьмодемьянское.

Фронт марковцев прорван.

***

Батальоны 1-го полка уходили из Чернавы, когда туда стягивался 2-й полк.

14 (27) октября в слободу пришел головной батальон и сразу же занял позицию на северной окраине. Батальон алексеевцев немедленно ушел на юг для обеспечения тыла: красные наступали на юг вдоль восточного берега реки Олым.

Теперь снова фронт отряда генерала Третьякова шел от станции Касторная, на которой стояла Марковская инженерная рота с двумя орудиями, на север вдоль реки Олым до слободы Чернава, откуда сворачивал на запад до пересечения железной дороги от Ливен на Верховье - фронт протяжением до 100 верст.

Слобода Чернава делилась рекой Сосной на две части - восточную и западную; западная - притоком Сосны, Чернавкой - на северную и южную. Позицию батальона 2-го полка пересекала Чернавка.

15 (28) октября красные перешли из леса в наступление на правый фланг батальона. На ровном голом поле они, понеся большие потери, отхлынули назад. Усилив артиллерийский огонь, атаковали снова; пехота залегла, но из леса вынеслась лава кавалерии. Она достигла окраины слободы, за нею ринулась пехота. Стоявшая на правом фланге Офицерская рота оказалась отрезанной от моста. Часть ее пробилась, часть успела перейти топкую речку, но 50 офицеров были частью убиты, частью пропали без вести.

Контратакой, проведенной вброд через речку, положение было восстановлено. Батальон потерял до 125 человек.

16 (29) октября ожидалось снова наступление на батальон с охватом левого фланга, но его не было: красным пришлось бы идти по телам своих раненых и убитых, продолжавших лежать на поле.

Они пошли с востока на два батальона, отошедших к слободе после ряда столкновений с противником, пытавшимся преградить им путь отхода. Красные ворвались в слободу, ее восточную часть, но им удалось захватить только часть ее и несколько рот оттеснить к югу верст на 5-6 к переправе у деревни Бутырки, которую роты удержали за собой.

17 (30) октября, сверх ожиданий, противник оставался пассивен. "Затишье перед бурей", и ожидаемая буря сжимала сердца. С рвением поспешно все чистили винтовки, пулеметы, орудия, подковывали лошадей.

Крестьяне говорили: красные обходят слободу с запада. Вывод: 1-й полк отошел. Очень тревожно. И только вечером - приказание: с наступлением ночи полк оставляет слободу и в двое суток должен перейти на станцию Касторная. 60 верст!

Приказание потрясло всех. Что это? Отступление? Мысль отказывалась верить...

ОТХОД

Положение Добровольческого корпуса было критическим. Красное командование поставило задачей разгромить его, захватив в клещи с запада ударной группой, с востока - конным корпусом Буденного. Наступление последнего шло весьма успешно. Генерал Шкуро отступал перед главными подавляющими силами красной конницы. От него была взята Терская дивизия, отправленная на подавление разрастающегося в тылу восстания Махно. Буденный подходил к станции Касторная, находящейся более чем в 50 верстах к югу от правого фланга марковцев. Эта угроза заставила генерала Третьякова быстро отвести туда 2-й полк.

***

В ночь на 18 (31) октября 2-й полк, потерявший в боях у Ельца и Чернавы до 500 человек, шел двумя колоннами: батальоны - вдоль реки Олым, а артиллерия с обозами - несколько западнее. На восточном берегу реки были красные. Батальон алексеевцев, стоявший в обеспечении тыла, ушел на присоединение к своему полку.

Скверная погода, тяжелые дороги, многочисленные овраги тормозили движение. В орудия и подводы приходилось "впрягаться" людям. И только к концу третьего дня на станцию пришел один батальон, и на четвертый - весь полк. Инженерная рота и орудия при ней уже обстреливали приближавшиеся с севера разъезды кавалерийских частей противника.

Красные активны на всем фронте отряда. Приказано: 2-му полку удерживать район станции Касторная во что бы то ни стало; 1-му полку - сдерживать противника на фронте от деревни Веселая на реку Олым до села Козьмодемьянское, выслав один батальон в село Никольское на реке Олым, в 20 верстах к северу от Касторной; Алексеевскому полку - удерживать район Ливен. Полосы отхода: 1-го полка - между рекой Олым и рекой Кшенева; алексеевцев - между рекой Кшенева и рекой Тим по обе стороны железной дороги Мармыжи - Ливны.

17 (30) октября. 1-й батальон 1-го полка после крупного успеха к северу от Ливен был поражен неожиданным для него приказанием идти в село Никольское, куда он пришел на четвертый день и через которое только что прошел 2-й полк; 2-й батальон полка выступил вправо для занятия участка от деревни Веселая до реки Сосны; 3-й батальон с командами оставался в селе Козьмодемьянское.

2-й батальон, выступив, скоро столкнулся с колонной красной пехоты, идущей на юг. Он ее разметал и тут же узнал, что другая колонна уже прошла. Батальон последовал за ней и у деревни Липовчик разметал и ее. Переночевав, он тронулся к деревне Веселая, которая оказалась уже занятой противником. Две роты повели наступление и скоро отбросили красных за Олым. Но в это время в тылу батальона разворачивалась еще одна колонна красной пехоты, пришедшая с севера. Завязался настолько серьезный бой, что пришлось вызвать из Веселой на помощь ведущим бой двум ротам сначала одну роту, затем и другую. Красные, отошедшие за реку, снова занимают деревню.

Только благодаря исключительной поддержке славной 1-й батареи красные оттеснены, и батальон мог пройти к деревне Липовчик. Но там уже красные. Не рискуя атаковать ее, когда за ним вплотную следует противник, батальон поворачивает на юг в село Круглое, куда приходит ночью. Но и здесь отдохнуть после тридцативерстного перехода не удалось: красные перешли Олым южнее деревни Веселая и были вблизи от него. Видя, что теперь задачу, данную батальону, не выполнить, командир батальона, капитан Марченко, отводит его к западу в деревню Парные Колодцы, ближе к 3-му батальону, с которым, как и со штабом полка, он давно уже потерял связь.

19 октября (1 ноября) прошло спокойно, и батальон немного отдохнул.

20 октября (2 ноября) красные взяли Ливны. Алексеевцы и 3-й батальон отошли к югу. Фронт отряда значительно выровнялся и сократился. 2-му батальону приказано взять Круглое, в котором он был позавчера.

В селе красных не оказалось, но не успели выставить охранение, как новое приказание: выбить противника из Парных Колодцев, которые он только что оставил. Едва батальон собрался выступать, как противник повел энергичное наступление. Пришлось отбивать его в течение долгих часов и уже экономить снаряды. Тем не менее, красные взять села не смогли. Наступила ночь. Что делать батальону? Выполнять с многочасовым опозданием приказание? Связь со штабом полка порвалась. Противник с трех сторон. Капитан Марченко решает отвести батальон к югу в деревню Трубицыно.

Как будто, в ней никого. Батарея, обоз и раненые подходят к деревне. И вдруг налетает лава. Батарейные пулеметы открыли огонь; подбежала рота. Красные скрылись в темноте, успев, однако, зарубить трех человек. Деревня в яме, оставаться в ней нельзя. И как раз приказание: батальону перейти в село Навесное, где его ждет транспорт со снарядами. Придя туда, батальон чувствовал себя очень тревожно. А с утра, 21 октября (3 ноября), в течение всего дня отбивал красных с двух сторон.

Наступила ночь. Охранение на три стороны. Уже за полночь. И вдруг красные атаковали. Сопротивления им почти не было. В полном беспорядке, рассыпавшись, перемешавшись, марковцы выскакивали из села. Батарея вылетела через дворы. Переехав ложбину, она дала несколько выстрелов и явилась центром, куда стали собираться все. Батальон отошел на три версты к западу. Не оказалось целиком 5-й роты. Она отрезана, ее нужно спасти, и временно командующий батальоном капитан Алабовский ведет его обратно в Навесное. Красные тоже застигнуты врасплох. Взято до ста человек в плен, два пулемета, отбиты подводы со снарядами и… нашлась 5-я рота. Общее оживление и радость. В батальоне пропало без вести всего 25 человек.

22 октября (4 ноября). Не пришлось и часа на сон, как получено приказание отойти к югу в село Гатище, а там ждало новое - пepeйти в деревню Юрская. Остаток дня прошел спокойно, но ночь?

Эта ночь была не совсем обычной: в северном направлении слышалась ружейная стрельба. "Наши в тылу у красных?" Но приехавшая из штаба полка связь сообщила: это ведут бои крестьяне, не желающие оставаться у красных и пробивающиеся к Добровольческой армии, и приказание из штаба - иметь это в виду и не обстрелять их. Сообщено было еще, что за минувшие дни 3-й батальон с комендантской ротой и командой разведчиков в тяжелых боях сдерживали красных; в одном из них нанесли им огромные потери, но и сами понесли немалые. Пришлось оказывать помощь и алексеевцам.

***

Крестьяне пробирались на юг одиночно и группами, иные в сотни человек. Сколько их? 3-й батальон ими пополнял свои потери. На 1-й батальон, стоявший у реки Олым, за трое суток вышло около 400 человек. Они не просто уходили, а для того, чтобы бороться со своими врагами. Они просили зачислить их в ряды, дать оружие. Но включали только по числу имеющихся винтовок. Очень грустно было отказывать. "Почему не проведена своевременно мобилизация?" - говорили марковцы, - "Красные ее проводили в прифронтовой полосе. А как нам нужно было бы пополнение и, тем более, такое верное".

23 октября (5 ноября). Всю ночь в расположение 2-го батальона пробирались крестьяне. Всю ночь он провел в напряженном состоянии, на холоде, голодный. А утром красные наступали.

Атаку начал полк кавалерии, за ней последовали атаки пехоты с севера и востока. К вечеру кавалерия повисла с юга. Снова нет связи со штабом полка. Наступила ночь. Нервы у всех натянуты до предела - нужно быть в полной готовности. Холодно. Не выдержит батальон ночной атаки... и он отводится к западу, к реке Кшенева, в село Ольшанка, в тыл 3-му батальону.

Всего 10 верст прошел 2-й батальон, но лошади едва тянули тачанки, орудия. Придя в село, все уснули как убитые.

Донесение об отходе батальона было передано в штаб полка через офицера-артиллериста, а вернулся он с приказанием батальону взять село Юрское.

Выдержка из "Истории Марковской артиллерийской бригады":

"Впервые приказание штаба было подвергнуто в батарее (среди офицеров) беспощадной критике. Действия штаба полка казались непонятными ни с какой точки зрения. Не говоря о крайней утомленности людей, к тому же совершенно раздетых, без обуви, не получавших в течение трех дней горячей пищи, наступление было полной бессмыслицей из-за отсутствия снарядов и патронов, из-за отсутствия сколько-нибудь целесообразной идеи. Получивши боевой приказ, офицер обратился к адъютанту с просьбой указать, в чем заключается главная цель данного наступления, вообще - достижение каких целей возложено на батальон. В ответ на это было получено заявление: "Одна цель - воевать!"

Когда офицер передал приказание и весь разговор командиру батальона, тот немедленно поехал в штаб сам и вернулся с транспортом снарядов и патронов, с частью команды пеших разведчиков и... с тем же приказанием. В батальоне объявлен подъем.

Свыше 400 крестьян, прошедших через расположение красных, смотрели на строившийся батальон в 350 штыков. Смотрели на них и марковцы. "Ведь это целый батальон готовых бойцов!"

24 октября (6 ноября). Батальон двинулся, вяло разворачивался, вяло атаковал противника на переправе и к полудню пришел в село Юрское. Красные из него ушли к югу.

25 октября (7 ноября). Ночь прошла крайне тревожно: можно было ожидать красных со всех сторон. Но только в полдень они начали наступать и до вечера не могли взять села. Наступила опять ночь. Состояние жуткое. На взмыленном коне прискакал ординарец (он едва не попал в руки красной кавалерии) с приказанием отойти в деревню Замарайка, в 15 верстах к югу.

26 октября (8 ноября). Деревня оказалась занятой красными. На рассвете батальон атаковал ее. Но это не была атака, а какой-то медленный "наполз" валящихся от усталости и бессонницы людей. Бой был упорный и тяжелый. Деревня взята, но отдохнуть не пришлось: батальону приказано идти в восточном направлении в деревню Богдановка, в 10 верстах. С трудом удалось разбудить уснувших людей. Пройдя полдороги - новое приказание: идти в село Голицыно, почти в обратном направлении. Более 10 верст были напрасно пройдены. К вечеру доплелись до села, а через два часа уже шли еще на 6-7 верст к западу за реку Кшеневу, в село Урусово. Все уснули мертвецким сном, не прикоснувшись даже к хлебу. На этот раз батальону посчастливилось, он проспал часов шесть, чтобы наутро, 27 октября (9 ноября), снова выступить на восток, перейти реку, выбить противника из ряда хуторов, по приказанию вернуться обратно и через час снова выступить на восток, опять выбивать из хуторов, вступить в серьезный бой у деревни Новые Выселки, взять ее и к ночи остановиться в селе Платовец. Но в каком состоянии?

"К вечеру конский состав батареи был настолько изнурен, что некоторые лошади в виде протеста ложились на землю, и не было никаких сил поднять бедных животных и заставить их тянуть по обледенелой грязи тяжелые пушки. Ночью ударил мороз. Вместе с ним для батареи явились новые испытания - лошади скользили, зачастую падая на спусках и подъемах; некоторые из них настолько поотбивали колени, что пришлось их выпрягать и заменять верховыми".

Если бы ночью противник напал, он мог бы легко захватить весь батальон. В штаб послано донесение, в котором решительно и твердо заявлялось, что батальон не в состоянии передвигаться.

В этот день 3-й батальон отбил наступление на село Кобылье, преследовал противника 10 верст, был атакован справа кавалерией, едва не захватившей батарею, отбил ее и вернулся в исходное положение.

28 октября (10 ноября) исключительно спокойный выдался день. Противник не беспокоил ни 2-й, ни 3-й батальоны. Лишь перед 1-м, простоявшим спокойно 9 дней на переправе через реку Олым, он вплотную пошел к нему.

29 октября (11 ноября) 1-й батальон перешел в село Верхнее Большое. 2-й отбил красных. Тяжел этот день был для 3-го батальона с комендантской ротой. Ему было приказано оставить село Кобылье и отойти к югу. Но красные уже наступали большими силами. Батальон отходил с боем, задерживаясь и переходя в контратаки. Вдруг на участке комендантской роты началось беспорядочное движение, когда красные были перед ней шагах в 600-х: часть роты стала отбегать назад, часть оставалась на месте, а часть побежала с поднятыми руками в сторону красных. Красные рванулись вперед. Что случилось?

Рота лежала в цепи и вела огонь по наступавшему противнику. Неожиданно командир взвода, поручик Крицман, с револьвером в руке забегал перед взводом с криком: "Бросайте винтовки! Мы сдаемся". Стрельба взвода стала замолкать. "Цепь назад!" - командует другой офицер взвода. Поручик Крицман подбегает и в упор убивает его. "Сдаемся!" - кричит он. Красные в 100-200 шагах. Рота потеряла около 100 человек. Нет еще двух офицеров. В ней осталось около 80 штыков.

30 октября (12 ноября). Наступление противника отбивается всеми тремя батальонами, но просачивание его между ними заставляет отойти к югу.

31 октября (13 ноября) противник продолжает наступление. В тяжелое положение попал 3-й батальон, атакованный одновременно пехотой и кавалерией, но отбился. К вечеру полк отошел на линию железной дороги Касторная - Мармыжи - Курск: 1-й батальон - к станции Лачиново, 2-й - к станции Кшень, 3-й - к станции Мармыжи.

***

С 7 (20) октября полк был в непрерывных боях: наступление на Елец перешло в активную оборону, а с 13 (26) октября - в отход на фронте в 20, а затем в 25 верст, продолжавшийся 17 дней. Полк, ввиду тяжелого положения у алексеевцев, все время подавался влево.

Не более 1200 штыков насчитывалось в его рядах; не набралось бы и 900, если бы не пополнение добровольцами-крестьянами. Две трети своего численного состава потерял полк с 7 (20) октября - до 2000 человек.

Потери, тяжелое время года, физическая усталость и подавленное душевное состояние, нарастающая сила противника, отход и... начавшее проявлять себя моральное разложение. И среди кого?

Поручик Крицман. В полк попал в Ливнах в комендантскую команду. Был назначен командиром взвода. Латыш, полный энергии, воли, отличный офицер. В боях за Ливнами отлично руководил взводом. И вдруг, спустя несколько дней, изменил, убил офицера, может быть, еще двух, побудил сдаться своих подчиненных. И только теперь стали говорить о нем, что он казался "темной личностью". Но как своевременно определить действительно "темную личность"? Может быть, таковые есть еще в полку?

Другой случай. В одной из рот служил юноша, тоже недавно поступивший. Разбитной, толковый, с гимназическим образованием. Он был назначен в связь к командиру роты. И вот, будучи послан в заставу, исчез. Так как расчет времени в выполнении каждого приказания в боевой обстановке строго учитывается, его быстро схватились. Найти! Поймать! И его нашли впереди линии охранения, почти под носом у красных. Пойманный оправдывался - заблудился. Его обыскали, нашли записную книжку, в которой - фамилии начальников, их характеристика, фамилии горожан Ливен, крестьян, которые высказывались за Добровольческую армию и т.п. Он сознался: служил у красных, а свои записки он должен был оставлять для передачи красным.

На вопрос: "Почему же ты не выполнил в точности приказа своих, а решил кончить свою работу и перейти к красным?" - ответил, что за то время, как он в Марковском полку, он настолько устал, что не имел уже сил продолжать ее. В этом он был совершенно прав.

И опять, как и в случае с Крицманом, об этом юноше стали с запозданием говорить: он не внушал доверия, держался отчужденно и даже за ним замечалась какая-то особая нервозность.

Вывод - обострить бдительность. Но как это трудно в создавшихся условиях.

ОТСТУПЛЕНИЕ

Решительный поворот боевого счастья на участке Добровольческого корпуса положили не столько местные неудачи, сколько появление Буденного на его правом фланге. Даже прорыв красных на Тим не мог сыграть решающей роли. И этот поворот отметила природа отчаянной силы метелью. Но она сделала и нечто другое - остановила поток людей, бегущих от Советской власти: многие сотни крестьян, вышедшие на фронт марковцев, не тронулись дальше. А дальше начиналась полоса страны, равнодушная и к белым, и к красным.

***

Тяжелая доля выпала на марковские полки, два батальона алексеевцев и черноморцев, стоявших на стоверстном фронте, прорванном в центре и угрожаемом справа. Вся совокупность обстановки привела к тому, что марковцы отходили разбросано: 2-й полк - тремя колоннами, 3-й - четырьмя и только 1-й - с алексеевцами вместе; отдельно отходили черноморцы и колонна артиллерии, бывшая при 3-м полку.

ДВИЖЕНИЕ ОТРЯДА ПОЛКОВНИКА НАУМОВА

В селе Большая Клюква, в которое ворвались красные, частям 3-го полка было сказано: "За Сейм". Ничего более определенного сказать было невозможно. Батальоны и группа поручика Юренинского отходили самостоятельно. Два батальона в разное время перешли Сейм по переправе западней железной дороги у деревни Лебяжье; один батальон и группа поручика Юренинского - по льду в разных местах. Провалились под лед только две походные кухни и подвода с патронами.

На переправе через Сейм сошлись батальон, Черноморский полк и колонна батарей. Полковник Главче, полковник Левиков и капитан Павлов обсудили положение и искали ответа на единственный вопрос: "Что же дальше?"

Капитан Павлов спросил полковника Главче:

- Вам известна какая-то задача для вашего полка, а может быть, и для всего отряда. Не должны ли мы учесть ее для дальнейшего? - Полковник Главче ответил сразу и твердо:

- Теперь при создавшейся обстановке она отпадает, но мы должны как можно скорее связаться со штабом корпуса и от него получить указания.

Но где штаб корпуса? На Солнцево, в Ржаве, в Прохоровке? Идти туда вдоль железной дороги?

Все трое пришли к заключению: так как совершенно очевидно, что красные, давно уже взяв Тим, оттуда направились на станцию Солнцево и, может быть, уже заняли ее и так как моральное и физическое состояние людей отчаянное, следует идти обходным путем через Обоянь, затем выйти к железной дороге. Было написано донесение в штаб корпуса и отправлено с двумя черноморцами на ближайшую станцию для передачи.

- Я с полком иду самостоятельно, - заявил полковник Главче. - Я должен использовать большую скорость кавалерии, чтобы скорее быть и распоряжении штаба. - И, пожелав "счастливого пути", ушел.

Батальон и артиллерия двинулись вместе, но после первого перехода полковник Левиков сказал, что ввиду трудности пути он должен двигаться по большой дороге из Курска в Обоянь. Батальон и батареи расстались.

На станции Канкриновка черноморцы с донесением встретились с поручиком Юренинским. Донесение было передано в штаб корпуса и в штаб Корниловской дивизии в Курск. Из штаба корпуса - приказ: всем частям направляться на станцию Солнцево.

Поручик Юренинский занялся розыском частей, но ни одной найти не мог: батальон капитана Давыдова, перешедший по льду, без задержки шел на Солнцево, учитывая опасность у этой станции; два других без связи между собой шли прямо на Обоянь; и только днем к группе поручика Юренинского присоединилась группа генерала Наумова - пулеметная команда и 12 ординарцев. Полковник Наумов отвел собравшийся отряд, однако, не на Солнцево, а в село Старое Черемошное, в 15 верстах к северо-западу от станции, откуда и принял меры к розыску всех частей.

В минувший день полковник Наумов со станции Отрешкино выехал на разъезд, где остановились корниловцы, сказав поручику Юренинскому, что, не задерживаясь там, приедет в село Большая Клюква. Но его задержала метель, а наутро, когда метель значительно стихла, он тронулся в село и нарвался там на красных. Потеряв трех человек, он переехал Сейм и встретился с поручиком Юренинским.

5 (18) ноября красные перешли Сейм у Солнцева и заняли станцию, принудив к отходу пришедший туда батальон 3-го полка. В нескольких местах к северу они подорвали железнодорожный путь. Грохот взрывов слышали в отряде полковника Наумова, но посланные туда ординарцы не возвращались.

6 (19) ноября отряд все еще остается в селе, тщетно разыскивая части. Офицеры настаивают на уходе и только 7-го (20 ноября), когда на село повели наступление красные, полковник Наумов повел свой отряд в направлении на Обоянь, в пути едва избежав захвата пехотой и кавалерией красных.

Два батальона 3-го полка и колонна артиллерии, связавшись в Обояни со штабом корпуса, получили приказание идти к станции Прохоровка, куда и пришли 7-го (20 ноября). Полковник Наумов, о котором никто не имел сведений, присоединился к ним лишь 9 (22) ноября и вступил и командование полком.

Этот день для изголодавшихся марковцев памятен не только тем, что собрались все, но и тем, что в первый раз со времени выступления из Курска, 26 октября (8 ноября), они получили, наконец, горячую пищу и хлеб.

Фронт на линии Ржава - Обоянь заняли черноморцы и оставившие 6 (19) ноября Курск корниловцы.

В минувшие дни у станции Солнцево разразилась тяжелая драма: четыре бронепоезда и два вспомогателя, отходившие от Курска, наткнулись на взорванное полотно и пехоту красных. Починить его под огнем не было никакой возможности. Они направились было через Льгов, но и там был взорван, но уже своими, виадук. Поезда погибли.

ОТСТУПЛЕНИЕ ОТРЯДА ГЕНЕРАЛА ТРЕТЬЯКОВА

В ночь на 4 (17) ноября и свирепую метель, в более спокойный день и следующую ночь части отряда отступали, сбиваясь с дороги, пересекая пути друг друга. Едва не был оставлен батальон 2-го полка, стоявший в обеспечении левого фланга. Он не имел связи с алексеевцами: не прибывали ни их ординарцы, не возвращались ординарцы, высланные батальоном. Наконец, командир батальона решает еще раз на попытку связаться и отправляет последних верховых, вызвавшихся добровольно пулеметчиков - подпоручика Герасимова и рядового Беляева, бывшего красного курсанта. 18 часов. Было условлено: если они не вернутся к 24 часам, батальон выступит в южном направлении.

Подпоручик Герасимов и рядовой Беляев, сняв погоны и все отличия, скрылись в пелене метели. К сроку они не вернулись, но уже в батальоне более чем час как приехали два ординарца Алексеевского полка с приказанием немедленно отходить в южном направлении. Батальон, погрузившись на сани, в 24 часа выехал и днем связался со штабом алексеевцев. Ему сказали: выслано было 4 пары ординарцев, но одна пара пропала, и трое, столкнувшись с красными, вернулись. Подпоручик Герасимов и рядовой Беляев в штаб не приезжали.

Противник следовал за отрядом. Уже 4-го были столкновения; 5-го он был отброшен.

В этот день отряд сосредоточился весь в районе сел Верхняя Опочка и Рогозцы, 25 верст южнее Мармыжей. К нему присоединился батальон 2-го полка, пришедший от Касторной. Связь у него со штабом корпуса круговая - через Корочу, Белгород. Она уже не раз прерывалась разъездами красных. Ему дали приказ: ударить в тыл красным, наступающим от Тима на станцию Солнцево, и частью сил выйти к станции, а другой - на южный берег верховья Сейма и там занять позицию. И добавочное: один батальон алексеевцев направить в Корочу.

Положение таково: отряд с трех сторон имеет противника, с четвертой - его разъезды. До Солнцева - 40 верст по прямому направлению. Части противника уже у верховья Сейма, т.е. в 20 верстах южнее этого направления. Силы неизвестны. Для начала операции генерал Третьяков решает занять села Погожье и Кузькино.

6 (19) ноября. Подъем в час ночи и выступление. 1-й полк идет справа на Погожье; два батальона 2-го и батальон алексеевцев - на Кузькино. Между ними разрыв до 8 верст, но они должны идти, имея все батальоны в передовой линии и так, чтобы между ними была огневая связь. От каждого батальона по роте в резерве. Наутро по всему фронту отряда начались стычки с кавалерией красных. Атака на один батальон отбита; у другого хутора строившийся за ним дивизион рассеян батареей; у третьего - красные атаковали с тыла, едва не захватив батарею, но были отбиты пулеметным огнем и резервной ротой; у четвертого - красные, выскочив из него, отошли в сторону, но когда батальон прошел хутор, они ворвались в хутор; резервная рота повернула назад и выбила их. К вечеру отряд, пройдя до 25 верст, занял Погожье и Кузькино, захватив обоз 1-й бригады 2-й красной кавалерийской дивизии.

В Кузькино после долгой разлуки встретились 1-й и 2-й батальоны 2-го полка, и только здесь 1-й батальон узнал о боях у Касторной и о гибели капитана Образцова. О 3-м батальоне и Офицерской роте никто ничего не знал.

Ночь. Пурга. Отряд в тылу у красных. Охранение на все четыре стороны. Мороз. Смена каждые 3 часа. Отдыхающим "приказано спать". О противнике уже более определенные сведения: на юге по Сейму - бригада пехоты; на Солнцево ушли бригада кавалерии и пехота; в Тиме, в 6 верстах севернее - один-два полка; бригада кавалерии, рассеянная при наступлении, осталась к востоку. В этих условиях нужно принять решение для выполнения задачи.

Решение - отряд разделяется: 1-й полк идет на Тим, т.е. свернув вправо от прямого пути, с целью там разбить красных, так как они могут следовать за отрядом и грозить ему с тыла, а остальные части с генералом Третьяковым продолжают наступать на запад, берут село Верхоселье, от которого поворачивают к югу и выходят к переправам через Сейм.

В группе генерала Третьякова теперь 900 штыков (600 марковцев и 300 алексеевцев), 50 всадников и 8 орудий. В 1-м полку - до 1000 штыков, 100 всадников и 10 орудий.

РЕЙД ГРУППЫ ГЕНЕРАЛА ТРЕТЬЯКОВА

7 (20) ноября. С рассветом группа выступает из Кузькино, сопровождаемая с тыла и флангов красной кавалерией. В Верхоселье боевых частей красных не оказалось.

8 (21) ноября двинулась на юг на село Свинец, занятое пехотой. Красные не оказали серьезного сопротивления, а следовавшая за группой кавалерия была остановлена огнем.

9 (22) ноября наступление на юг продолжается. Село Суволочное с переправой через Сейм берется решительной атакой, а атаковавшая на этот раз кавалерия была жестоко отбита. Оставив здесь батальон алексеевцев, батальоны марковцев преследовали красных вдоль северного берега Сейма и смяли сопротивление у другой переправы у деревни Орлянка, находящейся в 10 верстах от переправы, через которую должен проходить 1-й полк.

Группа выполнила задачу и заняла позицию вдоль южного берега Сейма. Потери незначительны.

РЕЙД ПЕРВОГО ПОЛКА

7 (20) ноября. Задолго до рассвета полковник Блейш собрал старших начальников и объявил задачу: тяжелое положение на фронте требует нашего выхода на станцию Солнцево. Мы должны разметать красных на своем пути. Подтвердив все отданные раньше распоряжения, он сделал упор на точном, быстром и решительном выполнении всех приказаний. Он сказал: "Предстоят тяжелые переходы, дневные и ночные, с немногими часами отдыха. Всем побороть усталость!"

Еще не было 9 часов, при плохой видимости, когда полк подошел к городу Тим, сбил охранение и вошел в него. Красные выскакивали из домов, бежали по улицам. Части полка прошли небольшой район города и собрались на северо-западной окраине. Довершила дело конная сотня: она обезоруживала и загоняла во дворы сотни красных. Здесь был их полк и еще какие-то части.

Полковник Блейш, узнав, что к северу в селе Становой Колодезь остановился полк красных, после 4-часового отдыха повел свой полк туда. До села 8 верст. Красные приготовились, но стремительной атакой оно взято. И опять закончила дело конная сотня.

Несмотря на наступивший вечер, полковник Блейш ведет полк дальше, но взяв почти южное направление, однако скоро снова сворачивает на северо-западное. Он вводит противника в заблуждение относительно намерений полка. В 22 часа полк приходит в село Гнилой Колодезь, в котором противника не оказалось. Дает отдых на ночь. Но отдых оказался коротким: на окраине раздались выстрелы. Полк мгновенно построился. К полковнику Блейшу привели двух кавалеристов. Их разъезд в 5 всадников ехал из села Рождественское от командира стрелковой бригады к командиру конной бригады, направляющейся в село Рождественское из района к северу от Тима. Учитывая, что спасшиеся три всадника ускакали к северу и не скоро могут сообщить в село Рождественское о случившемся, полковник Блейш немедленно ведет полк на это село, находящееся в 10 верстах и как раз в направлении на Солнцево.

8 (21) ноября. Около 5 часов утра в темноте два батальона стали охватывать село, а в это время - донесение: к селу с востока подходит большая колонна противника. "Резервному батальону подпустить ее и расстрелять!" - распорядился полковник Блейш. Колонна была сметена огнем этого батальона, и как раз в тот момент, когда два других ворвались в село. Среди раненых, убитых и лежавших на поле набрали уцелевших 150 человек. Разбит был полк в 600 штыков. А в селе был взят почти целиком тоже полк в 600 человек, четырехорудийная батарея в полной упряжке с полным составом чинов, много пулеметов и подвод, но штаб бригады успел скрыться.

Выяснив положение, полковник Блейш приказывает: "Отдых два часа! Когда требуется, марковцы не знают усталости. Когда полк выступит, оставить половину пленных". Захваченная батарея передается артиллеристам - новая боевая часть. Удвоился обоз с ранеными, больными, со снарядами и патронами - до 50 подвод. Колонна полка увеличилась, невольно отяжелела.

После полудня полк пришел в село Лещинская Плота, где красных не оказалось. Дан отдых на ночь.

9 (22) ноября. Ночью полк поднят и выступил. Известно, что в селе Субботино стоят части красных. Бой неизбежен, и притом с приготовившимся противником. "Напрячь все силы!" - сказал полковник Блейш.

До села Субботино 12 верст. В голове колонны идут два батальона, в арьергарде - третий. Отпускается снова часть пленных. Увидев приближающуюся колонну, красные открыли по ней орудийный огонь. Полк разворачивается на ходу; команда разведчиков и комендантская рота направлены в обход с запада на пересечение дороги к Солнцеву. Сильнейший пулеметный и ружейный огонь. Цепи полка вынуждены передвигаться перебежками. Потребовалось 4 часа, чтобы сломить противника и еще часа два, чтобы выбить его из села окончательно. Это был тяжелый бой, выведший из строя свыше 100 человек. Снова разбит полк красных и вспомогательные части бригады. 200 человек взято в плен. И только в конце боя появилась кавалерия красных.

До Солнцево теперь оставалось 8 верст; их можно пройти в два часа и засветло, но неизбежен бой на переправе через Сейм, который может затянуться до темноты. Полковник Блейш остается в селе. Полк должен отдохнуть, будучи готовым к возможному ночному нападению.

Не имеют отдыха полковник Блейш и его ближайшие помощники. Нужно выяснить опросом пленных и жителей села, какие силы противника могут быть на той стороне реки у станции Солнцево. Нужно подробно узнать и о самой переправе. Выяснено, что через переправу перешли бригада кавалерии и 1-2 бригады пехоты. Часть этих сил ушла на Обоянь, часть стоит в Солнцево и в селе Зуевка непосредственно за переправой, часть к югу от станции. Переправа же представляет собой дамбу длиной до двух верст, затем мост и крутой, покрытый лесом, подъем; дорога идет на подъем косым направлением. Река - сама по себе не широкая, но имеет болотистый восточный берег с мелким кустарником. Главная опасность - болото не всегда замерзает; бывают провалы, которые теперь могут быть прикрыты снегом. Вывод: наступление цепями возможно, но опасно и будет медленным.

10 (23) ноября. Ночью полковник Блейш отдал приказ о порядке наступления и добавил, что предстоящий бой будет последним: полк, выполнив свою задачу взятием станции Солнцево, выйдет из окружения с поддержкой корниловцев и бронепоездов. Конечно, он сказал это для ободрения, так как сам ничего не знал - с 7-го (20) числа у него не было связи даже с генералом Третьяковым.

Часа за два до рассвета полк двинулся, оставив в прикрытии конную сотню и команды. Два батальона шли цепями по обе стороны дамбы, сгустив свои силы на внешних флангах. Глубокий снег, осторожное движение. Светает, но легкий туман. Красные заметили. Начиняется стрельба. Роты выходят на лед реки, залегают под сильным огнем у переправы, карабкаются на берег на флангах. Красные охвачены и отбегают. Быстро в колонне по дамбе и мосту идет резервный батальон, выходит на гребень, разворачивается и атакует Зуевку. Красные оставляют ее. Полк берет Солнцево уже с поддержкой батарей. До этого батареи, из-за тумана не видя целей, молчали.

Вслед за батальонами шли батареи, обоз, колонна пленных в 400-500 человек (отпущено до 300; взяты были лишь те, кто не пожелал остаться) и прикрывающие части, уже под обстрелом обложившей село красной кавалерии.

Телефонная связь от Солнцева к югу прервана, и, чтобы связаться, посланы крестьяне, которым нужно было пройти расположение передовых частей красных. Связь установилась быстро, так как красные поспешно отошли к западу.

Вечером на Солнцево прибыл бронепоезд, на который погрузил раненых, больных и пленных. Полк заночевал на станции и в Зуевке. А на утро он выступил к востоку для занятия боевого участка.

***

1-й и 2-й полки не только вышли из тяжелого положения, но и выполнили трудную и опасную задачу. Исключительную операцию выполнил 1-й полк. Он начал отступление в ночь на 4 (17) ноября и закончил его 10-го (23). В течение 7 дней и ночей он находился в переходах и боях в отчаянную погоду. Им пройдено до 100 верст. Разбито и рассеяно, по меньшей мере, 6 полков пехоты. Противнику нанесены огромные потери. Выведено до 400 пленных; свыше 500 были отпущено, не считая сотен, которые были заперты в сараи. Взяты 4 орудия, много пулеметов, подвод. Полк потерял немногим более 200 человек.

"Виновником" всего для всех бесспорно является полковник Блейш. Не говоря о его смелых маневрах и умелом руководстве, все явно чувствовали на себе влияние его духа и воли. У Мармыжей и теперь, в этом рейде, он был с полком, и это сказалось благотворно.

Полковник Блейш был сильно простужен, что волновало всех.

ИТОГИ ПЕРВОГО ЭТАПА ОТСТУПЛЕНИЯ

Так или иначе, но марковские полки благополучно отошли со стоверстного фронта Касторная - Курск и прижались к линии железной дороги Курск - Белгород. Впервые все три полка оказались в тесной связи между собой и смогли, наконец, составить Офицерскую генерала Маркова дивизию как нечто единое. И только теперь мог принять ее генерал Тимановский. Генерал Третьяков получил назначение формировать Алексеевскую дивизию. Присоединился к своему полку и бывший в отрыве 3-й батальон 2-го полка с Офицерской ротой, отходивший от станицы Касторная к югу. Постепенно подъезжали обозы полков. Уже одно то, что дивизия собралась, подняло настроение. Марковцы стали говорить, что наступление на Москву отлагается "до весны". Они не знали о положении на остальном фронте и никак не допускали мысли, что "кубанцы не хотят воевать". Кубанцев постигла неудача, но ведь и марковцев тоже...

Показателем твердого духа бойцов был пример подпоручика Герасимова и рядового Беляева, высланных для связи в штаб Алексеевского полка 3 (16) ноября и вернувшихся 11-го (24). Их эпопея такова.

В первой же деревне они нарвались на красных, к счастью, на простачков. Разговорились с ними и узнали номера красных полков, находящихся в районе. Взяв более южное направление, они попались серьезным красноармейцам, которые их привели к начальству. Но в них при опросе не признали "белых", а чинами той части, которую они назвали. Они были отпущены с указанием места расположения части. Пришлось ехать в обратном, северном направлении, чтобы в благоприятный момент свернуть на юг. Всюду были красные. Проходили дни, когда они сидели, укрывшись; ночи, когда они держали путь на юг. Наконец, добрались. Лошади были загнаны вконец, сами они держались еле на ногах от усталости, голода и бессонницы.

Совершенно иным было настроение в 3-м полку. Он стоял в резерве и остро переживал недавние горечи. Он понес большие потери - почти половину состава, до 500 человек. Только 100 человек убитыми и ранеными, 50 заболевшими, а свыше 300 - "без вести пропавшими". Это были не сдавшиеся в бою, а отставшие открыто ("Мы остаемся").

Кадр полка - средние и младшие начальники - находили объяснение столь массовому отставанию, сами пережив с большой душевной мукой недочеты в формировании полка, в руководстве его действиями. Они видели, что даже рядовой солдат чувствовал сложность положения, опасность, в которую поставлена его часть.

Чрезвычайно угнетали полк и слышимые суждения, даже обвинения по адресу марковцев: "Открыли фронт"; "Из-за них погибли четыре бронепоезда"; "Едва не погубили корниловцев, позволили красным зайти им в тыл".

Несколько успокоило сразу же начатое дознание по поводу развала отряда полковника Наумова.

В 3-м полку все осталось по-старому. Поступило пополнение в 400 человек, и ими, как и раньше, занялись командиры батальонов, рот, младшие командиры. Как и раньше, не встречались они с командиром полка и не обсуждали крайне серьезные вопросы, поставленные жизнью. Но пройдет недели две, и произойдет смена в командовании полком.

ОТСТУПЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Красное командование, принудив Добровольческий корпус оставить линию Касторная - Курск - Льгов, не добилось, однако, разгрома корпуса и полного уничтожения частей Шкуро и Мамантова и решило продолжать наступление всеми силами и немедленно. Была поставлена задача "дальнего прицела": используя силы своей кавалерии и слабость белой, наступать ею на юг и разъединить Добровольческую и Донскую армию. Прицел взят до Азовского моря.

Задачу красных облегчало то, что Добровольческий корпус вынужден был сжаться влево и таким образом увеличить разрыв между армиями. В этот разрыв и пошли корпус Буденного и 13-я красная армия.

***

10 (23) ноября Добровольческий корпус стал на линии Ржава - Обоянь и западнее. Марковцы задержались правее и несколько севернее железной дороги по южному берегу Сейма.

11 (24) ноября 1-й полк оставил Солнцево и перешел к востоку за реку Сеймица ко 2-му полку. Батальон алексеевцев ушел в резерв. В этот день красные начали наступление с охватом правого фланга полков.

12 - 13 - 14 (25 - 26 - 27) ноября полки медленно отходят, отбиваясь контратаками.

Заболел тифом полковник Блейш, которого заместил полковник Докукин; заболел и временно командовавший 2-м полком капитан Перебойнос, смененный капитаном Крыжановским.

15 (28) ноября красные глубоко обходят справа, перебрасывая свои части на санях. Полки отводятся к югу и подаются влево. 1-й полк уже седлает железную дорогу у станции Прохоровка.

С тяжелым настроением отходит стоящий в резерве 3-й полк после того, как в нем воскресли было надежды на поворот боевого счастья на фронте. На фронт прибыла свежая бригада пехоты силою в 1500 штыков из формировавшейся в Харькове сводной дивизии трехполкового состава, которой командовал генерал Волховский. Один из полков ушел на внутренний фронт, а два стали на участке корниловцев, стоявших левее марковцев. Полки хорошо обмундированы, вооружены, снаряжены, морально крепки, в боевом отношении надежны, имеют значительный офицерский кадр - так характеризовал бригаду посетивший 3-й полк офицер из ее штаба. Конечно, марковцам было радостно слышать, но заявления офицера им казались чрезвычайно уверенными; сами они не отозвались бы так о своих частях. Но все-таки? И вдруг отход.

Дня через два узнали о причине. Бригада в два дня была совершенно разбита, большинство ее сдалось в плен. Рассказал об этом офицер-корниловец. Он был послан для связи к этой бригаде, но на ее позиции он нашел полевые караулы, сзади заставы и т.д., в точности по уставу. Добравшись до штаба полка, он нашел там полный покой. Не вытерпел и высказал свое недоумение. В ответ встретил удивление и полное непонимание. При такой расстановке бригады поражение ее было обеспечено, и оно произошло. Она вошла в бой, не зная духа, характера, тактики гражданской войны, со слепым следованием уставу, с пренебрежением к опыту не только текущей, но и мировой войны, с твердым отбрасыванием "партизанских" методов.

16 (29) ноября. Тяжелый день. 1-й полк отбивает сильные фронтальные атаки, а потом высылает один батальон на помощь корниловцам и выбивает прорвавших фронт красных из села Богородицкое. 2-й полк отбивает красных, наступающих с фронта и охватывающих справа, у села Редьковка. В разгар боя получает сообщение, что его батальон, высланный ночью на 10 верст к югу, в село Сагайдачное, ведет бой. Полк начинает отход, преследуемый противником. К Сагайдачному он подошел, когда там его батальон оказался почти окруженным. Батальон был спасен, но большие силы противника заставили полк отойти несколько к западу. Наступали здесь части Эстонской дивизии.

Положение на правом фланге дивизии становилось угрожающим. Красными занята Короча, и их части выдвинулись на Белгород. На их пути стоит только батальон алексеевцев с двумя орудиями. Двадцать верст южнее - линии марковцев.

17 (30) ноября. 2-й полк спешит в село Казачье, имея на фланге кавалерию красных. Переход в 25 верст. 1-й полк подается вправо, оставаясь левым флангом на железной дороге. Влево от него становится батальон 3-го полка. Фронт дивизии 20 верст протяжением.

18 - 21 ноября (1 - 4 декабря) - тяжелые бои на всем фронте. Ночной атакой красные выбивают батальон 3-го полка из села Крюково-Барское, но последовавшей контратакой положение восстановлено. Они рвут фронт между 2-м и 1-м полками. Команда разведчиков 2-го полка с капитаном Андреевским во главе повторной ночной атакой берет деревню Кураковку, но, обойденная, к утру оставляет ее. Направляются два батальона 3-го полка с двумя орудиями. Они залегают под сильным огнем, замолкает и их батарея, осыпаемая снарядами. При попытке снять орудия с позиции убито 6 лошадей. Слева батальон 1-го полка, отбив атаку красных, отправляет на помощь 3-му полку свою четырехорудийную батарею, которая после часового беглого огня (выпущено 300-400 снарядов) расстроила противника, и тот стал отходить.

2-й полк в селе Казачье держится, но красные теснят батальон алексеевцев и обходят село с юга. Полк направляет два батальона, потеснены и они. Батальон, оставшийся в Казачьем, атакуется кавалерией; он ее отбивает, но ему приказано оставить село. Дорога, по которой до этого шли два батальона, проходившая через глубокую лощину, перехвачена красными; другая дорога - в двух верстах севернее у хутора, который занят противником. Временно командующий батальоном капитан Эмпахер решает отводить батальон северной дорогой. Быстрой атакой эстонцы выбиваются из хуторов, и под прикрытием 12 тяжелых и 6 ручных пулеметов батальон переходит лощину. Кавалерия опоздала: ее сдержал взвод пулеметов подпоручика Рузского, а за лощиной удар красных с противоположной стороны был сдержан командой разведчиков.

Атаки красных на всем фронте дивизии, и опять с угрозой охвата правого фланга. Батальон алексеевцев, а за ним и 2-й полк переходят в село Шейно; два батальона 1-го полка - в село Шляхово; 3-й полк занимает участок по обе стороны железной дороги; в центре - батальон 1-го полка и команды 1-го и 2-го полков. Дивизия на фронте в 25 верст.

Части переутомлены переходами, боями, усиленной сторожевкой до крайности. Туманы, снег, холод особенно сказались на конском составе, который только в небольшой части был перекован на шипы. Лошади скользили, падали. Чтобы втянуть на подъем орудие, нужно было впрягать лишнюю пару лошадей; для гаубиц требовалась даже двойная упряжка. В одной батарее на переход в 7 верст ушло 10 часов. У пулеметчиков выход нашелся: они отправили свои двуколки и тачанки в обоз, а пулеметы поставили на обывательские сани. Большинство крестьян охотно соглашалось быть подводчиками со своими лошадьми.

В довершение всех бед в полках шла смена командиров: 1-й полк принял полковник Слоновский, сменив вызванного в штаб армии полковника Докукина; 2-й полк принял мало известный всем полковник Данилов, командовавший короткое время отрядом во время ликвидации Купянского прорыва в августе месяце, сменивший заболевшего капитана Луцкалова, который только что сменил заболевшего капитана Крыжановского (четвертый командир в течение 11 дней); 3-й полк принял капитан Савельев вместо полковника Наумова, первопоходник, командовавший до этого особой ротой при ставке.

22 ноября (5 декабря). Красные продолжают долбить фронт марковцев. Сильное и упорное наступление вели они на село Шейно, где стоял батальон алексеевцев и куда ночью пришел 2-й полк; наступление свежими частями в образцовом порядке. Две атаки отбиты, в третью они ворвались в село, но были выбиты. Только в полку выбыло из строя до 250 человек.

Срочно батальон алексеевцев был вызван в Белгород. В течение дня отбиты атаки 1-м полком на село Шляхово, но сейчас же один батальон пошел на поддержку батальона, бывшего у реки Донец и попавшего в тяжелое положение. 3-й полк успешно сдержал противника.

Наступила ночь. Красные атаковали в центре дивизии.

Приказ - отходить к Белгороду.

***

В этот день красные производили новый Купянский прорыв, на этот раз всей массой своей кавалерии и пехоты, перед которыми не могла устоять конница генерала Шкуро и генерала Мамантова. Красная пехота уже обошла Белгород и заняла Волчанск.

23 ноября (6 декабря). Ночью 3-й полк через Белгород приходит на станцию Разумная, к которой уже подъезжали разъезды красных. Днем из Белгорода одной колонной под охраной батальона выступили на юг вдоль западного берега Донца все обозы дивизии. С наступлением ночи по той же дороге пошли остальные части со штабом дивизии, оставившим свой железнодорожный состав и севшим на коней.

Дивизия на фланге корпуса шла по полевым дорогам к большим массивам Муромских и Чугуевских лесов, где укрывались отряды зеленых, состоявших из дезертиров, бежавших пленных, организованные засланными туда коммунистами.

***

С тупой болью покидали марковцы Белгород, ставший для них родным, как раньше были Новочеркасск и Екатеринодар.

Пять месяцев назад Белгород стал для них "станцией" на пути к Москве. Здесь отдыхали, набирались сил. Молили о помощи Всевышнего у святынь города, получали благословение на продолжение ратного подвига в женской обители в селе Борисовка, благословение и четки.

Шли вперед. Пальцы рук мысленно перебирали шарики четок: Короча, Тим, Щигры, Ливны и задержались на следующем - Елец. Потом перебирание назад и... отпал первый, Белгород. Дальше - узел четок с крестом.

Да будет воля Божья!

Марковцы отступали в полном порядке.

В ЛЕСАХ

В Харькове собралась группа в 20-30 марковцев, возвращавшихся из отпусков, командировок, госпиталей. Разговоры о положении на фронте и в тылу. Тревога за фронт, за свои части, тревога и от все усиливающегося зеленого движения в тылу.

- Меня задерживали, назначали начальником отряда, но тянуло в полк, - говорил один.

- Ни от кого не добьешься, где наша дивизия. Говорят, будто отходит на Купянск и советуют ехать туда.

Поехали. В поезде комендант раздал винтовки: "В Чугуевских лесах зеленые". Марковцев это не удивило. Где их теперь нет? Медленно шел поезд, с длительными остановками между станциями. Но проехали благополучно.

В Купянске встреча с двумя своими. "Что вы тут делаете?" - "Вербуем добровольцев, но безуспешно. Нужно смываться отсюда". Удивление. Где фронт? В городском саду марковцы видели два малых танка, производящих занятие, свободно и легко ломающих деревья. В первый раз их видели. Они не на фронте, следовательно, не так уж плохи должны быть там дела. На следующий день на справку - где дивизия? - комендант отвечает: "Отходит, кажется, на Чугуев, но ехать туда нужно обождать, так как с Чугуевым нет связи".

- Ну и ну! Никто не может точно сказать, где целая дивизия. Но это судьба наша - бродить по задворкам. - А вечером твердый совет - ехать в Донбасс и оттуда начинать розыски.

Станция Нырково. Строгий допрос коменданта: "Кто вы? Почему здесь, а не в своих частях?", и приказание ехать в Славянск. В Славянске уже собралось до 40 марковцев. Старший пошел к коменданту:

- Документы!

- Просрочены.

- Арестовать!

Выручила вся группа. Выдали винтовки и привлекли к несению дозорной службы, сказав, что когда будет известно о местонахождении дивизии, сообщат. Благо, стали давать продукты.

***

Из Белгорода дивизия выступила на село Муром (Корниловская - по шоссе на Харьков). 1-й полк - в голове обозов и в арьергарде; 2-й - в прикрытии с востока; 3-й - с запада. Идти легко, морозно. Сплошной стеной с востока стоят леса, тянущиеся по реке Северский Донец.

Второй день похода. Батальон 2-го полка стоит в селе Архангельское; команда разведчиков - впереди за лесом у реки, верстах в двух. Туман. Команда не заметила, как красная пехота обошла ее. Она отскочила в сторону, а красные неожиданно обрушились на отдыхавший батальон. Люди выскакивали из домов в чем были, ни о каком сопротивлении нельзя было и думать. Лишь одна рота и пулеметная команда, стоявшие на противоположном конце, вышли в относительном порядке. На их линии стали останавливаться все бегущие. Едва красные показались из села, батальон перешел в атаку. Через час село было взято, и красные отброшены за реку. В батальоне оказалось лишь несколько раненых и никаких других потерь.

Батальон пришел в деревушку в 10-12 дворов, окруженную лесом. В деревне не оказалось ни одного мужчины старше 15 лет. Стали спрашивать, где же они? Бабы плакали, а старики отмалчивались. Откровеннее были дети: "Да все ушли в лес".

- Неспроста! И не приведут ли они по неведомым дорожкам красных? Тут возможна для нас могила!

В крайнем напряжении и в беспокойстве простоял здесь батальон, а в сумерках, насторожившись, готовый ко всему, выходил из леса.

Дивизия третий день в походе. Проходит село Муром и втягивается в село Терновое. Тяжелая дорога, пересекаемая частыми оврага. Уже сзади наседали разъезды красных, и по ним был даже открыт артиллерийский огонь; уже и 3-й полк ведет перестрелку с зелеными.

На 4-й день стала подыматься температура, и пошел дождь, продолжавшийся целую ночь. Таял снег, оттаивали дороги. Стало тяжело двигаться, а во второй половине дня и совсем трудно. Еще голове колонны сносно, но середине и хвосту ее приходится идти по густому месиву снега и чернозема. С большой наезженной дороги, ведущей на Харьков, дивизия свернула влево на проселочную и входила в лесное дефиле. Колонна стала растягиваться и одновременно расширяться. На санях еще можно ехать по нерастаявшему снегу. Лошади выбивались из сил. Стали приставать. Приходилось бросать телеги, с каким бы грузом они ни были. В подводы с ранеными и больными впрягали еще по 1-2 лошади. Артиллеристы впрягали в орудия и ящики всех верховых лошадей, пулеметчики навьючивали пулеметы на лошадей. Метались больные, волновались раненые. Но с ними были сестры, ангелы-хранители, помощницы, утешительницы; помогали, чем могли и как могли.

"На много верст по дороге валялось брошенное имущество: ящики со снарядами и патронами; стояли с выдохшимися лошадьми орудия, пулеметы. Всюду павшие кони. Такую картину нам всем пришлось увидеть впервые за все время добровольчества. А главное - нам самим это делать. Это была дорога смерти", - записал один из участников.

А зеленые, между тем, осмелели: всюду стрельба; появился их конный отряд, его разогнали огнем. Пропали, удалившиеся в сторону, фуражиры-артиллеристы. Туда отправлены конная сотня и два орудия. B деревушке нашли зверски убитым поручика Хренова и ранеными двух солдат. Выданные населением виновники были расстреляны, а деревня сожжена.

В колонне объявили: еще 10 верст, и мы выйдем из лесов. Это подбодрило. К вечеру голова колонны втягивалась в местечко Рогань, на большой дороге из Харькова в Чугуев, но хвост задержался на ночь в 10 верстах сзади.

***

В Рогань уже стояли части Корниловской дивизии. Марковцы от Белгорода шли почти прямой дорогой, в то время как корниловцы - круговой. Прошли до 70 верст, а пришли позже более чем на сутки. Дорого им стоил этот семидневный отход. Голодными уснули, кто где пристроился.

30 ноября (13 декабря). Утром подъем. Дивизии нужно идти в Чугуев, в 20 верстах. Первое ощущение - холод. За ночь температура упала, и подул северный холодный ветер, который будто вгонял сырость одежды вовнутрь тела. Спасение в движении.

Дивизия тронулась двумя колоннами: одна шла по шоссейной дороге, другая - севернее через село Каменная Яруга. Обе дороги проходили через леса. И здесь зеленые не оставили дивизию в покое: обстреливали и в одном месте, наскочив на обоз, убили поручика Евлампиева и нескольких солдат. Дорога была сравнительно легкая, и к вечеру колонны втягивались в город Чугуев. Арьергардный батальон пришел лишь к полуночи.

Город мертв. Но теплые дома, какой-то уют оживили марковцев. Кое-что достали для еды. Неотложные дела: для одних - смена охранения чуть ли не через час; для других - заботы о лошадях, о технической части; у третьих - приведение всего вывезенного в должный порядок.

"Ровно в 24 часа дежурный по команде доложил мне, что пулеметы приведены в полную готовность и поставлены на двуколки. Вышел лично проверить и отрадно было видеть, что дух в команде еще не угас. Люди по-прежнему остались такими же, несмотря на постигшие неудачи. При подсчете оказалось, что отстал один солдат и потеряно три ящика с патронами".

Хуже было в ротах. Их ряды снова поредели. В 1-м полку - по 50-100 штыков, а во 2-м и 3-м - по 30-50. Немало заболевших - в полковом околотке их не меньше 100 человек. Но куда отправить?

Глубокой ночью, когда часть людей, едва подкрепившись тем, что удалось достать, спала мертвым сном, в расположении батальонов раздались крики: "Выходи за обедом!" С гомоном, с проснувшейся бодростью, гремя кастрюлями, мисками, подходили к походным кухням.

- Ага! Вот они! Где вы были десять дней? Почему морили нас голодом? - шутливо спрашивали кашеваров и артельщиков.

- Говорите спасибо, что кухонь не бросили, хлеб привезли, да и сами не пропали, - возражали те.

Кашевары были щедры и разливали густой мясной суп, наполняя до краев подаваемую посуду, а артельщики также без счета раздавали буханки черствого, подмоченного хлеба.

- Ешьте, что дают и какой остался. Хлебом по дороге лошадей кормили.

- Ну и добрые вы стали, - говорят кашеварам. - Всегда бы и каждый день так.

- Получай и не рассуждай!

Обед показался прямо лукулловским, да и ели его в "культурной" обстановке, сидя за столами, из тарелок, свободными от сдавливающего тело снаряжения, поясов, сапог. Спокойный свет керосиновых ламп и свечей создавал уют.

За обедом поговорили об обстановке и положении спокойно, будто не отдавая себе отчета в том, что произошло и что происходит. "Оставлен Харьков? На войне все возможно". Сытный и обильный обед сразу валил в сон. Тишина, прерываемая лишь голосом и толчками наряда: "Вставай в охранение!" Дивизия имела врага с 4-х сторон.

1 (14) декабря. Рано туманным утром на участке 2-го полка раздались выстрелы. Когда роты выбегали из домов, пули уже неслись вдоль улиц. Ясно, охранение просмотрело, а стояло оно на самой окраине. Без команд марковцы неслись на выстрелы. Выскочили пулеметы. Короткая стычка, и противник бежал.

Спокойно пообедали. А потом приказание: батальону 2-го полка выбить противника из поселка Кочеток, в 4-х верстах к северу от города, и уничтожить там мост через Донец. Вперед поехало четверо верховых и, не встретив никого, въезжают в поселок. И вдруг из дома выходят четверо, на одном венгерка, отороченная мехом.

- Вы кто? - спрашивают их.

- Мы ваши, товарищи, мы ваши, - отвечают они на ломанном русском языке.

В этот момент из домов выбежали вооруженные красные. Уложив этих четырех, всадники поскакали назад.

Батальон подходил к поселку. Одна из рот отправилась к мосту. Но батальон оказался охваченным слева и стал отходить. Прижатая к реке рота стала перебегать на другой берег. Рядовой Селиванов со своим "Люисом" сдерживал противника, а при переходе через реку он и пятеро других провалились на льду и утонули.

Когда батальон отходил в исходное положение, у Чугуева уже шел бой по всей западной окраине города. Красные наступали большими силами на 1-й и 2-й полки, но были жестоко отбиты. Наступали части 46-й стрелковой дивизии, 14-й красной армии. На следующий день они повторили наступление, и опять неудачно. До вечера противник уже не тревожил, а в 20 часов марковцы покинули Чугуев и сосредоточились в селе Малиновка.

3 (16) декабря дивизия выступила по большой дороге на Купянск. Красные и зеленые сжимали кольцо вокруг нее. 3-й полк выбил их из села Коробочка. Арьергард сдерживал противника. Сильный разъезд от дивизии, обеспечивающий ее с юго-запада, подвергся нападению и потерял несколько человек. Высланный туда отряд сжег деревню.

С наступлением ночи дивизия собралась в деревне Граково. С нею большой обоз с ранеными и больными. Предполагали, что она идет к Купянску на присоединение к генералу Шкуро. Но оказалось, что Купянск уже сдан, а красные от Купянска наступают в направлении на Изюм, в тыл Добровольческому корпусу. Марковской дивизии приказано прикрыть эту дорогу, для чего 2-й и 3-й полки должны идти на погрузку на станцию Шаблиевка, чтобы быть переброшенными срочно к Изюму. 1-й полк, как наиболее сильный, должен идти туда пешим порядком, взяв прямое направление. Ему придется пройти свыше 50 верст по лесной местности, занятой зелеными.

Ввиду того, что для погрузки полков давалось ограниченное число вагонов, было приказано все тяжелые пулеметы, обозы полков и батарей отправить особой колонной в Изюм через станцию Балаклея. Прикрывать ее назначена команда в 50 штыков.

4 (17) декабря дивизия расходится. 2-й и 3-й полки со своими батареями и транспортом раненых благополучно доходят до станции Шаблиевка. Немедленная погрузка по 50 и более человек в вагон и по 12 лошадей. Но обозная колонна, растянувшаяся свыше чем на версту, подверглась нападению зеленых. Голова ее под прикрытием команды проскочила, хвост - пулеметные команды - успел свернуть в сторону и, уже разбившись по группам, самостоятельно пробирался к железной дороге; третья часть, главным образом, обозы, была захвачена зелеными.

1-й полк, пройдя 12 верст, узнает, что село Волхов Яр, через который он должен идти, занят противником, но узнает еще и то, что деревня в трех верстах влево от него тоже занята. Полк останавливается и высылает влево батальон, чтобы выбить из этой деревни противника, могущего ударить в тыл полку, когда он будет наступать на село. Бой батальона с оказавшимися перед ним эстонцами закончился неудачей: эстонцы в порядке отошли на короткое расстояние. Пришлось подтянуть весь полк, а ночью стало известно, что они ушли к Волхову Яру.

Утром полк повел наступление на село. Красные имели артиллерию и оказали упорное сопротивление, но, обойденные с флангов, бежали, понеся большие потери, несколько пулеметов и в числе пленных - начальника штаба эстонской бригады, бывшего офицера Генерального штаба.

Полку был дан двухчасовой отдых и выдан обед. Но пообедать спокойно не пришлось: эстонцы внезапно атаковали и снова жестоко поплатились. За день они потеряли до 300 пленных, которых выступивший дальше полк с собой не взял. К вечеру он пришел в село Бригадировка, встреченный лишь небольшой стрельбой.

На 3-й день полк, имея столкновение у села Крючки, где взял один пулемет, пришел в село Кунье, где ему приказано было оставаться впредь до получения приказания. До Изюма было 15 верст, в десяти верстах восточнее которого уже стояли 2-й и 3-й полки.

6 - 7 - 8 (19 - 20 - 21) декабря полки сдерживали наступление эстонской дивизии на Изюм, а затем, когда корниловцы отошли к городу, двигаясь к югу перекатами, остановились перед Славянском.

9 (22) декабря. Охват правого фланга корпуса продолжался, но уже 3 стрелковой дивизией, которая перешла реку Северский Донец и подошла к Славянску на 25 верст, тогда как корниловцы еще находились в 40 верстах к северу от него. Четыре батальона марковцев сдерживали красных перед городом, и три батальона - несколько севернее; а два батальона стояли в тылу, обеспечивая его от "махновцев", как здесь уже называли зеленых. Кругом леса.

Если зеленые, с которыми приходилось иметь дело до этих мест, представляли собой группы или отряды дезертиров и скрывавшихся большевиков, то махновцы были уже не только группы и отряды, а чуть ли не все крестьянское и рабочее население района.

Одна из пулеметных команд, выскочившая от зеленых в леса и избегая леса, шла несколько западнее. В одном селе к ее начальнику пришла делегация от "Союза обороны" и вежливо предложила сдать оружие. За этой "вежливостью" крылась серьезная угроза. Начальник команды вежливо заявил - не будет выдано даже одного патрона. Делегация настаивала. Команда приготовилась "к бою". Не вступая в долгие "переговоры", начальник команды заявил: будет хотя бы один выстрел, от села останется пепелище. Отдохнув, команда спокойно оставила село.

10 - 11 (23 - 24) декабря сильные бои к востоку от Славянска с упорно наступающим противником. Марковцы подавались назад. В сумерках 11-го (24) они отбили атаки в 5-6 верстах от города, в который отходили корниловцы.

Ночью дивизия получила приказание идти в Бахмут.

Она отводилась в резерв. Ее место на правом фланге корпуса заняла свежая 2-я пехотная дивизия, переброшенная с Грузинского фронта, занявшая участок вдоль южного берега реки Северский Донец, повернувшей свое течение на восток. Теперь уже противник не мог так свободно обходить Добровольческий корпус справа.

Марковская дивизия выполнила свою тяжелую задачу, от Ельца находясь бессменно на фланге корпуса в обстановке и условиях исключительно тяжелых. Она таяла, не получая пополнения. Лишь в Славянске, наконец, к ней присоединилось до 150 марковцев, пехотинцев и артиллеристов, тщетно искавших ее с момента оставления Белгорода.

В Славянске осталась из-за забитости путей санитарная летучка дивизии. Часть раненых и больных в ней была перебита красными, а другая гибла в течение ряда дней от холода, голода и отсутствия какой бы то ни было помощи. Напрасны были мольбы врачей и сестер милосердия.

***

Еще в Изюме стало известно о назначении 27 ноября (10 декабря) Командующим Добровольческой армией генерала Врангеля вместо генерала Май-Маевского. Общая радость и подъем. В генерала Врангеля верили. Хотя назначение и запоздало, но, во всяком случае, он не допустит развала и поражения армии. В приказе генерал Врангель писал:

"Я требую исполнения каждым долга перед Родиной. Перед грозной действительностью личная жизнь должна уступить место благу Родины".

"С нами тот, кто сердцем русский, и с нами будет победа".

Наконец-то, спустя месяц, услышали марковцы голос своего Командующего армией.

ЗАДНЕПРОВСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Заключительный этап Белого движения на юге России связан с именем генерала П.Н. Врангеля, принявшего 22 марта (4 апреля) 1920 г. командование над Вооруженными силами юга России, переименованными им позднее в Русскую армию. Пребывание в Крыму ознаменовалось боями в Северной Таврии весной-летом 1920 г., августовским десантом на Кубань и Заднепровской операцией.

Описываемая ниже Заднепровская операция стала последней наступательной операцией Русской армии. Проведенная в последние дни сентября 1920 г., она закончилась неудачей, отступлением на левый берег Днепра. Далее последовали бои в Северной Таврии и отход на Перекопские укрепления, вскоре прорванные наступающей Красной армией.

Подготовка Заднепровской операции затянулась почти на месяц. По словам Врангеля, большие трудности представлял сбор необходимого понтонного материала. Вся подготовка по проведению операции осуществлялась в обстановке секретности, так как ее успех в большой степени зависел от неожиданности. Основной целью операции, руководство которой поручалось генералу Д.П. Драценко, было перенесение военных действий на правый берег Днепра, ликвидация Каховского плацдарма и попытка сохранения за собой стратегической инициативы. Согласно сентябрьской, директиве Врангель ставил следующие задачи перед частями, задействованными в операции: "…генералу Кутепову… обеспечивая себя со стороны Таганрога, Каменноугольного района, Чаплина и Синельникова, в ночь на 24 сентября (7 октября) форсировать Днепр в районе Александровска и, выставив заслон на Екатеринославском направлении и закрепившись на правом берегу Днепра, большей частью конницы наступать на фронт Долгинцево - Апостолово; генералу Драценко - с 3-м и конным корпусами и 42-м Донским стрелковым полком в ночь на 25 сентября (8 октября) форсировать Днепр на участке Никополь - Софиевка Нассауская и, направив конницу для захвата станции Апостолово, ударить в тыл Каховской группе красных; генералу Витковскому - обеспечивая сальковское и перекопское направления, в ночь на 25 сентября (8 октября) овладеть Каховским плацдармом, после чего форсировать течение Днепра ниже Бериславля, содействуя генералу Драценко в разбитии Каховской группы"[57] .

Однако осуществить задуманное и взять Каховский плацдарм не удалось. Натолкнувшись в ходе операции на превосходящие силы противника и понеся значительные потери, генерал Драценко отдал 30 сентября (12 октября) приказ об отступлении обратно на левый берег Днепра.

Врангель основную вину за неудачу операции возложил именно на генерала Драценко: "Заднепровская операция закончилась. Правильно задуманная, тщательно подготовленная и планомерно развивавшаяся операция закончилась неудачей. Причиной этой неудачи, помимо случайной, привходящей - смерти генерала Бабиева - являлись неудачные действия командующего 2-й армией генерала Драценко. Последний с исключительным гражданским мужеством и подкупающей честностью сам признал это, прося освободить его от должности командующего армией"[58] .

Иной взгляд на весь замысел операции высказал автор нижеследующего очерка, возлагая главную вину за ее неудачу на командира 1-го корпуса генерала Писарева и начальника штаба корпуса генерала Егорова (показательным также является и описанное Битенбиндером отношение командира корпуса к начальнику Марковской дивизии генералу А.Н. Третьякову, покончившему жизнь самоубийством вскоре после завершения операции). Воспоминания начальника штаба Марковской дивизии А.Г. Битенбиндера печатаются по рукописи, хранящейся в Государственном архиве Российской Федерации: ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 251. Лл. 1-10. Данный очерк представляет собой фрагмент воспоминаний начальника штаба Марковской дивизии, более полный вариант которых имелся в распоряжении В.Е. Павлова. Отрывки из этих воспоминаний, использованные Павловым при написании 2-й книги марковской истории, как и другие сведения, используемые Павловым, дополнительно приводятся в примечаниях к очерку.

А.Г. Битенбиндер

ДЕЙСТВИЯ МАРКОВСКОЙ ДИВИЗИИ НА ПРАВОМ БЕРЕГУ РЕКИ ДНЕПРА В РАЙОНЕ ЗАПАДНЕЕ ГОРОДА АЛЕКСАНДРОВСКА В ПЕРИОД С 24/09 ПО 01/10 1920 г.[59]

ОБСТАНОВКА В РАЙОНЕ ГОРОДА АЛЕКСАНДРОВСКАК НАЧАЛУ ОПЕРАЦИИ

8 (21) сентября 1920 г. марковцы совместно с 1-й Кубанской казачьей дивизией стремительным ударом овладели городом Александровском, захватив при этом около 1500 человек пленных, 8 эшелонов с ценным имуществом и двуколочный обоз; захват последнего дал возможность создать свои войсковые обозы, расформировав таковые из обывательских подвод, чрезвычайно стеснявших маневренную подвижность дивизии[60] .

По занятии города Александровска на дивизию была возложена задача - обеспечить город с северо-запада, во исполнение чего части дивизии расположились: конный дивизион штаба дивизии с 2-мя орудиями - в селе Михайловка, наблюдая дорогу на Екатеринослав, 1-й полк - в селе Воскресенское, наблюдая реку Днепр от села Мариенталь до города Александровска исключая, 2-й и 3-й полки - в самом городе; туда же через несколько дней прибыл штаб 1-го армейского корпуса. В Натальевку-Софиевку перешли дроздовцы для обеспечения Синельниковского направления.

Противник на левом берегу Днепра занимал Миргородовку - Терновое (46-я пехотная дивизия), и правый берег той же реки на участке Кичкасская переправа - Александровск занимался 3-й пехотной дивизией (3-3 ? тысяч штыков) и конным отрядом Кацюка - 600-800 сабель. Кичкасский понтонный мост был разведен к стороне противника.

ОСТРОВ ХОРТИЦА[61]

Остров Хортица был занят частями той же 3-й пехотной дивизии. Красные ружейным огнем с острова и артиллерийским с западного командующего берега Днепра обстреливали город, особенно вокзал, препятствуя восстановлению железнодорожного пути и нарушая нормальную жизнь города.

На очереди стоял вопрос о занятии Хортицы. Для этого нужно было форсировать реку Днепр, ширина которого у Хортицы равнялась 110-150 сажень. На Александровской пристани имелось десятка два пароходов, но золотники с машин были увезены большевиками. Пришлось довольствоваться рыбачьими лодками; таковых собрали 30-40, что было достаточно для переправы одного батальона.

В ночь с 10(23)/09 на 11(24)/09 батальон 1-го полка из Воскресенского направился на Хортицу, выбил оттуда 19-й полк красных, но по своей малочисленности мы прочно смогли занять только небольшую часть острова против юго-западной окраины Воскресенского. В течение дня на остров были переброшены остальные два батальона 1-го полка, которые заняли южную половину острова. В течение ближайших 2-3-х ночей красные 2-3-мя полками атаковали 1-й Марковский полк, но были отброшены за реку Речице, и остров окончательно остался за нами[62] . Туда же были переброшены 4 орудия 4-й батареи, что придало большую устойчивость обороне острова и не позволило артиллерии противника безнаказанно обстреливать город Александровск.

16 (29) сентября был получен приказ прочно занять и укрепить Хортицу. Чтобы занять весь остров, необходимо было перебросить туда еще один полк с батареей, но тогда крайне осложнялся вопрос питания людей, лошадей, подвоз боевых припасов, являлась настоятельная необходимость в мостовой переправе. В это время в одном из захваченных эшелонов были найдены золотники с машин пароходов, и командиру Марковской инженерной роты с помощью прибывших моряков удалось пустить в ход 5 речных пароходов и 2 моторных лодки.

Командиру Инженерной роты была поставлена задача построить мост через левый рукав реки Днепра для прохождения всех родов войск. К 21 сентября (4 октября) мост был готов, длина его равнялась 10 саженям, он был устроен частью на козлах, частью состоял из барж и понтонов.

Еще до окончания постройки моста 2-й полк с батареей был переброшен на Хортицу и занял северную половину острова. Все части, бывшие на острове, перешли в подчинение командиру 2-го полка генерал-майору Гравицкому и приступили к работе по укреплению острова. Резерв дивизии - 3-й полк - перешел в Воскресенское, туда же перешел и штаб дивизии для непосредственного руководства работами по постройке моста и укреплению острова. Остальные шесть батарей дивизии расположились в районе Воскресенского, имея наблюдательные пункты на Хортице, которая была связана со штабом дивизии телеграфом и телефоном. Таким образом, к 21 сентября (4 октября) остров Хортица был надежно занят нами и связан прочной мостовой переправой с левым берегом реки Днепра.

ПЕРЕПРАВА НА ПРАВЫЙ БЕРЕГ ДНЕПРА

22 сентября (5 октября) в Александровск прибыл генерал Кутепов. Мы узнали подробности предполагаемой операции. Мы уже раньше слышали о ней. При нашей дивизии должен был быть сформирован Украинский батальон, который на правом берегу Днепра предполагалось развернуть в дивизию. К нам даже прибыли какие-то не внушавшие своим внешним видом доверия украинцы, говорившие на "мове". Это сулило мало шансов на успех. Особенно ворчали строевые. Должен отметить, что в течение многих лет наблюдая близко жизнь строевой массы, мне неоднократно приходилось убеждаться, что в ней удивительно развито чувство предвиденья событий. И в данном случае, проводя целые дни на Хортице среди офицеров и солдат, несмотря на отличное их настроение, я нигде не встречал веры в успех затеваемой операции. Нас было мало. Мы должны были только побеждать. Каждая крупная неудача могла стать началом конца. Были ли старшие начальники уверены в успехе операции? Генерал Кутепов - как будто, да, его тревожит только вопрос о форсировании правого рукава Днепра при условии, что противник занимал господствующие высоты. Командир корпуса генерал Писарев и начальник штаба корпуса генерал Егоров, отдавая дань шумной жизни Александровска, по-видимому, мало интересовались исходом операции, предоставив полную свободу дивизиям, не приняв нужных мер для подготовки и обеспечения успеха операции. Начальник Марковской дивизии генерал Третьяков возлагал всю надежду на успешные совместные действия со 2-й армией. Так, насколько помню, высказывался и генерал Кутепов.

Приказ по корпусу разрушил все наши иллюзии. После переправы на правый берег реки Днепра корниловцы и кубанцы должны были двинуться на Токмаковку для содействия 2-й армии, марковцы же должны были двинуться в северном направлении, обеспечивая движение корниловцев. Таким образом, одни должны были "содействовать", а другие "обеспечивать", спрашивается, кто же должен был наносить удар? Части после переправы через реку Днепр расходились веером в разные стороны; марковцы, предоставленные сами себе, легко могли подвергнуться отдельному поражению, чего в действительности избегли лишь благодаря доблести войск.

Корниловцы и кубанцы получили крайне неопределенную задачу, каждая дивизия действовала независимо одна от другой, самостоятельно, а обе потом не подчинены командующему 2-й армией. Корниловцы и кубанцы, действуя в общем направлении на Токмаковку, по-прежнему должны были базироваться на Хортице и, таким образом, подставляли свой тыл под удары противника. Важнейший для корниловцев и кубанцев вопрос о снабжении их боевыми припасами оставался открытым. Все части значительно отдалялись от Хортицы, а, между тем, о непосредственной обороне переправ у Хортицы штаб корпуса не позаботился, и будь противник энергичнее, он легко мог бы занять и самый остров. Трудно себе представить более неудачно разработанную операцию. Казалось бы, все было сделано для того, чтобы обеспечить наш неуспех. Только благодаря доблести войск и ошибкам противника эта операция не закончилась полной катастрофой для переправившихся частей 1-го армейского корпуса.

ПОДГОТОВКА ОПЕРАЦИИ

РАЗВЕДКА БРОДОВ

Но приказ был отдан, и его нужно было выполнять. Дивизии была предоставлена средняя (Бурвальдская) переправа, корниловцам - южная (Нижне-Хортицкая). Несмотря на все приложенные усилия, мы не могли произвести основательной разведки бродов. Противник занимал заранее устроенные окопы на самом берегу (западном) реки Речице и вел с дистанции 100-150 шагов огонь при малейшей попытке приблизиться к берегу реки. При посредстве местных жителей мы, насколько было возможным, исследовали места бродов, но проверки сделать не могли. Со слов жителей, бурвальдский брод был глубиной по пояс, длиной - 200-300 шагов, а шириной - 80-100 шагов.

МЕСТНОСТЬ

Хортица в средней своей части имеет ряд высот, довольно круто опускающихся к реке Речице (к Бурвальдской переправе). У подножия этих высот и вдоль самого берега реки были небольшие рощи и кусты, которые только отчасти могли замаскировать расположение частей, но никак не укрыть их от огня противника. Берег противника командовал, имел много складок, удобных для укрытия расположенных частей, местами порос лесом и вообще был очень удобен для обороны[63] .

ПЛАН ПЕРЕПРАВЫ

Условия местности и расположения бродов не допускали предварительной постройки мостов, отсюда и вытекал единственный способ действий - подход пехоты в ночь к соответствующим бродам с тем, чтобы в предрассветной мгле атаковать противника, форсируя реку вброд. Большие споры вызвал лишь вопрос об артиллерийской подготовке, но пехота решительно воспротивилась таковой, указывая, что огонь нашей артиллерии вызовет ответный огонь противника по нашей пехоте в районах ее сосредоточения, и при отсутствии укрытий пехота может понести большие потери. Решено было в ночь атаки вести огонь лишь сторожевыми частями, как оно было и в предшествующие ночи. Артиллерия частью оставалась на своих позициях, дабы в случае нужды поддержать пехоту, частью скрыто расположившись возможно ближе к району переправы, и в случае успеха она могла сейчас же следовать за своей пехотой.

СИЛЫ И СРЕДСТВА

Дивизия в 3-х полках насчитывала 800-900 штыков при 150 конных и 24 орудиях. Люди были большей частью испытанные бойцы, и на них можно было положиться. Настроение было превосходное, в успехе самой переправы не сомневались. Полки заготовили рогатки, дабы передовые части могли закрепиться на том берегу до переправы всей пехоты.

ПЕРЕПРАВА

В 3 часа ночи на 25/09 (08/10) полки сосредоточились к месту переправы. Огней не разводили и не курили. Было жутко: в 200-300-х шагах от нас был противник, мы лежали очень скученно и могли понести большие потери. Противник около 3 часов ночи открыл ружейный и пулеметный огонь, который все более усиливался; по огню было видно, что окопы красных заполнились людьми. Несомненно, сосредоточение 2-х дивизий на острове Хортица не могло ускользнуть от слуха противника. Около 3 ? ночи красные открыли артиллерийский огонь по нашему расположению; земля гудела от разрывов снарядов, падавших во всех направлениях; становилось тяжело, но, к счастью, мы отделались небольшими потерями.

В это время начался ураганный огонь артиллерии корниловцев, противник оставил нас в покое и перевел огонь на корниловцев. Начальник дивизии генерал Третьяков подал условный знак, и роты 1-го Марковского полка вслед за начальником дивизии бросились на отмели к реке. Противник спохватился только тогда, когда марковцы были уже в реке; начался беспорядочный ружейный и пулеметный огонь; брод оказался глубокий - по грудь, но через минуту марковцы были в окопах противника. Красные не сопротивлялись. 19-й и 21-й полки почти полностью сдались в плен. Мы потеряли около 20 человек. Полки быстро заняли командующие высоты в районе колонии Бурвальд и оттуда повели энергичное наступление на колонию Розенталь - станцию Канцеровка; к полудню марковцы заняли их. Красные спешно отходили в общем направлении на Лукашевка - Нейндорф. К этой минуте времени через Бурвальдский брод был выстроен мост на козлах.

Итак, эта в высшей степени рискованная операция закончилась полным успехом и, главное, с малыми для нас потерями. Вся переправа прошла именно так, как она предполагалась. Все чувствовали себя удовлетворенными. Утром приехал к нам генерал Писарев и… в присутствии всех начал разносить начальника за беспорядок в дивизии. Оказалось, что одно орудие застряло на броде и его еще не успели вытащить. Так был вознагражден начальник дивизии за операцию, в выполнение которой вложил всю свою душу, к тому же ежеминутно рискуя своей жизнью.

ДЕЙСТВИЯ ДИВИЗИИ НА ПРАВОМ БЕРЕГУ ДНЕПРА

Первая часть операции была закончена, приходилось думать о дальнейшем - обеспечении операции корниловцев и кубанцев со стороны Екатеринослава. Предстояло перейти в такой район, который перехватывал бы кратчайшие пути от Екатеринослава на Хортицу и к правому флангу корниловцев в Токмаковке. Таким пунктом могла явиться деревня Лукашевка, куда к вечеру 25/09 (08/10) и перешла дивизия. Красные заняли Виноградовку - хутор Петерса - Григорьевку[64] .

Утром 26/09 (09/10) 3-я дивизия конницей Кацюка, подкрепленная 85-й пехотной бригадой, перешла в наступление одной бригадой 3-й дивизии от хутора Петерса на Лукашевку, обходя левый фланг марковцев, другой бригадой - в направлении на колонию Нейенбург (Малышевку) - Нейендорф (Широка). Конница Кацюка с 85-й пехотной бригадой направлялась через Кронсвейд на Кичкас-Хортица, в обход правого фланга дивизии.

Таким образом, противник, пользуясь превосходством сил и наличием конницы, намеревался совершенно окружить дивизию. Начальник дивизии решил выставить заслон (1-й полк) на западе против частей 3-й дивизии, остальными силами атаковать 85-ю бригаду и Кацюка с тем, чтобы, разбив их, освободить свой правый фланг от угрозы быть отрезанным от переправы, затем обрушиться на 3-ю дивизию.

Около полудня 2-й и 3-й полки атаковали 85-ю бригаду и Кацюка в районе юго-западнее Кронсвейда, основательно потрепали 85-ю бригаду, захватив пленных и пулеметы; красные спешно отошли на Мариенталь, прикрывая отход конницей. Начальник дивизии предполагал преследовать, дабы окончательно разбить указанную группу красных, но в тоже время получилось донесение от командира 1-го полка. Оно гласило, что полк не в состоянии выдержать напора красных (3-й дивизии) и что одна бригада этой дивизии от Широка направилась на колонию Хортица. Начальник дивизии с 2-м и 3-м полками повернул на 3-ю дивизию, но последняя, завидя наше движение, боя не приняла и спешно отошла к Нейгорсту и частью затем на Лукашевку.

Вечер 26/09 (09/10) застал дивизию в поле на высоте южнее Малышевки. Было ясно, что противник на следующий день повторит тот же маневр, и дивизии снова придется метаться из стороны в сторону. Нужно было принять такое решение, которое дало бы нам инициативу действий. Начальник дивизии решил перейти к ночным действиям. Выбивая противника из мест ночлега и заставляя его всю ночь бродить, мы могли весь следующий день проводить спокойно. Несмотря на крайнее свое утомление, марковцы в ту же ночь атаковали красных, ночевавших в селениях Мариенталь, Лукашевка, было взято 2 орудия и несколько сот пленных. Красные перед всем фронтом дивизии начали отход в северном направлении[65] .

День 27/09 (10/10) прошел спокойно. Вечером обнаружилось наступление красных на фронт Веселая - Кронсвейд. Части дивизии вновь перешли в район юго-западнее Малышевки, откуда ночью атаковали противника, выбили его из деревень Кронсвейд - Лукашевка - Веселая, захватив пленных и пулеметы. Красные отошли в севером направлении. Дивизия остановилась в Малышевке[66] .

Утром 28/09 (11/10) было тихо. Мы узнали о налете небольших конных частей красных на Кронсталь - Шенберг и Бурвальд. Красные едва не захватили Бурвальдскую переправу. Спешно переброшенный туда Дроздовский запасной полк восстановил положение. Фактически полк не вел крупного боя, но веселящиеся чины штаба корпуса, сидевшие в городе Александровске, наконец, поняли, чем грозила такая беспечность. Свою ошибку постарались замаскировать, играя на доблести войск. Так, было объявлено, что Дроздовский запасной полк совершил какой-то сверхъестественный подвиг, было испрошено по телеграфу разрешение Главнокомандующего о переименовании этого Дроздовского полка за выдающиеся отличия в 4-й Дроздовский полк. Войска же это видели и по своему оценивали, доверие же к начальникам падало[67] .

Утро 28/09 (11/10) мы предполагали провести в селе Лукашевка и, может быть, навсегда остались бы там, но, к нашему счастью нашим разъездом в районе северо-западнее Веселая был захвачен чин команды связи бригады красных курсантов, который сообщил, что части 3-й дивизии, 85-й бригады, конница Кацюка и вновь прибывшая бригада 46-й дивизии в этот день должны были перейти в наступление на фронте Мариенталь - Лукашевка, в то же время бригада курсантов, состоявшая из петроградских и московских курсантов, общей численностью 1500 штыков, должна была совершить глубокий обход нашего левого фланга и выйти к колонии Розенталь, отрезав нас от Хортицы[68] .

И действительно, в это время на фронте обнаружилось наступление густых цепей противника в направлении от хутора Петерса на Веселая - Лукашевка. Не имея вышеуказанных сведений о курсантах, мы бы, наверное, ввязались бы в решительный бой с наступавшим на нас с севера противником и были бы окружены курсантами, оставшись без тыла, т.е. без боевых припасов. Теперь же обстановка была для нас ясна. Дивизия быстро сосредоточилась в районе южнее Малышевки и, выставив 2-й полк заслоном против красных, наступавших с севера, остальными силами устремилась навстречу курсантам в общем направлении на колонию Нейендорф (Широка). 3-й полк атаковал курсантов, только что подошедших к вышеуказанной деревне. Командир этого полка, доблестный полковник Никитин, с конными ординарцами и конным дивизионом штаба дивизии атаковал головной батальон московских курсантов, эти подпустили нашу конницу на 100 шагов, делая вид, что хотят сдаться, но марковцы не поддались этой уловке, атаковали батальон и целиком изрубили его. К сожалению, и дивизион потерял почти половину своего состава, ибо курсанты отчаянно защищались. Одновременно 2-й и 1-й полки атаковали курсантов в самой деревне. От огня нашей артиллерии курсанты, наступавшие густыми колоннами, понесли большие потери, что в значительной степени способствовало успешной атаке полков, кончившейся занятием деревни Широка. Курсанты, видимо, павшие духом, отошли к деревни Нейгарт, даже не вводя в бой все свои силы. Только 2-й полк не мог сдержать напора значительных сил противника и медленно отходил к колонии Хортица - станции Канцеровка, куда к вечеру сосредоточилась и вся дивизия[69] .

О каком-либо наступательном маневре и нечего было думать. В беспрерывных боях этих дней люди измучились до крайности и от усталости валились с ног. В дивизии осталось не более 600-700 штыков, и с такими силами трудно было действовать активно.

Было решено оборонять высоты южнее Розенталя, уперев правый фланг дивизии в реку Днепр, что обеспечивало этот фланг и дало возможность выделить резерв для активной обороны нашего левого фланга.

Весь день 29/09 (12/10) шел бой, но все атаки противника со стороны Кичкаса - Малышевки - Широка и Шернгорст были отбиты [70] . Части дивизии ночевали - 3-й полк в колонии Кронсталь, 1-й и 2-й полки со штабом дивизии в Бурвальде. Вечером мы узнали, что в колонию Шенберг прибыли корниловцы. Это нас и поразило, ибо мы полагали, что корниловцы со штабом находятся где-либо на правом фланге 2-й армии, но, с другой стороны, и обрадовало, хотя перед нами был столь численно превосходящий нас противник, что мы не могли ручаться за то, что удержим свои позиции при условии, что весь наш тыл (с южной стороны) был совершенно открытый для ударов противника.

И действительно, в тот же вечер красные атаковали с южной и юго-восточной стороны 3-й полк к колонии Кронсталь. Красных не ожидали видеть в нашем тылу, их сначала приняли за свих, благодаря чему им удалось ворваться в деревню. Разобравшись в чем дело, 3-й полк выбил противника. Несомненно, этот случай мог иметь место только благодаря тому, что 3-й полк не имел ближнего охранения в своем тылу [71] .

30/09 (13/10) марковцам совместно с корниловцами было приказано атаковать красных на фронте колоний Хортица - Михайловка. Главные силы красных были сосредоточены против нашего левого фланга (против корниловцев), поэтому начальник дивизии решил оставить 1-й полк для обороны высот южнее Хортицы, а с двумя полками перейти в наступление на станцию Канцеровка, действуя совместно с корниловцами в зависимости от обстановки. Но утром 30/09 перед выступлением было получено донесение командира 1-го полка о наступлении больших сил красных от колонии Хортица к Бурвальдской переправе, причем 1-й полк начал осаждать назад. Такое движение красных угрожало всей нашей группе быть отрезанной от переправы. Учитывая серьезное положение, начальник дивизии приостановил выступление 2-го и 3-го полков до восстановления 1-м полком своего первоначального положения. Вследствие этого 2-й и 3-й Марковские полки подошли к корниловцам только к 3 часам дня, когда дальнейшее наступление уже не имело никакого смысла. Около 6 часов вечера было получено приказание отойти на левый берег Днепра, что корниловцы и выполнили в ночь на 1 (14) октября.

ОБРАТНАЯ ПЕРЕПРАВА НА ХОРТИЦУ

На марковцев выпала тяжелая задача - прикрывать отход корниловцев и разрушить обе мостовые переправы. 3-му полку было приказано отходить на Нижне-Хортицкую переправу, а 1-му и 2-му полки - на Бурвальдскую. Противник с утра 01 (14)/10 повел энергичное наступление на Кронсталь - Бурвальд. Части медленно отходили, задерживаясь на каждом шагу, выигрывая время.

На высоте восточнее Бурвальда была последняя позиция, здесь около 1 часа дня наши батареи, выпустив последние снаряды, устремились на переправы.

Пехоте необходимо было задержаться еще на 1-1? часа, дабы обеспечить артиллерии возможность переправиться на Хортицу. Красные, развернув 7-10 рядов цепей одну за другой, заметив отсутствие нашей артиллерии, устремились на вышеуказанную высоту. Минута была критическая. Начальник дивизии приказал 1-му и 2-му полкам встретить атаку противника контратакой. Редкие цепи марковцев сошлись с противником на 200-300 штыков. Передние цепи красных приостановились, но подталкиваемые задними, снова пошли вперед. Марковцы бросились в штыки, красные удара не приняли и осадили немного назад.

Время было выиграно. Марковцы тотчас начали отходить. Тогда красные быстро бросились вперед и местами перемешались с нашими частями. Все устремились к Бурвальдской мостовой переправе. О переправе по мосту и нечего было думать. Начальник дивизии приказал переправляться на хутор вброд через реку Речице, а сам со штабом поскакал к мосту; последний был так прочно сделан, что несмотря на все усилия саперов, не удавалось его разрушить. Между тем, красные были в 400-500-х шагах от моста. Общими усилиями удалось сорвать береговой устой, после чего все бросились в воду и направились к Хортице; и было вовремя, ибо в то же время цепи красных подбежали к мосту.

Предстояла трудная задача - окончательно разрушить мост, работая под ружейным огнем красных. Артиллерия с Хортицы открыла огонь по цепям красных, залегшим на берегу реки по обе стороны моста. Красные не выдержали огня и отхлынули назад, спрятавшись в прибрежных кустах.

Этим моментом мы воспользовались для уничтожения моста. Командир 1-й инженерной роты полковник Иванов лично работал по грудь в воде, совместно с саперами по частям вытащили весь мост на берег Хортицы. Нижнехортицкий мост был сожжен Марковской инженерной ротой. Боевая задача была выполнена - дивизия сосредоточилась на Хортице, мостовые переправы были уничтожены. Марковцы могли считать себя победителями, блестяще выполнив эту чрезвычайно сложную операцию. Но все знали, что наш успех частичный, и что, увы, мы побеждены. Об этом свидетельствовали и победные крики красных на правом берегу Днепра, как могильный звон раздававшиеся в наших ушах.

Сколько было положено трудов при выполнении всей этой операции, сколько понесено жертв и лишений, сколько было проявлено доблести, а для чего? - никто не мог ответить на этот вопрос. Но все чувствовали одно, что это была наша первая крупная неудача и что она знаменует собою нашу гибель.

Дабы не повторяться, я не делаю выводов, которые уже имеются в самом тексте. Но как участник этой небывалой по количеству положенных на нее трудов операции, как офицер Генерального штаба, могу засвидетельствовать, что в такой бессмысленной, лишенной всякой идеи операции мне еще никогда не приходилось участвовать.

Фактически части 1-го армейского корпуса переправились на правый берег реки Днепра только для того, чтобы метаться из стороны в сторону, подставляя себя по частям под удары противника, не оказывая никакого влияния на действия 2-й армии и не связывая с ней свои действия.

И снова, как всегда, посыпались многочисленные награды, которыми хотели поднять настроение частей. Но нас это не веселило. Все отлично понимали, что мы не настолько сильны, чтобы позволять себе такую роскошь, как терпеть поражения. А поражение было велико: мы потеряли веру в начальников, а следовательно, и в успех руководимого ими дела. Мы потеряли дух, а "дух потерять - все потерять". Наши начальники, по-видимому, не имели гражданского мужества откровенно доложить Главнокомандующему размеры понесенного поражения, ибо, если бы Главнокомандующий был хорошо ориентирован в настроении частей, то он, несомненно, не согласился бы на те рискованные маневры, которые были предприняты впоследствии частями, морально "битыми". А эти маневры повели за собой неслыханный, поразивший весь мир своей неожиданностью, разгром Русской армии. Но для войск этот разгром не был неожиданностью: он являлся логическим последствием неудачной правобережной операции [72] .

Примечания

[1] История Марковской артиллерийской бригады. – Париж, 1931.

[2] Уже позднее вышли корниловские и дроздовская полковые истории: Критский М.А. Корниловский ударный полк. – Париж, 1936; Левитов М.Н. Материалы к истории Корниловского ударного полка. – Париж, 1974; Кравченко В. Дроздовцы от Ясс до Галлиполи. Т. 1. – Мюнхен, 1973; Т. 2. – Мюнхен, 1975.

[3] Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917-1920 гг. Кн. 1. – Париж, 1962. С. 5.

[4] Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917-1920 гг. Кн. 1. – Париж, 1962; Кн. 2. – Париж, 1964.

[5] Неполность списка дававших свидетельства Павлов обуславливает принятием некоторыми из них советского гражданства. – Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 396.

[6] Там же. Кн. 1. С. 393-395.

[7] Там же. Кн. 1. С. 395-396.

[8] Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 2. С. 381-382.

[9] Марковцы-артиллеристы. 50 лет верности России. – Париж, 1967.

[10] Марковцы Первопоходники-артиллеристы: Д., Виктор Ларионов, Иван Лисенко, Николай Прюц. Очерки. – /Б.м./. /Б.г./; Ларионов В. Последние юнкера. – Frankfurt an Main, 1984.

[11] Первая часть "Очерка" публиковалась в № 3 альманаха "Белая Гвардия": Очерк об участии 1-го Офицерского генерала Маркова полка во 2-м Кубанском походе. // Белая Гвардия. 1998, № 3. С. 23-42.

[12] Марковцы-артиллеристы. 50 лет верности России. Париж, 1967. С. 299.

[13] Текст печатается по: Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917-1920 гг. Кн. 1. Париж, 1962. Главы: "Первый поход Добровольческой армии", С. 117-120; 123-127; 129-135; 136-139; 140-161; 162-168; 170-186; "На Екатеринодар", С. 187-200; 202-232.

[14] Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 3. Белое движение и борьба Добровольческой армии. Май-октябрь 1918 г. Берлин, 1924. С. 156.

[15] Там же. Т. 3. С. 158.

[16] Там же. Т. 3. С. 160.

[17] Текст печатается по: Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне за Россию. Кн. 1. Главы: "Снова на Дону", С. 240-247; 250-261; "Второй поход на Кубань", С. 264-274.

[18] Текст печатается по: ГА РФ. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 96.

[19] В.Е. Павлов пишет о переформировании полка в Новочеркасске, развернутом в 3 батальона до его выступления в поход: "В полку в момент его прихода в Новочеркасск было 5 рот, имевших в своем составе около 500 человек; 6-я, 7-я, 8-я и 9-я роты должны были быть сформированы полностью, причем 6-я должна была включить в свой состав чинов Гвардейских частей, а 7-я, 8-я и 9-я – стать ротами чисто офицерскими; 5-ю роту намечено оставить самой молодой по составу, т.е. из учащейся молодежи. Формирование рот шло быстрым темпом, особенно офицерских, в которые входили не только офицеры, но и чиновники, зауряд-врачи. Все значительные прибывающие партии назначались в эти роты, в то время как мелкие партии и группы шли на пополнение других рот. Уже через две недели в шести первых ротах было приблизительно по 150 штыков, а в офицерских до 200. Полковая пулеметная команда развернулась в 10, затем в 15 пулеметов, не считая ротных пулеметных команд". – Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 256.

[20] Павлов приводит данные об участии в бою у станицы Кагальницкой 2-х батальонов: 1-го и 3-го. Потери "...огромны. У главного участника боя – 3-го батальона: в 7-й роте – до 60 офицеров, из них около 15 убитых; в 8-й роте – свыше 200, при 40 убитых; в 9-й роте – до 45, при 10 убитых. В 1-м батальоне одна только рота генерала Маркова потеряла до 50 человек, из которых 4 убитых. Общие потери в 2-х батальонах достигали 400 человек, из них 80 убитыми". Погибли в бою командиры 7-й и 8-й рот (в 8-й роте осталось всего 28 человек) – полковники Ценат и Попов. Трофеи: 1 орудие и более 10 пулеметов. – Там же. Кн. 1. С. 279-281.

[21] 29 июня (12 июля) в 8-ю роту было влито пополнение – около 100 кубанцев. – Там же. Кн. 1. С. 283.

[22] Потери полка, по сведениям В.Е. Павлова, при взятии Тихорецкой (станицы и станции) составили 40 человек. – Там же. Кн. 1. С. 287.

[23] По сведениям В.Е. Павлова в состав полка (в 8-ю роту) было влито 87 офицеров. – Там же. Кн. 1. С. 287.

[24] Бронеавтомобиль "Генерал Марков" был переименован из захваченного кубанцами у большевиков в станице 25 июня (8 июля) Новопокровской бронеавтомобиля "Черный ворон". 24 июля (6 августа) он был поврежден в бою и подорван командой. – Там же. Кн. 1. С. 276, 302.

[25] Павлов пишет о потерях полка за 6 (16) июля: "Потери... за весь день 6 (16) июля были громадны, особенно рот 3-го батальона. 7-я и 9-я роты потеряли около 50 человек каждая, 8-я – около 100, т.е. половину своего состава. Сильно пострадала 4-я рота – 48 человек. В общей сложности полк потерял до 350 человек". – Там же. Кн. 1. С. 290.

[26] По сведениям Павлова потери полка составили до 100 человек. – Там же. Кн. 1. С. 292.

[27] К моменту занятия полком станции Кущевки Павлов пишет о состоянии полка: "От станции Тихорецкой за 7 дней они (марковцы – Р.Г.) проделали лишь 80 верст /…/ Правда, за этот период марковцы понесли большие потери: до 500 человек, т.е. до 35 процентов своего состава. Нужно пополнение, и полк его получил в количестве около 500 человек. Пополнение состояло сплошь из кубанских казаков. Казаки были влиты во все роты и даже в чисто офицерские: 7-ю и 9-ю, составив в них четвертые, "казачьи" взводы. Теперь полк генерала Маркова почти на две трети состоял из кубанцев". – Там же. Кн. 1. С. 293.

[28] Павлов приводит следующую дислокацию полка: "... 3-му батальону, как наиболее сильному офицерским составом, сменить на позициях 1-й и 2-й батальоны, а последним с одним орудием немедленно грузиться в железнодорожный состав. /…/ С ними уехал командир полка (Н.С. Тимановский – Р.Г.) и начальник дивизии (Б.И. Казанович – Р.Г.). В Динской остался отряд под командой полковника Дорошевича: батальон марковцев с двумя орудиями и 2-й конный офицерский полк". – Там же. Кн. 1. С. 296.

[29] Описывая потери полка, Павлов пишет: "Физическое состояние марковцев было чрезвычайно тяжелым. День боя под палящими лучами солнца, без воды, без еды. Подавлено в сильной степени и моральное состояние: неудачные атаки; десятки раненых, оставленных на поле боя, теперь занятого врагом; положение отрезанных от тыла; беспокойство за судьбу сотен раненых, наконец – свою. И в довершение всего – сильно поредевшие ряды рот: за день в двух батальонах выбыло из строя около 300 человек, т.е. почти треть состава". – Там же. Кн. 1. С. 298.

[30] Потери полка за 2 дня боев у Кореновской Павлов оценивает в 500 человек. Ротмистр Дударев упоминается как командующий батальоном (видимо, 1-м), полковник Генерального штаба Хованский убит, по сведениям Павлова, 24 июля (6 августа). – Там же. Кн. 1. С. 300.

[31] Имеется ввиду 3-й батальон: "Оставленный в станице Динской отряд полковника Дорошевича 16 (29) и 17 (30) июля провел в мелких стычках с красными, но 18 (31) июля последние перешли в наступление. Целый день шел бой. 3-й батальон отбивался контратаками, брал пленных, но в конце концов вынужден был отойти за речку Кочати". – Там же. Кн. 1. С. 301.

[32] Подводя итоги боям за предшествующие 12 дней, Павлов оценивал общие потери полка в 800 человек (выбывших из строя). Потери отчасти были восполнены: "...прибывшими пополнениями – двумя партиями добровольцев. Одна из них из города Екатеринослава, в 100 офицеров, была определена как 3-я рота полка, с переводом оставшегося ее состава в 1-ю и 2-ю роты. /.../ Другая партия в 60 офицеров распределена по 7-й и 9-й ротам". – Там же. Кн. 1. С. 304.

[33] С занятием города Офицерский генерала Маркова пехотный полк с Отдельной конной сотней 1-й дивизии и 2-й батареей был назначен в резерв армии (составил гарнизон Екатеринодара, неся караульную и патрульную службы). – Там же. Кн. 1. С. 311.

[34] Павлов пишет о реорганизации полка в августе 1918 г. в Екатеринодаре: "С первых дней пребывания в Екатеринодаре в полку генерала Маркова стали проводиться большие перемены, как в составе, так и в организации. Из него выделялись значительные группы чинов на формирование новых частей: 1. Чины Гвардейского батальона, сначала, как 4-го батальона, а затем – как Сводно-Гвардейского полка, в командование которым вступил полковник Дорошевич, помощник командира Офицерского полка. 2. Гренадеры – в Сводно-Гвардейскую часть. 3. Моряки частью на бронепоезда, частью во флот, который должен возродиться с выходом армии к берегам Азовского и Черного морей. 4. Были выделены офицеры в формирующиеся Кубанские пластунские батальоны, ввиду недостатка офицеров из казаков. 5. Около ста первопоходников были командированы на формирование особой роты при Ставке Командующего армией, для ее охраны и несения почетных караулов. Рота эта получила ту же форму одежды, что и полк генерала Маркова, но с заменой белых кантов и просветов на погонах оранжевыми. Черный и оранжевый – цвета Георгиевской ленты. 6. Наконец, по желанию, стали выделяться чины польского происхождения в Польский отряд. Возрождение свободной Польши было объявлено еще в начале Великой войны, а в революцию 1917 г. в составе Русской армии находился уже целый Польский корпус. С поражением Германии и восстановлением Польши этот отряд уехал на свою родину. В общем из полка было выделено около 400 человек. Но одновременно он и пополнялся добровольцами из южных губерний России, иногородними из освобожденных районов Кубани и отчасти пленными. Кроме того, в полк непрерывно возвращались выздоровевшие от ран. Вступив в Екатеринодар в количестве около 800 штыков, недели через три, полк достиг силы свыше 3000 штыков, не считая чинов разных команд. Полк получил следующую организацию: 1. 3 батальона, теперь уже по 4 роты в каждом. 7-я и 9-я роты остались чисто офицерского состава по 250 человек в каждой. Остальные роты – смешанного состава по 200 с лишним штыков. 2. Полковая пулеметная команда – 12 пулеметов и при ротах пулеметные взводы и 2 пулемета. 3. Конная сотня около 100 коней. 4. Разные вспомогательные отряды. Было получено начало обоза 2-го разряда". – Там же. Кн. 1. С. 313-314.

[35] Павлов пишет о потерях полка за бой 13 (26) сентября: 2-й батальон – 250 человек, 3-й батальон – 100 человек. – Там же. Кн. 1. С. 324.

[36] Потери полка в ходе боя 14 сентября составили около 250 человек. – Там же. Кн. 1. С. 325.

[37] Павлов отмечает прибытие в полк пополнения из 500 офицеров, казаков и добровольцев, после чего роты полка приблизились к составу в 200 штыков. – Там же. Кн. 1. С. 326.

[38] Потери полка в ходе боя 18 сентября (1 октября) оцениваются Павловым примерно в 150 человек. – Там же. Кн. 1. С. 328.

[39] За период с 21 по 30 сентября (4 – 13 октября) Павлов отмечает пополнение полка в 250 человек. – Там же. Кн. 1. С. 329.

[40] Сводно-Гвардейский полк, прибывший в Армавир в начале октября под Екатеринодар в составе около 1000 человек, за бой 2 (15) октября по данным Павлова, потерял не менее половины своего состава, после чего был отправлен на формирование в Екатеринодар. – Там же. Кн. 1. С. 329, 331.

[41] Потери полка за бой 2 (15) октября составили свыше 200 человек. – Там же. Кн. 1. С. 331.

[42] Потери полка при взятии Армавира составили около 300 человек. – Там же. Кн. 1. С. 333.

[43] Оценивая потери полка за время Армавирских боев, Павлов приводит следующее соотношение потерь и пополнения: за все время боев полк потерял до 2000 человек, получил пополнение до 1000 человек и перед Ставропольскими боями имел в своем составе около 1500 человек при числе рот от 40 до 200 человек. – Там же. Кн. 1. С. 335.

[44] Потери полка при взятии горы Недреманной не превысили 50 человек. – Там же. Кн. 1. С. 343.

[45] По оценке Павлова, потери полка за период Ставропольских боев составили до 500 человек, наличный состав рот достигал 30-40 человек и только в некоторых из них он доходил до 100. Там же. Кн. 1. С. 349. За время, проведенное в Екатеринодаре, полк пополнило около 800 человек (из ник 300 офицеров), роты стали численностью около 100, а 7-я и 9-я офицерские роты – свыше 200 человек (общая численность до 1500 человек). – Там же. Кн. 1. С. 350.

[46] Потери полка составили 400 человек. – Там же. Кн. 1. С. 352.

[47] В Спицевском полк получил пополнение количеством около 400 человек из иногородних кубанской области взятых в плен. – Там же. Кн. 1. С. 351.

[48] В ходе боев под селом Медведовским 2-й и 3-й батальон потеряли 200 человек из 500. – Там же. Кн. 1. С. 362.

[49] 1-й батальон 16 (29) декабря потерял около 100 человек (из них 1-я рота – 60). – Там же. Кн. 1. С. 364.

[50] По данным Павлова, к 20 декабря 1918 г. (2 января 1919 г.) полк понес большие потери, в ротах осталось по 20-40 человек. – Там же. Кн. 1. С. 367.

[51] К 21 декабря (3 января) в некоторых ротах полка оставалось около 15 человек, а общая численность доходила до 300 человек. – Там же. Кн. 1. С. 370.

[52] В конце декабря в полк вернулось около 200 человек из числа выздоровевших от ран и обморожений. Кадр полка стал постепенно пополняться пленными и выздоравливающими. До 30 пулеметчиков было переведено учебную пулеметную команду при формирующемся в Ставрополе запасном батальоне полка. – Там же. Кн. 1. С. 372.

[53] Деникин А.И. Вооруженные силы юга России. // Белое Дело. Поход на Москву. М., 1996. С. 41.

[54] Там же. С. 41.

[55] Там же. С. 53.

[56] Текст печатается по: Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917-1920 гг. Кн. 2. Главы: "На Москву", С. 89-107; 115-133; "Отход", С. 133-159; "Отступление", С. 160-177; "Снова в Донбассе", С. 178-194; "В Ростове", С. 195-196

[57] Врангель П.Н. Записки. Ч.II. // Белое Дело. Последний Главком. М:, 1995. С. 262.

[58] Там же. С. 266.

[59] Текст печатается по: ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 251. Лл. 1-10.

[60] Павлов пишет о занятии Александровска: "В результате наступления дивизия взяла до 2000 пленных 3-й и 46-й стрелковой дивизии, бронепоезд, массу подвод с военным имуществом, походные кухни, прожектора, массу фуража и продовольствия. Захвачен и эшелон эвакопункта со всем медицинским персоналом и даже состав с комиссарскими семьями, главы которых предназначались к занятию соответствующих постов в Северной Таврии и Крыму. Дивизия понесла потери в 150 человек". – Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 2. С. 288-289.

[61] Описывая местность в предстоящей Заднепровской операции, Павлов писал об острове: "Остров Хортица – самый большой из островов на Днепре. Его длина до 10 верст, ширина 2 версты. Он находился на том рубеже Днепра, где река, вырвавшись из восьмидесятиверстного порожистого русла со многими скалистыми маленькими островами и пройдя через узкие каменные ворота, над которыми проходила железная дорога, обретала, наконец, свое спокойное течение, делясь на многие рукава, протоки, между которыми находились известные днепровские плавни. Самый рубеж между каменной грядой, которую пересекал Днепр и начинавшимися к югу плавнями, проходил по острову, деля его почти на две равные половины, северную – возвышенную, и южную – низменную. /…/ Остров обтекали два рукава: с восточной стороны – Новый Днепр, шириною до 150 шагов, глубокий и с быстрым течением; с западной – Старый Днепр, шириною шагов в 100, имевший пять бродов по грудь и один по пояс. Чтобы удерживать остров, нужно было, прежде всего, обладать им полностью и затем иметь на нем орудия, так как три брода не могут наблюдаться с восточного берега Днепра… – Там же. Кн. 2. С. 290, 291.

[62] Потери марковцев на острове Хортица в ходе боев 10 – 12 (23 – 25) сентября составили свыше 150 человек. – Там же. Кн. 2. С. 291. Во время пребывания на Хортице до начала операции 1-й полк получил пополнение, роты полка стали насчитывать по 40-50 штыков. – Там же. Кн. 2. С. 293.

[63] Павлов писал о месте переправы на правый берег Днепра: "Как выглядело место переправы? На опушке леса – валик нанесенного песка. Затем шагов 30-40 – песчаный берег; дальше – русло Днепра в 100 шагов, снова песчанный берег в 50 шагов, валик песка, полоса кустарников и деревьев и круто поднимающийся высокий край реки. Позиция противника по валику наносного песка, перед ней устанавливается проволочное заграждение; по высокому краю берега также окопы. В окопах много пулеметов. Несколько батарей их пристреляно к броду. Брод? Ясно виден – песчаный, глубиной по пояс, но только в своей наиболее мелкой части; влево он круто обрывается, и вода совершенно темная; вправо глубина увеличивается постепенно; течение быстрое. – Там же. Кн. 2. С. 296.

[64] По данным Павлова потери Марковской дивизии за 25 сентября (8 октября) составили около 150 человек, при этом было взято в плен до 500 пленных и на одной только переправе захвачено 12 пулеметов. – Там же. Кн. 2. С. 299.

[65] Павлов приводит сведения о взятии 3-м полком дивизии у деревни Веселая до 400 пленных. – Там же. Кн. 2. С. 299.

[66] Павлов отмечает взятие в плен 1-м полком до 300 человек пленных. – Там же. Кн. 2. С. 299.

[67] После отбития нападения на переправу 4-й Дроздовский полк был отозван в Александровск; на охране переправы остались Марковская инженерная рота и 1-я батарея Марковской артбригады, что, по мнению Павлова, перекладывало оборону переправы целиком на Марковскую дивизию и представляло для нее непосильную задачу. – Там же. Кн. 2. С. 300.

[68] Павлов, использовавший более обширные записки полковника А.Г. Битенбиндера, приводит отрывок из них, касающийся 28 сентября (11 октября): "…Но сон бежал от меня. Инстинкт подсказывал, что дивизии угрожает какая-то опасность. Я начал ломать себе голову – что бы такое предпринять, дабы приковать красных к фронту, отвлечь их внимание от нашего открытого левого фланга и тыла с переправой у Хортицы. В это время дверь открылась, и на пороге появился офицер, а за ним стройная фигура щегольски одетого советского офицера в шишаке "Буденовке", который вытянулся в струнку и отчетливо отрапортовал: "Начальник службы связи Московской школы красных курсантов". Мурашки пробежали у меня по спине: этого еще не хватало!". – Там же. Кн. 2. С. 300.

[69] Павловым приводятся строки из записок Битенбиндера об итоге маневра, предпринятого красными для окружения дивизии: "Красные сделали ошибку. Вместо дальнего обхода дивизии они совершили ближний обход. План их – взять марковцев в тиски между Днепром и частями 3-й и 46-й стрелковых дивизий с одной стороны и бригадой курсантов с другой вполне отвечал обстановке и соотношению сил. Но этот план не удался". – Там же. Кн. 2. С. 301-302.

[70] В ходе боев 29 сентября (12 октября) 2-й полк захватил до 400 пленных и потерял убитыми около 20 человек и ранеными около 100. – Там же. Кн. 2. С. 301.

[71] После данного случая начальник дивизии генерал Третьяков отрешил командира 1-го Марковского полка полковника Марченко, отвечавшего за охранение, от командования полком.

[72] Павлов, подводя итог боям Марковской дивизии на правом берегу Днепра, писал: "Шли разговоры о минувших боях. В них была особенность: чувство одиночества, сознание, что сзади Днепр, ощущение непосредственной силы врага, прикрепленность к месту без того, чтобы бить. Преследовать. Но все же бои провели хорошо. Восемь суток почти без отдыха и сна; трое суток без подвоза пищи; питались мясом убитых коров, в небольшой степени картофелем, но без соли и хлеба. Кашевары рассказывали, как они метались то к переправе, то обратно. Дивизия потеряла до 500 человек, почти четверть состава. Взяли до 1500 пленных, орудие, много пулеметов. Наглядно видели, какие большие потери нанесли красным и их курсантам. Разговор естественно переходил на большие масштабы. Дивизия выполнила определенную задачу в операции крупного размаха, цель которой – ликвидация Каховского плацдарма красных. Корниловцы говорили, что до него они не дошли, а чем завершилась эта операция, они не знали. Потом сообщили, что 2-я армия из-за Днепра тоже вернулась в исходное положение". – Там же. Кн. 2. С. 305.